Приглашение, полученное от Эдуарду Медейруса, не просто обрадовало сестер Жордан, но привело их в чрезвычайное волнение. Они стали гадать, что кроется за этим неожиданным знаком внимания.
— Может, Эдуарду, наконец, решил исполнить свое давнее обещание — жениться на тебе? — полушутя-полусерьезно предположила Элизинья. — Ты ведь знаешь, что он теперь вдовец.
Клотильда рассердилась:
— У тебя одно на уме: как бы выдать замуж Элену или меня, чтобы поправить наше материальное положение!
— Да, ради этой цели я и сама не прочь выйти замуж за какого-нибудь богатого сеньора вроде Эдуарду Медейруса. Но он на меня даже в молодости не обращал внимания. И сейчас пригласил нас только из-за тебя.
Клотильда не стала с ней спорить, думая о чем-то своем.
А Элизинья заговорила вновь:
— Хоть поужинаем сегодня как нормальные люди. А то рис и пудинг уже в горло не лезут. Кто бы мог подумать, что мы на старости лет будем жить в такой нищете. Никогда не прощу Отавиу его подлость! Мало того, что промотал все наше состояние, так еще умереть не смог по-человечески. Если бы его тело нашли, нам хоть бы страховку выплатили!
— Новаэс уверен, что Отавиу жив, — заметила Клотильда. — И Олавинью какой-то человек говорил, будто видел твоего мужа в Нью-Йорке.
— Олавинью придумал это специально для Новаэса, чтобы выпросить у него денег, — сказала Элизинья.
— Неужели Олавинью опустился до такой крайности?! — всплеснула руками Клотильда. — И ты говоришь об этом так спокойно?
— А что, по-твоему, лучше голодать? Я тоже пыталась раскошелить этого подлеца, но он твердит одно: «Отавиу меня ограбил, и я ничем не могу вам помочь». А в газетах писали, что, может быть, он сам же и убил Отавиу, а денежки наши прикарманил.
— И ты веришь в такую чушь? — рассердилась Клотильда. — Будто не читала записки, в которой твой муж признался, что все проиграл на бирже.
— В газетах пишут, будто это Новаэс заставил его написать такую записку...
— Все! Я больше не могу говорить на эту тему! — вышла из терпения Клотильда. — Мне надо еще подготовиться к встрече с Эдуарду. Мы не общались много лет. Наверное, небольшое удовольствие увидеть перед собой старуху, как ты считаешь?
— Ничего, переживет! — усмехнулась Элизинья. — Он ведь тоже не помолодел за эти годы.
Паула появилась в доме жениха, сопровождаемая родителями и братом — семнадцатилетним Бруну. После принятого в таких случаях обмена приветствиями она подошла к Эстеле, и дамы ненадолго уединились.
— Я хочу попросить тебя, — начала Паула, — чтобы ты постаралась забыть тот досадный случай. Это было недоразумение. Не знаю, что нашло на Рикарду...
— Зато я знаю, — прервала ее Эстела. — Он признался мне, что у вас давно эти шашни.
— Рикарду лжет! Возможно, ему хотелось бы, чтобы я изменила Родригу. Но этого никогда не случится!
— А я почему-то верю моему брату, — сказала Эстела.
— Ну, это твое право, — поджала губы Паула. — Только я люблю Родригу и буду верна ему всю жизнь.
Эстела посмотрела на нее с укоризной:
— Дай-то Бог. Только я на всякий случай буду за тобой приглядывать. Имей это в виду!
— А я надеюсь, что твое мнение обо мне очень скоро изменится к лучшему, — мило улыбнулась ей Паула, поставив точку в этом неприятном для обеих разговоре.
В гостиную они вернулись с таким видом, будто были самыми близкими подругами.
А между тем прибыл Сиру с женой и дочерью.
Марилу сразу же шепнула Эстеле на ухо:
— Еле уговорила Лижию пойти вместе с нами. Представляешь, каково ей, бедняжке?
