Американская роза

Необъятная вечность

Помнит ли Гарри? Помнит ли Гарри, что они уснули в объятиях друг друга?

Вопрос застревает в его голове, погружая его в море сомнений и неуверенности. Они уснули вместе, это факт. Если наутро Луи проснулся и покинул кровать прежде, чем Гарри осознал что-либо, это ничего не значит.

Гарри не кажется помнящим, потому как он говорит лишь о песне, над которой они работают. Его глаза всё ещё блестят, когда он говорит о том, что любит. Он сидит здесь, говоря о цветах и музыке, и его глаза блестят. От этого у Луи идут мурашки по телу, всегда. Он задаётся вопросом, изменилось ли что-то между ними.

Наверное, любовь Гарри к нему изменилась. Вы не можете быть влюблены в кого-то, кто пнул вас под зад, когда вы признались ему в любви. Невозможно, чтобы Гарри хранил свою любовь так безобидно и тепло в своём сердце, потому что Луи это сердце разбил.

Он хочет, чтобы Гарри перестал его любить. Было бы неловко, знаете, если бы он снова сказал, что он натурал и не имеет никакого интереса к мужчинам.

Потому что Луи — натурал или, по крайней мере, должен им быть.

Если он смотрит на губы Гарри, как голодный человек пялится на тарелку с едой, это ничего не значит. Губы Гарри всегда были привлекательными, а Луи всегда нравилось смотреть на привлекательные вещи.

— Так, в целом, тебе нравится? — Гарри прерывает его внутренний монолог, чтобы вернуть Луи обратно на землю.

Луи не нужно слышать песню, чтобы знать, что она будет хорошей, но он просит Гарри спеть её снова, потому что не хочет притворяться.

— Честно говоря, это потрясающе, — признаётся он искренне. Гарри улыбается. - Хаз, это будет великолепный хит. Твоя мелодия и мой текст... Какой союз.

— Какой союз, — повторяет Гарри, кивая. - Эй, не по теме. Как ты стал таким... знаменитым за такое маленькое количество времени?

— Усердно работаю, — отвечает Луи честно. — У меня не было никакой личной жизни на протяжении двух лет.

— Именно поэтому ты никогда не звонил? Ты был занят? — равнодушно спрашивает Гарри.

— Да.

Ложь. Он несёт чушь, и Гарри знает это. Он прикусывает нижнюю губу, разочарованно качая головой.

— Я же знаю, что ты лжёшь, Лу.

Ну и что, если это так? Они очень хорошо притворялись, что это просто дружба. Они очень хорошо это делали до тех пор, пока им не пришлось препятствовать поступлению в университет, и пока Гарри не признался в своей любви к Луи, и тот сбежал.

Луи сбежал, потому что Гарри всегда мог слышать, как его голос меняет цвет, находя оттенок для каждой его эмоции. Он сбежал, когда его самый большой страх начинал становиться реальным, и его было невозможно скрыть от кого-то вроде Гарри.

— Чёрт, Хаз, что ты хочешь от меня услышать? — Его шёпот кричит, и это звучит странно, но он ничего не может с этим поделать. — Что я ненавижу ничего не знать о тебе, но мне в любом случае нужно держаться от тебя подальше?

Гарри даже не моргает.

— Да. Сейчас ты не лгал.

— Ты знаешь об этом дерьме, Гарри, — говорит Луи, пытаясь проглотить комок в горле. Гарри значит так много, он бесценен. — Я не хочу ранить тебя больше.

Он хочет, чтобы Гарри признал, что они обнимались прошлой ночью. Он чувствует себя дерьмово, делая вид, что ничего не произошло.

— Я волнуюсь не о себе, — признается Гарри, наклоняясь к столу, чтобы быть ближе к нему. Луи хотел бы убежать и спрятаться под кроватью. Его пугает, сколько эмоций смешивается в нём, когда Гарри рядом. — Я волнуюсь о тебе. Я не хочу, чтобы твоя жизнь прошла впустую.

— Я натурал.

Он говорит так, будто комментарий как-то повлияет на суть разговора, но этого не происходит.

Он пытается доказать то, чего на самом деле нет, он пытается доказать себе, что он не умирает от желания поцеловать Гарри прямо здесь и трахать его до потери сознания.

Он хочет притвориться, что его заинтересовало, каким образом на него посмотрела официантка. Он хочет притвориться, что он посмотрел на её задницу (не считая того факта, что он смотрел на маленький зад Гарри вместо этого, но, блять, да).

