Добрый Дедушка Мороз

Волчья яма

— Почему ты остановил меня? — опять включила свою «почемучку» Кинни. — Я ведь снова сделала все не так.

Немного восстановив душевное равновесие и придя в себя, девушка возобновила свои попытки понять Гейрта. Утром она удивилась, проснувшись закутанной в мужскую одежду, пахнувшую чем-то незнакомым, но приятным. И ко всему прочему, обнаружила себя не замершей насмерть в сугробе, а в куполе, укрывающем их от непогоды. Пытаясь согнать с себя сонную дрему, Кинни долго вслушивалась в завывающую снаружи метель и размеренное сопение Гейрта, осторожно на него посматривая. Во сне вся его напряженность и суровость сменилась умиротворением, открыв взору Кинни молодое лицо мужчины. А довольно темные, смешно взъерошенные волосы, делали его милым и совсем не страшным. «Кто же он такой, на самом деле?» — не переставала задаваться она вопросом. Ведь на злого Старца, свирепого духа, Гейрт совсем не был похож.

— Ты идешь след в след, поняла? Никаких отклонений, тебе что, жить надоело? — снегоступы уже не очень-то помогали, ноги все равно увязали по самое небалуй. М-да, было похоже на то, что он здорово просчитался с маршрутом, тут совсем дебри непроходимые, надо бы выйти на более продуваемые участки, там не так много снега... — И не болтай, мне, между прочим, тяжелее, чем тебе!

— Я могу вперед пойти, я ходила по лесу с отцом много раз! — ответила ему Кинни, а мужчина несказанно удивился. У нее есть отец? И он допустил это? — Мой отец умер, — словно прочитав его мысли безо всякого передатчика, ответила ему Кинни и загрустила. — И мать тоже. Меня растила тетя, но я ей, как видно, очень мешала.

«Ясно. Тетя, значит, вот же твою мать! Теперь я знаю, к кому приду в следующий раз за онгхусом и клянусь, никого не пожалею. Выставить девицу на мороз... Хотя он сам буквально вчера в гневе сделал то же самое, но ведь одумался же... Не то что эти ублюдки...»

Если бы кто-нибудь спросил Гейрта, что на него нашло, он не нашелся бы, что ответить. Да, ему жалко было убивать людей, но жалость эта до настоящего момента была скорее связана с выгодой больше, чем с такими вещами, как сочувствие, долг или вина... Теперь же он старался понять, что так сильно его возмущало в этой ситуации и никак не мог отделаться от непонятного ему раздражения, когда думал обо всем этом.

Осторожно ступая по снегу, он, задумавшись, не сразу понял, с какого ляду нога его не находит опоры. Предотвратить падение он уже был не в состоянии, его влекло куда-то вниз, сверху засыпало, и он понимал, что это конец. Последнее, что он успел сделать перед тем, как оказался под толщей снега, это загерметизировать шлем.