— Но держится она молодцом, — одобрительно заметила Эстела.
А Лижия, словно в подтверждение этих слов, подошла к Родригу и, широко улыбаясь, пожелала ему счастливой семейной жизни.
Родригу растрогался, услышав это именно от нее, и в порыве благодарности поцеловал Лижию в щеку.
Паула и Ниси отреагировали на этот поцелуй одинаково ревнивыми взглядами.
Появление на вечеринке семейства Жордан заставило несколько поволноваться супругов Новаэс. Тереза испугалась, что Элизинья и здесь будет приставать к ее мужу с просьбой о финансовой помощи. Не исключал этого и сам банкир.
Но Элизинья больше налегала на еду и выпивку, а Клотильда чинно прогуливалась по саду с Эдуарду Медейрусом. Воспоминания молодости нахлынули на них, и оба пребывали в весьма приподнятом, романтическом настроении.
— Я ни одну женщину не любил так сильно, как тебя, — признался Эдуарду. — Но ты никогда не относилась ко мне всерьез.
— Это не так, — возразила Клотильда. — Я тоже любила тебя. Только судьбе было угодно разлучить нас. И для тебя все кончилось не так уж плохо: ты женился и, кажется, был счастлив в браке. У тебя прекрасные дети.
— А почему у тебя нет детей? — спросил Эдуарду. — Ты ведь была замужем.
— Так сложилось... — не стала вдаваться в подробности Клотильда. — Я люблю свою племянницу. Элена очень хорошая девушка.
— Да, мне она тоже понравилась. Я был бы рад, если бы они с Рикарду поженились.
Клотильда промолчала, зная, как непросто складывались до сих пор отношения Элены и Рикарду. А Эдуарду продолжил:
— Но может быть, и для нас с тобой не все потеряно? Признаюсь, я уже не раз бывал на грани жизни и смерти, но сегодня, впервые за много лет, вновь почувствовал в себе молодые силы...
Вечеринка, начавшаяся в гостиной, постепенно переместилась на площадку у бассейна, ярко освещенную и украшенную цветочными гирляндами. Оркестр наигрывал веселые, зажигательные мелодии, потом зазвучало танго, полное нежности и страсти.
Родригу, танцуя с Паулой, несколько раз поцеловал ее, а лицо Рикарду при этом буквально перекашивалось от боли. Элена, внимательно наблюдавшая за Рикарду, готова была поклясться, что он влюблен в Паулу.
— У тебя с ней что-то было? — спросила она, взглядом указав на Паулу.
— Как тебе такое могло прийти в голову! — возмутился Рикарду. — Она же невеста моего брата.
— Так, может, именно это тебя и злит? — попала в точку Элена.
— Нисколько! Наоборот, я рад за Родригу. А с Паулой у меня просто хорошие, дружеские отношения.
В подтверждение своих слов Рикарду пригласил Паулу на танец, и она обрадовалась, восприняв это как шаг к примирению.
— Хорошо, что ты, наконец, справился с обидой, — улыбнулась она ему своей обворожительно-кокетливой улыбкой.
Рикарду взвился как ужаленный:
— Ты называешь это обидой? Мол, отобрали у мальчика игрушку, и он заплакал? Нет, дорогая! То, что ты сделала, называется предательством и... безумием. Ведь ты же любишь меня! Я и сейчас чувствую, как волнуется твое тело, соприкасаясь с моим!
Он резко притянул к себе Паулу, и она даже закрыла глаза от пьянящей близости. Но потом собралась с силами и решительно оттолкнула Рикарду:
— Оставь меня, наглец! Я выхожу замуж за Родригу!
— Ах да, я совсем забыл!.. — криво усмехнулся Рикарду, пытаясь хоть как-то сохранить достоинство. — Забыл, что ты выходишь замуж, а я... женюсь!
— Что?! — изумленно вскинула брови Паула.