— Я оплачу заказ, — говорит Гарри, вздыхая. Он встаёт и подходит к прилавку.

Луи остался там, такой одинокий и боящийся чувства, которое он держит внутри. Они, чёрт возьми, уснули, обнявшись, прошлой ночью, почему Гарри ведёт себя так, будто ничего не произошло? Почему, если ему это нравится?

Он нуждается в своём мальчике больше, чем в чём-либо другом в мире. Он не хочет лгать; Гарри — единственное, что не было ложью в его жизни. Он лучше, чем вся фальшивость, которую Луи создал для себя.

Он встаёт с места и идёт навстречу Гарри, разговаривающего с кассиршей. Луи хочет заплакать, потому что Гарри такой очаровательный, такой бесподобно красивый, и он был так чертовски терпелив к нему. Гарри замечает, поэтому оборачивает руку вокруг талии Луи и притягивает его к себе.

Он всегда замечает; всегда присматривает за Луи.

Луи хотел бы, чтобы Гарри был девушкой, потому что это бы всё намного упростило. Они бы уже были женаты в таком случае.

Его мысли ужасны, Луи знает это. Гарри — парень, и он может существовать только как парень. Пытаться найти «что если» во всём — значит пытаться изменить сущность Гарри, а Луи не хочет, чтобы Гарри менялся, никогда.

Луи не оказывает сопротивления, когда Гарри притягивает его ближе в движении, которое больше подходит для влюблённых парочек, чем для друзей. Он пытается перестать волноваться хотя бы на один раз, Гарри чувствуется слишком тёплым и безопасным, чтобы отказываться от его прикосновений.

— Спасибо, что пришли! Приятного дня!

Луи не прощается. Гарри приводит его к машине, где он садится на пассажирское сидение, ничего не сказав. Луи стоит на краю эмоциональной пропасти, он знает это.

— Хочешь немного покататься, Лу? — предлагает Гарри, и Луи знает, что он ожидает «нет» в ответ. Но решает изменить его.

— Выбирай направление, Гарольд.

Ночь полностью опускается на город спустя часы езды на машине по кругу. Лунный свет освещает дорогу, пока Гарри ведёт, его глаза сфокусированы на дороге, и громкая музыка охватывает их обоих.

Луи сидит неподвижно на пассажирском сидении, обхватывая свои согнутые ноги руками. Он не уверен, чувствует ли Гарри его дискомфорт, надеется, что нет, но он почти уверен, что даже его тишина кричит страхом.

— Эй, Лу.

Гарри выключает музыку и решает нарушить молчание между ними. Он замедляет скорость автомобиля, но продолжает водить. Луи рад; потому что он почти уверен, что покраснел.

— Говори, Гарольд.

— У меня был прекрасный день сегодня, — говорит он, и Луи не упускает улыбку на его красивых губах. — Спасибо за- Ты знаешь... За то, что позволил мне войти в твою жизнь. — Он нервно заикается. — Снова.

— Как будто у меня был выбор, — говорит он, дразня. — Парень, которому нельзя солгать. Ты знаешь истинного меня.

— Мне на самом деле это очень нравится, — говорит Гарри, и его голос звучит ровным и застенчивым. — Всегда нравилось.

Луи знает; он знает, что любовь Гарри не убавилась ни на каплю. Два чёртовых года, и Гарри до сих пор любит его так же сильно, как и в первый день.

— Лжец.

— Я не лгу, — уверяет Гарри, взглянув на него краем глаза. — Было бы несправедливо, если бы я солгал.

Луи фыркает, закатывая глаза. Он немного расслабляется, позволяя онемевшим конечностям упасть на сидение.

— Эй, остановись. Давай посчитаем звёзды в небе, хочешь?

Гарри поворачивается к Луи, полностью ошеломлённый его предложением. Луи окликает его, прося оставаться внимательным к дороге.

— Ты серьёзно?

— Конечно, кудрявый глупыш, — издевается Луи, кивая головой. — Я начинаю привыкать к твоему присутствию. Снова.

Гарри смеётся. Когда он делает это, каждая мышца в его теле напрягается и затем расслабляется, как только он взрывается в каскаде счастливого смеха, запрокидывая голову назад и зажмурив глаза, как котёнок.

Луи смотрит на Гарри в восхищении, не подозревая о том, что жутко пялится. Хотя Гарри, кажется, не возражает.

Он выезжает на обочину, паркуясь где-то, где деревья не закрывают им вид на тёмное ночное небо. Чёрная бесконечность над ними сияет крошечными звёздами, светящими силой чего-то, что они никогда не смогут понять.

