The reverse side of Marinette.

Пролог.

- И не забудьте прочитать следующий параграф. - объявляет учительница, собирая свои вещи в маленькую чёрную сумочку, сшитую из кожи, которая до этого момента мирно лежала на учительском столе, прикрывая некоторые бумаги, выданные директором школы для заполнения.

- Ну и урок, подруга. - усмехнулась Алья, выходя из кабинета, громко хлопая дверью, от чего многие ученики возвели свои непонимающие или осуждающие взгляды на неё, - Знаешь, кто сейчас едет на фотосессию?- продолжает та, обернувшись на брюнетку, которая едва-едва не столкнулась со стеной, нагло стоявшей на её пути.

Лицо Маринетт сразу начало сиять, лишь стоило её ушам услышать фразу, которая почти заставляла её идти на съёмки с,- о Боги! - Адрианом. Единственное, что прервало её радость, так это звонок, раздавшийся из розовой сумочки, где сидела Тикки - квами, которая могла дать голубоглазой силы, чтобы та стала знаменитой героиней Парижа - Леди Баг, которая всегда мастерски справляется со своими заданиями, изгоняя Акум.

Надпись, изображённая на телефоне, как поняла Маринетт, была точно ей не знакома, поэтому та даже опасалась нажать на зелёную кнопочку, чтобы принять входящий звонок.

- Алло, здравствуйте, это Маринетт Дюпен-Чен? - раздалось в телефонной трубке, пока Мари вдыхала воздуха для ответа, хотя было слышно, что голос брюнетки дрогнул.

- Да... Это я. - ответила та, прижимая аппарат ближе к уху.

- Соболезнуем, - сразу начал звонящий, готовя девушку к одной из самых ужасных новостей в её жизни,- Но ваши родители, именуемые как Сабин Чен и Том Дюпен, погибли в автокатастрофе на Елисейских Полях. Для получения их вещей, Вы можете подъехать к нам,- они повесили трубку, не сказав больше ни единого слова, от чего Дюпен-Чен стало лишь хуже, и та, едва справляясь с собой, посмотрела на растерянную подругу, которая всё это время упорно молчала, дожидаясь момента расспроса.

- Родители. - коротко ответила Мари, сжимая кулаки до побеления косточек, - Они погибли. В аварии.

- Маринетт... - шепчет Алья, готовясь обнять свою лучшую подругу, но та, всполошённая новостями и уязвлённая спокойствием звонящего, который, как ей казалось, говорил такие слова каждый день, даже не задумываясь о том, как может быть плохо тем, кто их слышит, быстро отошла в сторону, даже не взглянув на Сезер.

Брюнетка покрутилась вокруг себя и быстро побежала к выходу, еле сдерживая слёзы, которые уже готовы были выступить на глазах девушки, которая никогда не сдавалась.

Нет, Алья не побежала сразу успокаивать Маринетт. Она понимала, что в данных момент подруга не нуждается в её помощи, ведь голубоглазой станет лишь хуже, если кто-то сейчас будет присутствовать рядом. Хотя... Возможно, надо было её остановить, обнять, успокоить, но Сезер так не думала, поэтому, подождав, пока Мари исчезнет из виду, пошла своей дорогой к дому, грустно смотря под ноги и пиная маленькие камушки, лежащие на пути.

***

Дверь, которая прикрывала вход в пекарню родителей Маринетт, с шумом открылась, впуская теперь единственную хозяйку данного заведения, которое, как она уже поняла, брюнетка не сможет содержать в силу своего не слишком большого умения готовить, а также малолетства.

Ноги несут её на верх, прорываясь сквозь все преграды, не обращая внимания совершенно ни на что, что может ей помешать преодолеть, кажется бесконечные, ступени, на которых, почти на каждой, спотыкается девушка, пока не забегает в свою комнату, хлопая дверью на чердак.

Розовая сумочка, ранее закреплённая на плече Маринетт, отлетает в сторону, ударяясь о стену, на которой висит плакат Адриана, располагающийся на всю стенку.

- Эй! - тихо кричит Тикки, вылетая из предмета, нагло отброшенного её хозяйкой.

- Маринетт... Я слышала. - объявляет та, подлетая к девушке, и пытаясь приблизиться к её щеке, по которой скатываются слёзы, спадая на одежду, от чего на той остаются мокрые следы.

- Прости, Тикки, но мне нужно побыть одной. - шёпотом отвечает Маринетт, снимая талисман с ушей, который сразу укладывает в ту самую коробочку, которая досталась ей вместе с серёжками.

- Тикки? - спрашивает брюнетка, но, не получив ответа, хотя так и хотела, опускает глаза в пол, уставившись на ковёр, после чего поддаётся слезам и начинает громко рыдать, так, что, кажется, слышно в соседнем доме.