— Да, я женюсь! — повторил он и, подбежав к Элене, с жаром выпалил: — Давай поженимся! Сегодня же, сейчас!
Она отпрянула от него как от сумасшедшего, но Рикарду цепко ухватил ее за руку и крикнул громко, перекрывая оркестр:
— Прошу внимания! Важная новость! Очень важная!
Музыка в тот же миг стихла, и в наступившей тишине все услышали взволнованный голос Рикарду:
— Я хочу сообщить, что мы с Эленой тоже решили пожениться и приглашаем вас всех на нашу свадьбу.
Элена, которую Рикарду по-прежнему удерживал за руку, остолбенела и так, в состоянии шока, приняла первые поздравления. Но когда к ней приблизился по-отечески улыбающийся Эдуарду, она вскрикнула и со всех ног понеслась прочь — подальше от этого дома, от Рикарду, от его семьи...
Ничего не понявший Эдуарду вопросительно посмотрел на сына, а затем скомандовал:
— Беги за ней! Догони!
Рикарду бросился вдогонку за Эленой, но она уже успела уехать на такси.
Тогда он завел машину и погнал ее к особняку Жордан. И не мог видеть, что эффект, которого он так добивался, был им достигнут: Паула, боясь расплакаться, незаметно удалилась от общества и отсутствовала довольно долго.
Музыка тем временем грянула вновь, и Родригу, не найдя невесты, обратился к Ниси, которая весь вечер так или иначе находилась поблизости от своего любимого.
— Ты не знаешь, куда подевалась Паула?
— Я видела, как она зашла в ванную комнату, — с готовностью сообщила Ниси.
Родригу сразу успокоился и внезапно предложил:
— А что, если мы с тобой потанцуем?
Ниси от счастья не смогла вымолвить и слова, лишь согласно кивнула головой.
— А ты великолепно танцуешь! — спустя несколько минут отметил Родригу. — Откуда в тебе эта легкость, эта грация?
— Не знаю! — беспечно засмеялась Ниси. — Наверное, все это оттого, что мне очень нравится с вами танцевать.
— Ну, тогда, если не возражаешь, я приглашу тебя и на следующий танец.
Они упоенно закружились в вальсе, но эту внезапно возникшую идиллию разрушила вернувшаяся Паула. Бесцеремонно дернув Ниси за плечо, она процедила сквозь зубы:
— Я вижу, ты времени зря не теряешь, проклятая доносчица!
— Ну, зачем ты так, Паула? — попытался одернуть ее Родригу.
— Затем, что мне надоели эти интриги. Сейчас же попрошу Эстелу, чтоб уволила ее!
— Нет, я не допущу ссор в такой день! — решительно произнес Родригу. — И ты, Ниси, не волнуйся. Паула несколько погорячилась, но никто тебя не уволит. Я обещаю!
Праздник между тем близился к завершению, и уже можно было бы сказать, что он а целом удался, если бы под занавес не случился досадный скандал.
Виновником его стал Бруну — брат Паулы. Никто не заметил, как он куда-то исчез, а потом вдруг появился снова, но уже не один, а с юной темнокожей красавицей, которая сразу же привлекла внимание всех присутствующих.
— Это Вивиана, моя девушка! — гордо сообщил Бруну, представляя свою спутницу родителям и жениху с невестой.
— Что? — воскликнула ошеломленная Тереза. — Да как ты посмел притащить сюда черномазую?!
Это прозвучало так грубо, что все вокруг замерли и не знали, куда деваться от стыда.
А Бруну, переведя дух, произнес глухим от волнения голосом:
— Ты пожалеешь об этих словах, мама.
Затем взял за руку Вивиану и гордо зашагал с ней прочь.
Нависшую напряженность попытался разрядить Новаэс, обратившийся к гостям с извинением, но те уже потихоньку потянулись к выходу.
На следующий день Ниси получила свой первый выходной и отправилась в родительский дом.
