В объятиях демона.

22. ИСКУПЛЕНИЕ ГРЕХОВ

ГЛАВА 22
ИСКУПЛЕНИЕ ГРЕХОВ
ФРЭННИ
В больнице слишком холодно, освещение невыносимо яркое, воздух наполнен неприятными запахами, и мне это место совершенно не нравится. Но я не могу уйти, хоть нам и сказали, что Люк не выкарабкается. Я не оставлю его здесь.
Меня спасает лишь Гейб. В его объятиях я словно в коконе. Он не отпускал меня, даже когда на мое плечо накладывали швы.
- Не понимаю, - сквозь слезы говорю я, - Он стал человеком, так зачем Бехериту было убивать его? Люк больше не принадлежал им?
В глазах Гейба застыла боль, а на лице - сочувствие.
- Ты изменила его физически, но жизненная сила Люцифера была связана с адом. Он принадлежал ему больше семи тысячелетий. Настоящий разрыв невозможен. И в итоге он воспользовался этой стороной своей сущности. Призвал всю свою адскую силу, чтобы спасти тебя.
Я думаю о Люке - его жаре и свечении, когда он накрыл меня, отдав последние силы и защитив меня полем, - и сердце сжимается в тугой комок. Ему следовало спасти себя, не меня.
Люди как ни в чем не бывало проходят мимо приемной. Будто не наступил конец света. Как такое возможно? Мир должен сейчас рушиться вокруг нас.
Анестезия понемногу проходит, и плечо начинает ныть, бинты и швы стягивают кожу, но как бы мне хотелось, чтобы все было намного хуже. Чтобы Бехерит убил меня. Тогда мы с Люком были бы сейчас вместе. Я закрываю лицо руками, а Гейб обнимает меня, прижимая к плечу.
- Я не верю, что это происходит на самом деле. Во всем виновата я.
- Мне так жаль, Фрэнни.
- Это нечестно! Он был хорошим - я знаю это. Ему не место в аду.
- Его не отметили для ада. Не факт, что он отправился туда.
- Но ты сказал, что Бехерит забрал его в ад.
- Нет, Фрэнни. Я этого не знаю.
Мое дыхание замирает.
- В смысле, он может оказаться в раю?
Гейб гладит меня по волосам.
- Возможно и так. Его смертная душа была чиста.
ЛЮК
Тишина, белый свет и... пустота. Ничего. Как и в моем сознании. Тело у меня есть - наверное, мое собственное, но я не вижу и не чувствую его. Я ничего не вижу. Мне мирно и спокойно, я просто плыву по течению. Но вдруг в головокружительном порыве меня тянут сквозь время и пространство.
Владыка Люцифер.
Когда я останавливаюсь и головокружение проходит, я открываю глаза с уверенностью, что оказался в Пандемонии. Но вместо этого я нахожусь в конце длинного белого коридора, уходящего вдаль. Передо мной - качающиеся деревянные двери с потертой пластиковой табличкой «ЛИМБ».
Лимб. Туда после смерти отправляются неотмеченные души, и там же их сортируют.
Значит, я умер.
Внезапное осознание того, что я никогда больше не увижу Фрэнни - не прикоснусь, не поцелую, - сбивает меня с ног. Я пытаюсь набрать воздуха в легкие, но затем вспоминаю, что мне не нужно дышать. Я мертв.
Но не Фрэнни. Она в безопасности!
Знание этого проясняет мои мысли. Фрэнни в безопасности. Теперь меня нет на ее пути, и она позволит Габриэлю отметить свою душу. Все у Фрэнни будет отлично. Он защитит ее. Это хорошо. Только так я мог покинуть ее. У нее теперь все наладится.