Луи чувствует себя очень, очень маленьким перед этой безграничностью. Вселенная кажется такой близкой, когда он смотрит на небо, но, на самом деле, она очень далеко. Он задается вопросом, зачем люди борются с вещами, которые не имеют значения, когда перед ними существует такой прекрасный безграничный мир.

— Ты мечтаешь, — шепчет Гарри на ухо Луи.

Луи не заметил, как Гарри к нему приблизился. Он сидит на капоте машины, приклеенный к его боку. Его голос звучит мягко, когда он говорит, оборачивая Луи с головы до пят, заставляя его дрожать.

Голос Гарри гораздо более бесконечен, чем Вселенная.

— Ты имеешь в виду, я мечтаю ночью*. — Он говорит самую неудачную шутку всех времён, но Гарри смеётся с неподдельным восторгом. Его очарование убивает Луи.

Вся его ложь построила прочную кирпичную стену в его жизни; он думал, что его невозможно загнать в ловушку. Это такое хорошее чувство безопасности, когда ты строишь свою жизнь, как тебе захочется. Луи — бог своей собственной судьбы.

Кроме тех случаев, когда Гарри находится рядом.

— Ты действительно красивый, Гарри.

Слова выходят из его рта, не подумав. Гарри перестает хихикать, его глаза меняют цвет. Становятся темнее, осмотрительнее. Он полон надежд и в то же время испуган, и его лицо сияет ярче, чем звёзды.

Он облизывает нижнюю губу, и его взгляд опускается на губы Луи на мгновение.

Луи не глуп, он знает, что это означает.

— Ты тоже красивый, — шепчет Гарри; ему не удаётся сохранить голос прежним. Его голос меняется очень быстро в зависимости от обстоятельств, становясь глубже и медленнее, когда они говорят о чём-то интимном. — Даже слишком красивый. Я люблю, когда твой голос делает эту вещь... Он становится алым**. Всегда.

Луи наклоняется к нему. Медленно, сантиметр за сантиметром, в то время как его взгляд ловит взгляд Гарри. Дюймы, отделяющие их рты, ощущаются как пропасть, и пока ни один из них не готов к прыжку.

— Что, если бы этого не случилось? Что, если бы мой голос не менял цвет? — Луи удаётся спросить. Его мысли размыты; Гарри не даёт ему нормально думать.

Его обаяние испытывает Луи на том уровне, где слова и чувства смешаны в странном меланже, ощущающемся как свобода.

— Мы бы не были здесь, — отвечает Гарри абсолютно искренне. — Я бы не понял, что ты... — Он не продолжает, такой ангельский мальчик. Он особенно осторожен, когда говорит об ориентации Луи. — Удивительный. Каждая частичка тебя удивительна. Ты ещё лучше, чем звёзды.

— Дурачок, — бормочет Луи, останавливая Гарри от высказывания всех этих слащавых вещей. Ему никогда не делали комплиментов в его романтических отношениях. Он думал, что говорить комплименты — это чисто мужское занятие, так что он с трудом принял эти.

— Ты любишь это.

Кто Луи такой, чтобы отрицать очевидный факт? Как будто он мог, в любом случае.

— Да, — кивает он. Он закрывает глаза, придвигаясь ещё ближе. Он может почувствовать дыхание Гарри напротив своего, мягкую руку, тянущуюся к его щеке и ласкающую её. - Да, я люблю это.

— Можно я тебя поцелую?

Слово «поцелую» покидает рот Гарри и пробирается в голову Луи, заставляя его насторожиться.

Именно тогда он осознаёт, что его и Гарри отделяет совсем маленькое пространство, и они вот-вот поцелуются. Он осознаёт, что уже был в этой ситуации однажды, два года назад; под угрозой того же человека он потерялся в чувствах, которые не хотел ощущать, но всё равно ощущал.

Он вот-вот потеряет безопасность своей лжи.

— Я не могу.

Луи говорит надломленным голосом, неожиданно отстранившись. Он встаёт и обхватывает себя руками, отходя от Гарри. Он отворачивается от парня и закрывает глаза, пытаясь стереть ощущения, вызванные им.

Он не гей, и даже если это так, он не готов столкнуться с этим лицом к лицу. Не сейчас.

— Я не могу, мне так жаль, Гарри.

Он хочет плакать. Он неожиданно нуждается в ком-то, кто бы обнял его, потому что побыть одному бывает полезно, когда ты разбит, но Луи не уверен, что сможет поддержать себя в этот раз.