Там все было по-прежнему.
Алзира гадала на картах Горети — владелице салона для невест. Ниси рассеянно слушала их неторопливую беседу.
— Есть какой-то пожилой сеньор, иностранец. Он любит тебя, — сказала, глядя в карты, Алзира.
— Это, должно быть, сеньор Америку, хозяин продуктового магазина, — догадалась Горети. — Он португалец. Когда я делаю у него покупки, он так любезничает со мной, что даже неловко. А недавно, в мой день рождения, прислал подарок и цветы. Симони сразу же спросила, не Америку ли ее отец.
— Бедная девочка! Она с детства мечтает найти своего отца, — вздохнула Алзира, продолжая колдовать над картами. — Почему ты ей не скажешь всю правду? Симони ведь уже взрослая.
— Она еще несовершеннолетняя, — возразила Горети. — Но дело не в этом. Я вообще никому не расскажу, кто был этот подонок, что бросил меня, беременную, ради какой-то миллионерши. Имени его произносить не желаю!
— Ну ладно, ладно, не волнуйся, — сказала Алзира, заметно оживившись. — Карты говорят, что скоро твоя жизнь переменится к лучшему: в ней появится еще один мужчина.
Горети рассмеялась:
— После стольких лет одиночества — сразу два мужчины? Невероятно! Жаль, что этого не слышит мой братец Бени, который давно уже пытается меня за кого-нибудь просватать, а сам тоже ни разу не был женат.
— Напрасно смеешься, — строго произнесла Алзира. — Ты же знаешь, моим картам можно верить. Вот, пожалуйста! — Она ткнула пальцем в только что выпавшую карту. — Видишь, это означает, что будет и третий мужчина! Он придет из твоего прошлого.
— Неужели речь идет об отце Симони? — вновь заволновалась Горети. — Это было бы совсем ни к чему; свою миллионершу он не бросит, а помотать нервы мне и Симони может вполне.
— А вдруг он, наоборот, захочет помочь Симони деньгами? — вступила в разговор Ниси. — Это было бы неплохо, правда?
— Не вздумай брякнуть это Симони! — рассердилась Горети. — Ты и так на нее дурно влияешь. Она недавно сказала мне: «Выходи замуж за сеньора Америку, он ведь богат!» И теперь я поняла, кто внушает ей подобные мысли.
Алзира тоже выразила недовольство дочерью:
— Она совсем свихнулась на богачах и богатстве. Представляешь, уже воротит нос от Жулиу! Говорит, что ей некогда теперь с ним встречаться. Наверняка положила глаз на кого-нибудь из двух сыновей хозяина!
Ниси не удостоила ее ответом и вышла во двор. Там она встретила Луиса-Карлуса, возвращавшегося домой из мастерской.
— О, Ниси! — обрадовался он. — Жаль, я не знал, что ты дома, пригласил бы к нам Жулиу.
— И хорошо, что не пригласил, — сказала она. — Мне не хотелось бы сейчас его видеть.
— Почему? — изумился Луис-Карлус. — Вы поссорились?
— Нет. Просто я не люблю Жулиу, а люблю совсем другого человека.
— И кого же? — упавшим голосом спросил он.
— Родригу Медейруса.
Луис-Карлус не мог поверить услышанному, но Ниси еще раз повторила имя своего любимого.
— Да ты просто спятила, сестра! — заключил Луис-Карлус.
— Нет, я полюбила его давно, еще когда работала на фабрике.
— Так вот почему ты устроилась няней к Медейрусам! Теперь мне все понятно. А он-то, Родригу, знает, что ты в него влюблена?
— Нет. Для него я только няня Тэу. Но когда-нибудь он обратит на меня внимание! Ведь его невеста — очень плохая, фальшивая, она уже сейчас ему изменяет. А я — единственная женщина, которая может сделать его счастливым.
