— Господи Боже, как надоело!
— Что тебе надоело, Малфой?
— Ты читала фанфики, Грейнджер? Слышала о пейрингах?
— Конечно, слышала. И да, о Драмионе я тоже знаю. Но мне все равно.
— Да мне, если честно, тоже. Мне надоело то, каким меня там описывают!
— Что ты имеешь в виду?
— Например, меня раздражает, что я вечно к тебе цепляюсь! А еще это слово! «Грязнокровка!» Через каждые полвдоха его говорю, черт побери! Это же ужасно некрасиво! Я всего один раз тебя так назвал. Ну два. Ну три, максимум. Но не больше!
— Это еще что, я тут прочитала «Платину и Шоколад». Ты читал?
— Нет, а что там?
— Я в этом фанфике вообще не умею следить за языком! Мне захотелось себя стукнуть. Вообще, странная мода: то я отговариваю Гарри и Рона лезть на тебя с кулаками, то в следующую же секунду сама провоцирую тебя на грубость. Где логика? Я всего один раз тебя треснула, не сдержалась. Но в остальное время я тебя игнорирую! Тогда ты просто правда заслужил.
— Согласен, по делу было.
— Вот-вот. А еще знаешь что?
— Что?
— Меня поражает один странный факт: я почему-то до смерти боюсь тебя в этих чертовых фанфиках. Но при этом все равно к тебе лезу. А когда ты уже надвигаешься, чтобы избить или убить меня...
— ... или изнасиловать...
— ...или изнасиловать, да. Так вот, я почему-то не могу оглушить тебя даже простейшим Петрификусом. В смысле, какого хрена? Я на первом курсе пульнула в Невилла Петрификус просто затем, чтобы он не путался под ногами! Хладнокровно! Я охотно пуляла Петрификусы в Рона на собраниях ОД! Я уже молчу о том, что я пуляла в Пожирателей, пока мы бегали по лесам Британии! А тут не могу почему-то.
— Я страшнее и кровожаднее Волдеморта. Кстати, ты пахнешь шоколадом. Ты так любишь шоколад?
— Да я терпеть не могу шоколад! В смысле, он вкусный, конечно, но от сладкого запаха у меня страшно болит голова.
— Чего ж ты тогда шоколадом-то пахнешь?
— А потому что фантазия фанатов ограничилась на запахе шоколада. Автор этого текста вообще написала, что я пахну медом. Медом, представляешь! Больная. Как будто ничем нормальным я не могу пахнуть. Ходячая кондитерская, блин.
— А я вот пахну дождем. Дождем! Это как вообще? Дождем. Красивое описание фразы «Малфой воняет сыростью». Охренеть просто, какой запах.
— А еще у меня глаза шоколадные. Или ореховые. Или медовые. Съедобные просто какие-то. Вся в меду и шоколаде, с ног до головы.
— Хорошо хоть не в дерьме.
— А чувствую недолго осталось.
— А у меня глаза стальные. Или серебряные. Или цвета туч. Или платиновые. И волосы платиновые. Причем глаза платиновые потому что серые, а волосы платиновые, потому что белые. Здорово правда? Весь платиновый и воняю сыростью, звучит офигительно.
— Ну тебе хотя бы не прилепляли сиськи пятого размера...
— Я бы тебе рассказал что и какого размера мне прилепляют, да не при девочках это обсуждать.
— О, какой ужас.
— Да я бы не сказал, даже мило. А еще я герой-любовник. Занимаюсь сексом со всеми, кто обладает сиськами. Без разбору. Как шлюха.
— А я либо вечная девственница, падающая в обморок при слове «член», либо... либо как ты.
— Учиться-то хоть успеваешь?
— А как же, кроме книг ничего не вижу. Ну тут правда, я очень люблю книги. Но не до фанатизма.
— А я алкаш. Серьезно! Кончилась война, и я топлю всю печаль и злость в огневиски. Мне бы честь родового имени всеми силами восстанавливать, а я в этих фанфиках только напиваюсь до визга поросячьего. Каков молодец.
— Это ужасно.
— Да если посудить, в этих фанфиках целая куча раздражающих вещей и раздражающих персонажей. Если говорить обо всех, мы превысим допустимое количество знаков, и этот текст не поместится на стене «Вконтакте». Будет обидно.
— И правда. Продолжим разговор, если читатели попросят.
— Чего?!
— Ой! Это все автор! Типа моими словами попросила об отзывах. Хитрая сволочь.
— Пошел я тогда отсюда побыстрее, пока она меня не заставила говорить что-то дурацкое.
— А она может. Она вообще поболтать любит, не заткнешь.
— Я заметил. Даже текст этот сплошным диалогом без описаний сделала, вот поди догадайся кто какую фразу говорит.
— Ну хотя бы более-менее грамотно. Ой! Ну вот она опять через меня сама себя хвалит!
— Все, теперь я точно пошел.