Сделав усилие, я проталкиваюсь сквозь качающиеся двери в бесконечную комнату. Потолок здесь низкий, с гудящими флуоресцентными светильниками, а стены уходят в неизвестность. Передо мной старый деревянный стол. На нем - множество журналов, разбросанных по шероховатой темной поверхности, и знак, написанный от руки и прикрепленный скотчем спереди. Надпись - небрежные каракули, сделанные наспех черным маркером, гласит: «ВОЗЬМИТЕ НОМЕРОК И ЗАЙМИТЕ МЕСТО». Рядом со знаком стоит красный пластиковый автомат с номерками. Я подхожу к нему и заглядываю за стол. Насколько хватает глаз, видны ряды черных пластиковых стульев, уходящих в бесконечность, большинство из них заняты бесчисленными душами, ожидающими приговор. Остальные бесцельно слоняются кругом со стонами и рыданиями, сетуя на то, что мертвы. Все они серого или бежевого оттенка, некоторые с черным, кроваво-красным или охряным - те, что зависли посередине. Это не отмеченные перед смертью души, поскольку нельзя с определенностью сказать, к какой из сторон они относятся.
Я впервые за это время смотрю на себя, ожидая увидеть обсидианово-черный цвет, но вместо этого нахожу ярко-белый, с примесью сапфирового и дымчато-розового. Белый?! Я с благоговением пялюсь на себя несколько минут, затем собираюсь с силами, тяну номерок из автомата и отрываю листок. На зеленой бумаге, внутри золотого листа, я вижу слово «ОДИН», написанное большими буквами. Поднимаю глаза на светящийся экран над столом.
«Сейчас обслуживается номер 64893394563 172 289516», - гласит он.
Я снова смотрю на свой номерок.
Один.
- Номер один, пройдите, пожалуйста, в кабинет номер один, - отчетливо слышу я в голове андрогинный монотонный голос, но на экране ничего не меняется. Пока я стою, гадая, где мне искать кабинет номер один, передо мной материализуется резная деревянная дверь с большой золотистой единицей, нарисованной на ней. Я поворачиваю ручку и слегка толкаю дверь.
Переступив порог, я оказываюсь в большой светлой комнате с огромным столом из красного дерева и стулом с высокой спинкой по центру. Комната выглядит обманчиво гостеприимной. От очага огромного камина, где потрескивают задорные огоньки, доносится приятный запах пекана. Бежевые кожаные диваны и кресла беспорядочно стоят между многочисленных книжных полок. Среди корешков книг, рассыпанных на журнальном столике из красного дерева неподалеку от меня, я вижу «Чистилище» Данте и не могу сдержать улыбку. Михаил хорошо подготовился.
Он парит над полом рядом с камином спиной ко мне, а его белые одеяния слегка колыхаются на несуществующем ветру.
Как театрально!
Он медленно поворачивается и улыбается, но его улыбка лишена теплоты. Поглаживая черную бородку, он внимательно изучает меня. Темные волосы и кожа создают резкий контраст с бледно-голубыми глазами, от чего они даже светятся, придавая ему зловещий вид - без сомнения, с целью запугать. Михаил знаменит этим.
- Добро пожаловать, Люцифер. Очевидно, Всемогущий пропустил тебя вне очереди. Я бы заставил тебя подождать. - Он указывает на уютное кожаное кресло, стоящее перед столом, - Присаживайся.
- Нет, спасибо. Предпочитаю постоять. - Я слишком долго варился в этой каше, чтобы сейчас терять бдительность рядом с архангелом. Особенно с этим. Проведя вечность за вынесением приговоров, он приобрел комплекс Бога.
Принцип презумпции невиновности действует как в раю, так и в аду, а вот лимб - под контролем рая. А если быть точным - Михаила. Может сложиться впечатление, что небожителям это даже на руку, но Михаил приверженец жесткого контроля качества, поэтому основная масса душ отправляется в ад.
Я делаю еще один шаг вперед.
- В чем дело? Почему я не в аду?
- Если ты жаждешь гореть в преисподней вечность, так тому и быть. Я ошибочно подумал, что ты захочешь обсудить альтернативу, - Он презрительно машет в мою сторону рукой и поворачивается, чтобы присесть за свой стол.
