The face of God

LIFE OR DEATH

«Если бы мне предложили не чувствовать боль, я бы отказался. Ведь боль ― это часть меня». Гарри.

Лето незаметно вступило в свои права, будто и не было страшных ливней и снега. Солнце пробивается сквозь каштановые кудри Гарри, и он, облокотившись на капот машины, вертит в руках солнечные очки Луи. Парень то меряет их, то снова снимает, будто это хоть как-то может скрасить его досуг. Потом он снова устремляет свой взгляд на Луи. Он, такой прекрасный в своих джинсах и белой футболке, мучает автомат с напитками. Мужчина запускает пальцы в волосы и снова матерится на автомат. Гарри смотрит на него и понимает, что тот не способен справляться с простейшими задачами, типа купить колу. Он улыбается и кричит ему.

— Я уже не хочу пить. Может, поедем домой? — он снова надевает очки.

— Я думал, эти адские машины девяностых исчезли, — наконец две баночки колы появляются в его руках.

— Это просто старая заправка. Знаешь, — он открывает дверь машины, — я подумал, что лето идёт тебе на пользу. Ты такой сексуальный в белой футболке.

— Ты всегда говоришь, что я сексуальный, — он закатил глаза.

— Просто это так и есть, — Гарри откидывает голову на сиденье.

— Ты ведь уже сдал все свои экзамены? — спросил он, уже заведя машину.

— Агааа, — протянул мальчик.

— Большие баллы?

— Средние.

— Планируешь уехать? — как бы мимолетом спросил мужчина.

— Ага, в Амстердам. Буду продавать свое молодое и свежее тело зрелым мужикам, — он провел пальцами по ключицам.

— Прекрасная перспектива, — он отвел глаза и снова устремил взгляд на дорогу. — Хотя сейчас ты занимаешься примерно тем же.

— Я понял, — воскликнул Гарри, — ты не хочешь, чтобы я уезжал!

— Брось, — усмехнулся мужчина. — Ты опять себе там что-то понапридумывал.

— Я тебя раскусил, — он просто засиял от счастья, — ты за меня волнуешься!

— Мечтай.

— Луи Томлинсону не плевать! — воскликнул он. — Не плевать!

— Заткнись, Гарри.

***

Можно ли любить в 17? Гарри реально не понимает, что именно происходит с ним. Он не думает о будущем, а если и думает, то именно Луи он отождествляет со всем прекрасным, что должно с ним произойти. Временами мальчик мечтает проникнуть в голову Томлинсона хотя бы на долю секунды и понять, что же на самом деле он чувствует, как мыслит и способен ли вообще любить. Чувствует ли он то же, что и Гарри? Головокружение, похоть, страсть, нежность, желание отдаваться и быть любимым.

Он лежит на кровати один, запрокинув голову и смотря в потолок. Шёл уже пятый день, как он не видел Луи. Он не отвечал на звонки, дома его не было, на работу к тому не пускают. Мужчина — его наркотик, как бы избито это не звучало. И согласно наркотическим законам, писанным человеческим сознанием, завтра той дозы, что хватало вчера, уже будет мало. И Гарри мало. Он уже чувствует ломку, хочется ещё одну дозу Луи Томлинсона, его объятий, рук, губ, тела. Мальчик как маленький нимфоман грезит о близости и снова понимает, что сходит с ума.

И даже в субботу он не пришёл в клуб. Сегодня был самый любимый вечер в году у Луи. Пенная вечеринка в клубе, но его здесь нет, и Гарри кажется, что это неправильно, когда Луи не танцует посреди толпы, привлекая к себе всеобщее внимание. Он видит Зейна у барной стойки. Тот, сгорбившись над мрамором, отправляет рюмки в себя одну за другой. Найл уехал куда-то по делам еще неделю назад, и здесь без него пусто. Гарри решает подойти к Малику, который точно знает, где Луи. Пробираясь сквозь потные тела, расталкивая каждого на своем пути, он оказывается за спиной Зейна.

— Привет, Зейн, — подсаживаясь к нему, кидает он.

— Гарри! — восклицает он, — Выпьешь со мной?

— Конечно, — брюнет показывает бармену два пальца, прося повторить двойную порцию, — как твои дела?

— Завал на работе, знаешь... Хуйня, в общем. Твои как дела?

— Я хотел спросить, — он выпивает рюмку залпом. — Ты случайно не знаешь, где Луи? Он пропал, и я не могу с ним связаться.

— Черт! Ты же ведь еще не знаешь? — он даже выпрямляется в спине.

— Не знаю чего?

— Его отец умер дней пять назад. Они с Найлом сейчас там. Мы с Лиамом вернулись после похорон, а Найл остался с ним.

— Что? Почему мне никто не сказал?

— Луи не хотел, чтобы ты знал, — Малик отвел взгляд.

— Даже Джоди не сказала! — возмутился мальчик. — Я должен был быть с ним.

— Он просил, чтобы тебя там не было, Гарри.

— Блять!