— Ты меня убила!.. — сокрушенно покачал головой Луис-Карлус. — А представь, что будет с Жулиу, когда он об этом узнает!
— Ему пока не надо ничего говорить, — сказала Ниси. — Пусть то, что я открыла тебе, останется между нами. А потом, когда мне удастся завоевать сердце Родригу Медейруса...
— Что? Что ты сказала? — подступил к ней Аугусту, случайно оказавшийся рядом и услышавший последнюю фразу. — Если бы я знал про твои тайные замыслы, никогда бы не ввел тебя в дом Медейрусов.
— Не надо расстраиваться, папа, — ласково обняла его Ниси. — Раз уж ты все слышал, то я скажу, что не властна над собой. Я любила бы Родригу, даже если бы он был последним нищим. И мне кажется, в этой любви нет ничего предосудительного.
— Да, сердцу не прикажешь, — согласился опечаленный Аугусту. — Но не забывай, кто ты и кто — сеньор Родригу! К тому же он женится.
— К сожалению, — вздохнула Ниси. — Но пока ведь не женился! И значит, у меня остается надежда...
Аугусту вспомнил предостережения жены и впервые вынужден был с ней согласиться:
— Боюсь, что мать была права: ты рискуешь опозорить не только себя, но и всю нашу семью.
— Она меня попросту не любит, — ответила на это Ниси. — Ты не говори ей ничего, папа. Ладно?
— Да, конечно, — пробормотал Аугусту.
В тот же момент к ним подошла взволнованная Апаресида.
— Я узнала, что ты здесь, Ниси. Расскажи подробнее, как эта бесстыжая Тереза Новаэс позорила вчера мою Вивиану. Ты же была на той помолвке.
— Она не Вивиану опозорила, а себя, — с презрением произнесла Ниси. — Ненавижу таких!
— Значит, это правда! — заплакала Апаресида. — А я еще надеялась, что Вивиана преувеличивает...
— Но ты-то чего раскисла? — попыталась приободрить ее Ниси. — Эта гнусная Тереза не стоит твоих слез.
Апаресида же не только не успокоилась, но зарыдала в голос:
— Боже мой! Какой позор! Почему я должна так страдать на старости лет!
Вышедшая от гадалки Горети обняла старую негритянку и повела ее к себе домой, приговаривая:
— Пойдем ко мне, я дам тебе успокоительного. А потом ты все это забудешь. Главное, ты сумела воспитать Вивиану. Из уличной оборванки сделала настоящую сеньориту — добрую и умную. Она любит тебя и считает своей матерью.
— Да, Вивианой я могу гордиться. А вот моя настоящая, родная дочь!..
— Что? У тебя есть родная дочка? — изумилась Горети.
— Есть, — вытерев слезы, подтвердила Апаресида. — Я никому этого не рассказывала, по сейчас мне стало совсем невмоготу.
— Ну излей душу, — поддержала ее Горети. — Мыслимо ли носить в себе такую тяжесть! А я никому не скажу, не бойся.
Апаресида выпила предложенный ей травяной отвар и, набравшись духу, произнесла то, что скрывала ото всех много лет:
— Тереза Новаэс, которая так обидела Вивиану, и есть моя родная дочь!
— Не может быть! — воскликнула Горети, про себя подумав, уж не сошла ли старуха с ума. — Ведь она же... белая! А ты, извини...
— Да, я, как выразилась моя дочка, черномазая! — вновь заплакала Апаресида. — И как у нее только язык повернулся. Ведь она знает, кто ее настоящая мать.
— Я ничего не понимаю. Расскажи все подробно и с самого начала, — попросила Горети. — Во-первых, поясни, как у тебя может быть белая дочка.
— Очень просто; ее отец был белым. Он умер, когда Терезе исполнилось десять лет. Она всегда стыдилась меня, а когда встретила своего банкира, сказала ему, что ее родители умерли. Ну и я согласилась держаться в стороне, чтобы не помешать ее замужеству. Переселилась в этот район... Тереза даже не знает, где я живу. Правда, каждый месяц сбрасывает на мой счет немножко денег...
