Мы сидели и смотрели то друг на друга, то в пол, то просто терялись в своём сознании. Стояла тишина, такая тишина, какая бывает лишь в своём умирающем разуме. Уж мне ли не знать.
Тайлер был сегодня в элегантном костюме, словно только что вышел из магазина. Пресс-карта не болталась у него на груди, а в руках он не держал своего верного напарника – планшет.
Он выглядел не то что бы подавленным, скорее, расстроенным. Он был явно чем-то огорчён, но понять, чем именно, мне не удалось.
Люди ведь тоже чему-то учатся. Например, скрывать чувства.
– Что это ты вырядился так? Женишься что ли? – вырвалось вдруг у меня. Хотелось разбавить эту угнетающую атмосферу, привнести светлых красок, о существовании которых я начинал постепенно забывать.
Парень поднял глаза на меня и улыбнулся:
– Ты становишься похожим на нас. Шутить даже начинаешь.
– Просто не хотелось молчать, – соврал я. Ладно, не соврал, скорее, приврал. Никогда не любил тишину. Давящий вакуум, опутывающий со всех сторон, раздирал моё опустошённое сознание на куски. И так было каждый раз, когда я пытался умереть.
Чтобы обрести счастье, нужно пройти ад.
А мой ад оказался колесом Сансары.
– Меня переводят в другой отдел.
Эти слова, будь мы в дешёвом сериале про любовь, заставили бы меня удивиться и открыть пошире свои и без того измученные глаза, о чём вторили синяки под ними и дёргающиеся верхние веки. В такие моменты я ощущал себя выше остальных.
Они не должны победить.
Да, я не хотел, чтобы люди и дальше правили этим умирающим миром. Неужели никто из них не видит, что творят все вокруг? Пока меня не посадили в эту тюрьму, я много чего успел повидать. И сжигание на кострах Инквизиции, и Вторую Мировую, и геноцид, и эпидемии, и техногенные катастрофы – я ведь смотрю на этот неуклюже поставленный спектакль со стороны. А, как известно, со стороны всегда видно лучше.
– Поздравляю, – только и смог прошептать я и опустил глаза в пол. – Когда уезжаешь?
Тайлер посмотрел на дорогие наручные часы, купленные на рынке барахла, делая вид, что они стоят тысячи долларов.
– Через три часа. У нас есть время поговорить. И попрощаться, – его голос дрожал, как у наркозависимого. Это напоминало мне культ, посвящённый мне в четырнадцатом веке. Только теперь последователь всего один, и он стал мне дороже всех людей на планете.
– Что ты планируешь делать дальше? – разорвал затянувшуюся тишину я.
Тайлер поднял голову и внимательно посмотрел мне в лицо. Его мимика ничего не говорила, словно он абстрагировался от странных, чуждых ему чувств.
– Зарабатывать деньги. Заводить семью. Наверное, умереть в старости, окружённым семейным счастьем. Чего ещё нужно от жизни?
Во мне тут же вспыхнул огонь ярости. Ярости не столько на его слова, сколько на него самого. Человек, которого я уважал больше всего человечества предал меня так же быстро, как и мир в прошлом пытался убить меня. Человек, который вызывал во мне чувство гордости при одной только мысли, теперь оказался для меня в социальной изоляции.
Для Тайлера это было начало конца.
– Я был о тебе лучшего мнения, – устало вздохнул я, пересиливая желание выплеснуть на него всю агрессию.
– Пожалуйста, не начинай, – отрезал парень. – Я и так это знаю.
– Что знаешь?
– Я такой же, как все, – улыбнулся Тайлер. – Обычный, тривиальный, глупый.
– Если ты это осознаёшь, то точно не глуп, – я выпрямился и посмотрел на него. Журналист сидел расслабленно, думая, что превосходит меня. Гордыня погубит его. Обязательно.
– Думаешь, без денег можно прожить? – сказал вдруг он и выгнул одну бровь.
– В том-то и дело, – выдохнул я. – Тот, кто хотел бы, уже давно бы жил. И без всяких разноцветных бумажек.
– Но... Как же вещи...
– А они тебе жизненно необходимы?
Мы оба замолчали, пристально рассматривая друг друга. Я чувствовал, как между нам нарастало пламя сопротивления, как при первых встречах.
Это меня радовало. Жизнь без конфликтов невозможна. Они всегда были, есть и останутся двигателем прогресса, ибо для лучших побоищ всегда было нужно лучшее оружие на планете. Даже ментальное.
Дух противостояния висел в воздухе, и пах он на удивление приятно – одеколоном Тайлера.
– Вам не хватает нового Бога. Настоящего Бога. – сказал я и посмотрел в пустоту потолка.
– Ты хочешь им быть?
А, действительно, хочу ли я быть Всевышним и править настолько недоразвитой расой? Стоит ли оно моих тщетных усилий в попытках изменить человечество к лучшему? Что если люди не захотят такого Бога, как я?
Что тогда? Они убьют меня?
Я знал, что это невозможно. И они наверняка тоже будут знать.
– Скорее да, чем нет, – слукавил я, чтобы не показаться в его глазах самодовольным дураком. Хоть на самом деле так и было.
Надо же, я притворяюсь циником перед жалким человеком. Смешно.
– Я думал, Бессмертные далеки от политики, – заявил вдруг журналист.
– Религия не политика.
– У нас она заменяет здравый смысл. Такие вот мы.
– Я бы стал богом, если бы твои рассказы были правдой.
– А я разве врал?
Я замолчал, не зная, что ответить. Религия действительно захватила этот мир, похлеще чумы или оспы. Люди сами идут на смерть ради... ради своих воображаемых друзей, которые, как им кажутся, будут решать все проблемы за них. Люди развязывают войны из-за этого, но никто не хочет смотреть в корень проблемы – ни один человек не верит по-настоящему.
– Лучше богом будет достойный человек, чем недостойный бессмертный, – наконец выдавил я и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты переговоров, сказав напоследок "прощай" и громко хлопнув дверью, оставив Тайлера утопать в ненавистной тишине и стуке собственного сердца.
Верующий человек никогда не будет кричать и ругаться, в попытке доказать верность своей религии. Настоящий верующий знает, что доказывать ему нечего.
Потому что, как известно, человеческое время – это такой случай, когда Бога нет. И никогда не было.
