Стрелки часов, висевших на стене, показывали семь часов восемнадцать минут. До закрытия библиотеки оставалось чуть больше получаса, а стопка книг, возвышающаяся перед рассеянной девочкой на добрых пятьдесят сантиметров, всё никак не хотела уменьшаться.
Несмотря на поздний час, в этом огромном помещении Хогвартса было довольно многолюдно. Особняком выделялись третьекурсники с Пуффендуя, сидящие за соседним столом. Гермиона несколько раз исподлобья взглянула на них с доброй усмешкой, потому что, кажется, милый и ласковый Спейп задал им на завтра масштабное эссе об Уменьшающем зелье. Она поняла это по возмущенным вздохам одной забавной веснушчатой девчонки, которая то и дело толкала локтем своего курносого соседа и сетовала на негуманность профессора зельеварения.
Но Гермиона усилием воли содрала улыбку с лица и строго сказала себе: «Не отвлекайся», после чего продолжила листать очередной толстый фолиант о древних рептилиях.
Ничего. Абсолютно ничего.
Гермиона не совсем культурно дотронулась указательным пальцем до кончика языка и перелистнула сухую страницу. Мысли хаотично прыгали в её голове, срывая все планы. Ей отчаянно нужно было сосредоточиться и отыскать ответы на многочисленные вопросы. Эти происшествия, происходящие в Хогвартсе с пугающей постоянностью, немедленно нужно было остановить. Она в очередной раз чувствовала на себе ответственность — знала, что Гарри и Рональд ни за что не справятся без её участия.
Вчера за ужином профессор МакГонагл удрученно сообщила, что если череда этих мрачных событий продолжится, то их всех отправят по домам. И Гарри тоже. А ему некуда было возвращаться — проклятые Дурсли снова бы заперли его, как какое-то дикое животное в маггловском зоопарке. До одури бессердечная семейка, на самом деле.
Грейнджер совершенно точно уяснила, что должна найти нужную информацию сегодня же. Мандрагоры почти поспели, но легче от этого не становилось. И сосредоточиться, к сожалению, не получалось. Отвлекал каждый шорох, даже мерное тиканье часов.
И этот Малфой, ошивающийся рядом, чинно прохаживающийся по библиотеке, постукивая своими каблуками по каменному полу. «Какой же идиот», — с отвращением подумала Гермиона, возвращаясь взглядом к пожелтевшим от времени страницам книги.
Светловолосый мальчишка подбегал к стеллажам, проводил бледными пальцами по корешкам книг и хмурился, будто действительно что-то усердно искал. Его колючие глаза то и дело липли к лохматой девчонке, медленно листающей совершенно не те книги. Она постоянно слюнявила пальцы.
«Фу, как же неэтично», — замечание галопом пронеслось в голове, и Драко презрительно скривил губы, всё же с трудом отрывая взгляд.
Если честно, он сам не до конца понял, как в его голове родилось желание помочь противной грязнокровке. А, одновременно с тем, получается, и святому Поттеру, который, уже, похоже, стал легендой.
Да уж, вскоре на его имя будут молиться. Снова. Канонизирован при жизни в свои двенадцать.
Малфой сам не заметил, как Грейнджер стала особенным объектом его ненависти, в которой он утопал, захлебывался и постоянно искал способ выплеснуть эту неприязнь наружу. И эта желчь, эта ненависть стала образом жизни. Приятным дополнением к будничной рутине. И Малфой громче всех гоготал, когда Снейп игнорировал её поднятую вверх руку, когда профессор снял пятнадцать очков с львиного факультета потому, что Грейнджер случайно опрокинула на себя Зелье для излечения фурункулов. Она, по-видимому, забыла убрать с огня котел и, неразумно поспешив, добавила иглы дикобраза. Варево угрожающе закипело, оловянный котел неистово задергался, и она, неудачно обхватив его обеими руками, сама не поняла, как тягучая красная жидкость украсила школьную форму. Под дружный свинячий визг слизеринского стола, разумеется.
А потом мальчишка отметил про себя, что мыслями он возвращается к образу мерзкой всезнайки всё чаще и чаще, придумывает новые обидные колкости, ищет её глазами в коридорах, стараясь по возможности что-то ляпнуть или подставить подножку. Чтобы ей было больно. Чтобы Крэбб и Гойл захохотали, грязно обзывая растянувшуюся на полу Грейнджер, которая, кажется, вот-вот заплачет.
Но не плачет. Никогда.
Упрямо поднимает с камня рассыпавшиеся книжки, гордо смотрит в его сторону и молча убегает, тряхнув волосами. Потому что Малфой не стоит её внимания.
А Драко искренне хотелось этого внимания. Постоянно. Каждую секунду. Он уже точно понял это.
Семь часов сорок две минуты.
Выскользнув из-за многочисленных стеллажей, мадам Пинс громко оповестила: «Библиотека скоро закрывается, заканчивайте побыстрее и убирайте книги». Её голос подействовал на всех, как сигнал к действию: кто-то торопливо дописывал что-то на длинных свитках, кто-то, устало вздыхая, поднялся с места и начал расставлять книги. А Грейнджер, кажется, приглушенно всхлипывала, листая страницы книги быстрее, бегло скользя туманным взглядом по ровным строчкам.
«Какая же идиотка», — отметил в сотый раз за вечер Малфой, шумно вздыхая, наблюдая за её растерянностью. И всё никак не решался подойти.
Скомканный листок бумаги, покоившийся во внутреннем кармане мантии, обжигал грудную клетку, заставлял сердце стучать сильнее, нервничать, вытирать влажные ладони об ацетат. И наконец решиться, когда Грейнджер, зажмурив глаза, со злостью захлопнула книгу.
Медленно, летящей нагловатой походкой, он подобрался к девчонке, которая уже стояла около длинного стеллажа и грубо распихивала книги на их законные места. Очевидно, смущенный, но по-прежнему злой, он задиристо ткнул пальцем девичье плечо, заставив ту вздрогнуть.
— Малфой? —удивленно, но как всегда с бесконечным презрением. Оно плескалось в её глазах, растекалось, смешиваясь со злобой.
Но не на этого мальчишку. На саму себя.
— Не смей трогать меня, — гаркнула она.
Драко поджал губы, чувствуя, как вопит в душе обида. Он готов был развернуться и уйти, уже почти крикнул привычное «грязнокровка» — то самое слово, постоянно вызывающее у неё болезненное шипение где-то внутри. Но рука вдруг сама потянулась в карман мантии и достала скомканный листок.
— Возьми, Грейнджер, — почти рявкнул Малфой в угрюмое личико, резко схватив её тонкую ладонь, вкладывая скомканную страничку.
И Гермиона шатнулась, как от звонкой пощечины, удивленно распахнула покрасневшие глаза и вырвала руку с уже лежавшей в ней целлюлозной материей.
— Что это?
Но светловолосый мальчик уже стремительно удалялся от неё, демонстрируя ровную спину. Гермиона ещё пару секунд стояла, вперившись глупым взглядом в его исчезающую фигуру, а потом, медленно-медленно развернула пергамент, словно боясь, что как только она раскроет ладошку, на неё, прямо с сухих строчек послания выпрыгнет кучка Пожирателей, и последнее, что она запомнит — зеленую вспышку.
Просто скомканная книжная страница.
«Каков же идиот, как только можно так с книгами обращаться!» — раздраженно-нравоучительно подумала она, нехотя скользнув взглядом по бумаге.
В самом центре листа поверх печатного текста мальчишеским почерком было выведено: «Трубы».