— А она знает, что ты удочерила Вивиану?
— Нет. Ей о моей жизни вообще ничего не известно.
— Да-а, ну и дела!.. — покачала головой Горети. — У меня прямо не укладывается в сознании, что такое может быть.
Она помолчала некоторое время, все еще осмысливая услышанное, и вдруг всплеснула руками.
— До меня только сейчас дошло, что Бруну — дружок Вивианы — твой внук!
— То-то и оно, — вздохнула Апаресида. — Видишь, как все запуталось!
— Может, тебе стоит поговорить с Терезой? — не совсем уверенно посоветовала Горети. — Прошло ведь столько лет! Уже можно открыть правду мужу. Не выгонит же он ее теперь из дома.
— Нет, мне от нее ничего не надо, — сказала Апаресида. — Да и разговор у нас вряд ли получится. Судя по всему, Тереза теперь стала отпетой расисткой...
— А мальчик у нее вроде неплохой, — заметила Горсти. — И его не смущает темная кожа Вивианы.
— Да, Бруну — это моя радость, — улыбнулась, наконец, Апаресида. — Жаль, я не могу сказать ему, что он мой внучок.
Они еще поговорили о том, о сем. Апаресида, облегчив душу и выплакавшись, несколько успокоилась, но Горети все же вышла проводить ее до ворот. И там, уже стоя на тротуаре, она вдруг пошатнулась и переменилась в лице.
— Что с тобой? — подхватила ее под руку Апаресида. — Тебя испугал этот сеньор? — Она указала взглядом на припаркованную неподалеку машину, из которой высовывалась голова Тадеу. — Он так пристально смотрит в нашу сторону!
— Нет, просто закружилась голова, — сказала Горети. — Ты извини, я пойду, прилягу.
Она быстро зашагала к дому и едва не столкнулась с Аугусту, шедшим ей навстречу.
— О чем это ты так замечталась, что не видишь ничего перед собой? — пошутил он.
Горети его даже не услышала.
Аугусту подошел к машине Тадеу.
— Что тут у вас случилось?
— Да вот, боюсь, не дотяну до дому, — сказал Тадеу. — Мотор почему-то глохнет. Решил завернуть к тебе — это оказалось ближе, чем до любой мастерской. Ты уж извини, что беспокою тебя в выходной.
— Ну что вы! — возразил Аугусту. — Сейчас выясню, в чем тут дело.
Открыв капот, он несколько минут покопался в моторе и доложил:
— Ну вот, поломка устранена! Теперь можете ехать совершенно спокойно.
К Тадеу, однако, спокойствие не вернулось,
— Спасибо, Аугусту, ты очень мне помог, — сказал он и, немного помедлив, спросил о том, что и лишило его на самом деле покоя: — Знаешь, я сейчас видел тут у ворот одну женщину, которая работала когда-то у моей матери. Скажи, она по-прежнему живет одна?.. То есть я имел в виду — она так и не вышла замуж?
— Я не совсем понял, о ком вы говорите. Может, о Горети? Я ее только что встретил.
— Да, кажется, ее звали Горети, — смутившись, подтвердил Тадеу. — Такая высокая, с голубыми глазами...
— Ну да, Горети! — уверенно произнес Аугусту. — Она не замужем, но живет с братом и дочерью. Они содержат небольшой салон для невест.
— У Горети есть дочь? Я не знал... И сколько ей лет? — с трудом скрывая волнение, продолжал выяснять Тадеу.
— Я точно не знаю, — пожал плечами Аугусту. — Мне только известно, что она несовершеннолетняя, не то бы мой сын Луис-Карлус наверняка уже на ней женился: Симони ему очень нравится. «Значит, ее зовут Симони, — отметил про себя Тадеу. — Неужели это моя дочь!?》
