Сегодня в России существует более 5 000 детских домов, в которых живут около 250 000 воспитанников. Пятнадцатилетний Денис пополняет эту статистику, хотя формально он не является сиротой. Парню повезло: "Центр содействия семейному воспитанию" на Сч...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
«Кошка поймала птицу. Замучила, заиграла,
искалечила, почти убила, прижала к сердцу мягкой,
без когтей лапкой и вылизывает.
Этот мир полон любви».
Макс Фрай
Мать – это святое. Кто будет с этим спорить, есть такой дурак? Ставь лайк, если любишь маму.
Для дурдомовцев мама свята вдвойне. Даже если эта мама квасит, не просыхая; ширяется, ложится под первого попавшегося самца, морит голодом своих отпрысков, бьет их лютым боем и, утомившись, сдает их на попечение государству, чтобы потом – быть может – навестить раз в год, если вспомнит, когда у очередного номера день рождения. А этот самый номер вобьет зубы в глотку любому, кто о его матери плохое слово скажет. И когда выйдет из Дурдома и получит по совершеннолетию скопившиеся алименты, отгрохает маме памятник на могилку – вот же, болезная, не дождалась.
Нам легко любить. Мы любим не конкретного человека, которого едва знаем, а образ, сотканный из отрывочных воспоминаний: прикосновение руки, запах, тепло, ритм укачивания, звук голоса. Эта любовь вросла так глубоко в нас, что ее можно вырвать только вместе с сердцем. Любовь для нас – это боль. Потому что, как мы ни стараемся забыть все плохое, всегда остается вечный вопрос: почему?
Боль проста и понятна. Боль успокаивает. Она – как раковая опухоль в груди, которая всегда там, потому что дала метастазы в кости и кровь. Мы ищем боли, когда мы ищем любви. Мы ищем любви, когда мы ищем боли.
Мать – это святое. Мы можем убить за свою мать, за свою безусловную, больную любовь, которая у окружающих вызывает только жалость. Но ведь это все, что у нас есть. Это все.
Когда Зю назвала маму Милана портовой проституткой, погиб, к счастью, только Фунтик – морской свин из живого уголка, старый, белый с рыжим моноклем вокруг глаза. Раненых было двое: сама Зю, которой Милан прокусил палец, и Бяка из средней группы, дежурившая в тот день по уголку – ей разрезало руку осколком террариума. Помимо Фунтикова дома и самого Фунтика, материальные потери включали: совсем новый шкаф в игровой, лишившийся полок и одной дверцы; ковер, залитый кровищей Бяки и засыпанный землей из разбитых цветочных горшков; декоративные растения, потоптанные ногами Милана и смешанные с паззлами, деталями конструктора и прочими мелкими игрушками, составлявшими содержимое шкафа.