Гарри вскочил со своего места. Он, наверно, никогда не поймет, как рассуждает Луи. Ему нужно просто увидеть его. С одной стороны, эта загадочность и есть то, что любит Гарри, но он абсолютно не хочет понимать, почему он отталкивает его в такой сложный момент. Он идет по улице, а в голове крутится только одна мысль: «Ты трах на одну ночь. Забыл?» Только эта ночь до неприличия долго затянулась. Для них обоих она стала больше, чем трах, но Луи никогда не примет этого. Гарри знает, что сейчас не сможет ничем помочь. Может, Луи думает, что сможет таким образом обидеть его и тот просто так уйдет? Неужели он до сих пор не понял, что Гарри просто так от него не откажется? Он, благодаря Томлинсону, уже хлебнул обиды, унижения, боли и прочего дерьма сполна, так что, если бы что-то из этого было причиной, по которой Гарри способен оставить его — он уже давно сделал бы это. Уколом в сердце больше, уколом меньше — он будет здесь. Если для Гарри Стайлса недосягаем Луи Томлинсон, то для Луи Томлинсона недосягаем болевой порог Гарри Стайлса.

Машина Луи припаркована около входа в многоэтажку, а значит, этой ночью он все-таки дома. Гарри тяжело выдыхает и прикусывает костяшки пальцев — он всегда делает так, когда нервничает. Мысль о том, что Луи сейчас плохо, не покидает его каждую секунду, пока он в лифте с одной женатой парочкой, и все десять минут, пока он трезвонит в дверь.

— Луи, я знаю, что ты дома, — кричит он, — и ты знаешь, что я не уйду.

Он ненавидит ждать, но для Томлинсона всегда находится какое-нибудь исключение в коробочке с его принципами. Впрочем, как и у самого Луи, потому что дверь все же открывается, и мужчина с почти недельной щетиной предстает перед ним.

— Луи, — выдыхает он и тут же бросается ему на шею, — мне так жаль.

Первое, что он чувствует — это тот самый родной запах. Он так привык к аромату его кожи, волос. Луи ничего не отвечает ему, потому что он не знает, что сказать. Нельзя просто так посмотреть на этого полного любви мальчика и объяснить ему, почему он не захотел поделиться с ним своим горем, если такое у него было. Первые несколько секунд он обнимает это чудо, которое нашептывает ему что-то абсолютно неразборчивое. Он не нуждается в этих словах, он не понимает, зачем они. Лучше действия, которые на самом деле отражают душу.

— Поцелуй меня, Гарри, — почти требует мужчина.

— Чт.. Что?

— Я сказал: «Поцелуй меня», — он пытается придать голосу строгости, но слабость вперемешку с нежностью сейчас переполняют все его естество.

Гарри чуть отстраняется и тут же смотрит в эти растерянные глаза. Естественно, Луи хочет сейчас этого. Он просто не умеет разговаривать, ему всегда нужен физический контакт, чтобы понять, чего именно от него хотят. Именно в эту жажду к действию влюбился мальчик, в такого Луи Томлинсона, который решает все проблемы с помощью секса. Гарри тянется к его лицу, он чувствует щетину под пальцами, а потом и на своих губах. Кажется, он медленно, но верно подбирается к холодному айсбергу. Это непривычно медленный для обоих поцелуй. Губы едва касаются друг друга, а потом сливаются, будто после многолетней разлуки влюбленных. Гарри слышит, как почти затаилось дыхание мужчины, редкие вдохи и выдохи, тяжёлая тишина — все это сливается во что-то ужасно тяжелое. Луи растерян. Он чувствует, что снова хочет расплакаться, но при Гарри он никогда себе такого не позволит. Томлинсон просто отстраняется и отворачивается. Кажется, он почти не дышит, идёт к кровати и ложится. Его руки тянутся к пачке с сигаретами и зажигалке, но они предательски дрожат, он матерится и ломает одну сигарету. Гарри садится рядом на колени и перехватывает его кисть, забирая зажигалку. Щелчок — и огонь зажигает желанный табак. Мальчик кладет голову на край кровати и снова вдыхает аромат любимого тела, пока сам Луи пускает дым в потолок.

— Тебе будет жаль, если я умру? — вдруг спросил Томлинсон.

— Не говори так, пожалуйста.

— Будет или нет? — более настойчиво переспросил он.

— Я не хочу видеть мир без тебя, — вздохнул он, — скорее всего, я умру тоже в таком случае.

— Я хочу, чтобы ты жил.

— Мне не нравится этот разговор, — почти закапризничал Гарри.

— Иди домой, пожалуйста, — прошептал мужчина.

— Я думал... — он поднял голову.

— Мне нужно побыть одному. Хочу, чтобы ты пошёл домой.

— Хорошо, — привстав, ответил он, — Я люблю тебя, помни.

Он поцеловал Луи в уголок губ и просто ушел без лишних слов и вопросов. Эти обрывки диалогов сейчас все равно ни к чему не привели бы. А Луи остался лежать и думать. Усталость и какое-то чувство поступающей тошноты пронизывало его до костей. Он курит одну за другой, и все, что он делает — это думает. О каждой мелочи, которая не желает складываться в единый паззл. Вскоре силы покидают его и он проваливается в неглубокий сон.