Я переступаю через гордость и сглатываю комок, застрявший в горле.
- Подожди, - Я следую за ним до стола и опускаюсь в кожаное кресло, - Что еще за альтернатива?
Его взгляд смягчается; видно, что это его забавляет.
- Случилось так, что кое-кто в царстве смертных хочет вернуть тебя. Отчаянно. Это, конечно, очень трогательно. Так уж сложилось, что этот кто-то обладает сильным даром подчинения, очевидно распространяющимся и на небожителей, поскольку Габриэлю уж слишком сложно сказать «нет».
Голова идет кругом. Разве такое возможно? Хватит ли у Фрэнни силы ее дара, чтобы вернуть меня к жизни? Я никогда не слышал о подобном. Но также я и не слышал, чтобы демоны превращались в людей.
- По твоему лицу мне ясно, что это приемлемая альтернатива.
Выйдя из раздумий, я понимаю, что на лице моем улыбка, а по щеке катится слеза. Я быстро смахиваю и то и другое и сурово смотрю на Михаила.
- Такое возможно?
- Да. Но есть условия. Это не бесплатный пропуск.
Мое сердце сжимается. Подвох. Во всем есть подвох.
- Какие условия?
- Мы знаем, что Фрэнни изменила тебя. Ее дар подчинения очень силен, - В его глазах я вижу то, что он не сказал, силен - значит, опасен. Смертный, обладающий властью над смертными, - это одно. Но смертный, способный подчинять адских тварей и небожителей, - совсем другое. Ее боятся.
Словно бы прочтя мои мысли, а я уверен, что он так и сделал, он все больше распаляется.
- Она хочет получить тебя сейчас, и она уже получила тебя, превратив в смертного. - Михаил выплевывает последнее слово, будто бы нечто мерзкое. - Но никто из нас не знает, что произойдет, когда ты больше не будешь нужен ей. Люди все же такие непостоянные. На его лице появляется самодовольная ухмылка, когда он вслушивается в мои мысли насчет этого.
Я знаю, что именно дар Фрэнни - и ее любовь - изменили меня, но ни разу не задумался, что произойдет, если ее чувства остынут. Если я больше не буду нужен ей, останусь ли я человеком? Умру? Превращусь обратно в демона?
- Каковы условия? - говорю я еще раз, чувствуя тяжесть на сердце. Нет нужды притворяться, когда он видит все мои мысли.
- Нужно убедить ее простить себя, тогда Габриэль отметит ее для рая.
Звучит довольно просто, и именно этого я и хотел для нее, но от меня не ускользает взгляд Михаила. Что-то среднее между алчностью и вожделением.
- Что случится с ней, когда ее отметят?
- Это не твоя забота, - презрительно говорит он, махая рукой.
Я вскакиваю со стула.
- Черта с два! - Я упираюсь ладонями в стол и подаюсь вперед, - Она хочет нормальной жизни. Если ее отметит ад, то таковой у нее не будет. Она станет куклой владыки Люцифера. Скажи, что этого не произойдет, если ее отметит рай.
- Я не могу сказать, что произойдет. Это не в моих полномочиях.
- Я не верю тебе! - дрожащим голосом вскрикиваю я, пытаясь унять ярость.
- Ты жалкий и ничтожный! - говорит он, глядя на меня и качая головой, - Ведешь себя так, будто имеешь здесь какую-то власть. Ты сделаешь это или будешь гореть в преисподней.
Я снова оглядываю себя. Белый цвет. Не знаю, как такое возможно, но я чист. Ни черного. Ни серого. Ни красного. Белый.
- Из-за какого греха я попаду в преисподнюю?
- Ты шутишь! - Его улыбка кажется веселой, но за ней скрывается раздражение.
Я не могу прочесть его мысли, но могу кое-что понять по глазам. Он блефует. Я говорю тихим, спокойным голосом, выводя архангела на чистую воду.
- Тебе необязательно отправлять меня к Фрэнни, но в преисподнюю ты тоже не можешь меня отправить.
Его глаза лишь на мгновение вспыхивают красным огнем, а затем он с силой опускает кулаки на стол. Для моих ушей его голос столь же невнятен, как раскаты грома, но в голове я отчетливо слышу его слова, даже сквозь рев.
- Может, и так, но я в силах заставить тебя желать этого!
Разве может рай быть сущим адом? Если кто и способен сделать подобное, так это Михаил. Но лучше, если это будет сущий ад для меня, а не для Фрэнни. До того как я посмотрел в глаза Михаилу, то, что Фрэнни будет отмечена для рая, казалось мне отличным вариантом. Обычно небожители не обращаются со своими соплеменниками слишком сурово, да и Габриэль присмотрел бы...
Но теперь я не уверен. Единственный шанс для Фрэнни вести нормальную жизнь - если она останется неотмеченной. Габриэль ведь не предаст ее... так?
- Отлично. Тогда преисподняя.
Глаза Михаила округляются от потрясения. Очевидно, он ждал не этого ответа. Со своей неуместной самоуверенностью он забыл заглянуть в мои мысли.
- Думаю, ты не понял меня. Ты сделаешь это. Я даю тебе второй шанс. Ты должен быть благодарен.
- Я не верю во второй шанс.
Я поворачиваюсь и выхожу из комнаты. Хлопаю дверью, слыша за спиной рычание Михаила. Все вдруг становится тихим и светлым. Я снова плыву по течению. Если это «ничто» и есть рай, то я, наверное, сделал неправильный выбор. Сомневаюсь, что смогу плыть вечность.
Но затем я представляю себе сапфировые глаза Фрэнни. Я больше не плыву, а парю. Слышу смех Фрэнни, ощущаю нотки гвоздики и смородины - аромат ее души, чувствую ее прикосновение, будто бы она рядом со мной. Кружась, моя сущность смешивается с ее.
Это и есть рай.
ФРЭННИ
Во сне мы с Люком танцуем под звездами - кружась и смеясь, словно мы одно целое, словно разделяем одно тело. Он повсюду - внутри и снаружи меня. Его прикосновение просто божественно, оно заставляет меня стонать от удовольствия. Я хочу находиться так близко к нему всегда - умереть прямо здесь, в его руках.
- Фрэнни, - тихонько зовет меня Гейб.
Я открываю глаза, пытаясь приспособиться к яркому свету и прийти в себя. Мы по-прежнему в приемной больницы, а я прильнула к груди Гейба.
- Фрэнни, проснись, - говорит он, приглаживая мои опаленные и спутанные волосы.
Жалящая боль в плече и запах паленых волос говорят, что все это не было лишь дурным сном.
- Фрэнни? - повторяет Гейб.
- Да, я не сплю. Можем мы поехать домой? Пожалуйста? - бормочу я ему в грудь, и слезы обжигают мои опухшие глаза.
- Эй! - Гейб приподнимает мою голову за подбородок. Он улыбается, а в искрящихся голубых глазах больше нет боли.
- Что такое? - спрашиваю я. - Что случилось? - Я поворачиваюсь к улыбающемуся доктору в зеленой больничной форме.
- Ваш друг уже не в реанимации, - говорит доктор, - Я действительно не могу объяснить этого, произошло просто какое-то чудо. Его привели в сознание в «скорой помощи», но он был в очень плохом состоянии. Мы надолго потеряли его на операционном столе, но потом смогли вернуть. Удивительно, что он выжил...
- Что... что вы говорите? - В моем голосе звучит отчаяние.
- Похоже, с ним все будет хорошо. Мы узнаем наверняка в следующие несколько часов. Продолжайте молиться.
Мое сердце разрывается на миллион кусочков, а дыхание учащается. По щекам ручьем текут слезы, я с трудом дышу и утыкаюсь лицом в ладони.
О боже. Люк.