Ему нужен кто-то, кто поддержит его.

— Луи, пожалуйста, не расстраивайся.

Гарри стоит позади Луи, и он достаточно уважителен, чтобы оставаться на несколько дюймов вдали. Он не хочет трогать или заставлять Луи повернуться к нему лицом.

— Ты не понимаешь, — всхлипывает Луи, оборачиваясь, чтобы посмотреть на этого мальчика, который приводит его жизнь в беспорядок. Он не может солгать ему, так какой смысл молчать? — Я сделал это с тобой. Снова. Гарри, я так чертовски запутался. — Он злобно вытирает слёзы, которые не желает иметь. — Блять, Гарри, я очень хочу поцеловать тебя. Прямо здесь? — спрашивает Луи, шагая вперёд и указывая на машину. — Я мог бы целовать тебя до тех пор, пока из тебя не выйдет всё дерьмо. Но я не могу. Я не могу, потому что это не соответствует той сумасшедшей фальшивой жизни, которую я создал для своей мамы и для своего отца. Это не соответствует моей...

— Личности натурала, — заканчивает за него Гарри, почти угадывая последние слова Луи.

Луи вздрагивает, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. Да, он адски боится позволить своей маске натурала упасть.

— Иди сюда, Лу. Я не буду целовать тебя, хорошо? Давай заберёмся в машину.

Луи следует за Гарри к автомобилю, и он открывает дверь на заднее сидение и впускает его первым, прежде чем забраться самому. Внутри тепло, и Луи сворачивается в уголке, делая из своего тела маленький комочек.

— Я пообещал, что не буду спрашивать тебя о твоей ориентации, потому что знаю, что это деликатная тема для тебя, Лу. — Гарри говорит слишком медленно, не торопясь, чтобы подобрать правильные слова и быть мягким и честным с Луи.

Луи внутренне благодарит его за то, что он такой добрый и понимающий по отношению к нему.

— Я бы хотел сказать это, — вздыхает Луи побеждённо. — Я не могу даже... Сказать это вслух для себя. Я жил во лжи, и из неё не так уж просто выбраться.

— Я понимаю, — кивает Гарри. Он поглядывает на руку Луи, ту, которая лежит рядом с ним. Луи знает, что он хочет взять её в свою, но пока что не делает этого. — Почему ты так боишься быть собой, Лу?

— Я... Не знаю. Всё ещё не знаю. Я думаю- я должен доказать своей маме, что мой... Трой был неправ насчет меня.

Гарри кивает и не давит на него. Они остаются в тишине в течение долгого времени, тишине, которую Луи хотел бы наполнить обещаниями вечной любви и нескончаемых поцелуев.

— Мне так жаль, милый, — извиняется Луи.

Никаких слов не достаточно, чтобы выразить, как ему жаль. Не только Гарри, но и себя, потому что он до смерти хочет, чтобы его поцеловали, он страстно желает Гарри каждым дюймом своего тела. Поцелуй с Гарри означал бы конец его лжи, конец жизни в мире фантазий, где он натурал и всё работает правильно.

— Мне так жаль, что я постоянно разрушаю тебя. Я- я ни черта тебя не заслуживаю. Ты не должен быть здесь.

Он задаётся вопросом, почему так ненавидит себя. Когда он стал испытывать такое отвращение к себе и почему?

— Не говори так, — отвечает Гарри, целуя Луи в висок. Луи не понимает, почему Гарри настолько нежен с ним; он знает ответ, но чувствует себя слишком недостойным его. — Тебе не нужно ни за что извиняться. Я понимаю, всегда буду понимать, потому что Луи, в которого я влюбился — это этот же неуверенный в себе, прекрасный и настоящий Луи Томлинсон.

Гарри говорит так открыто о своей любви к нему, что это пугает Луи. Никто не может так комфортно говорить о ком-то, кто разбил ему сердце; настолько сильная связь не может быть реальной.

— Я... Просто- — Луи громко вздыхает, окружённый своими чувствами. Он наклоняет голову в сторону, небрежно опираясь на Гарри, чтобы положить голову на его плечо.

Гарри открыто принимает его, вытягивая руку и оборачивая ею Луи. Он притягивает его ближе, и парень позволяет ему управлять их движениями. Гарри тёплый, но, прежде всего, Гарри означает безопасность.

Настоящую безопасность, безопасность, не основанную на словах. В отличие от его лжи, безопасность Гарри остаётся рядом.

— Обними меня, Хаз, — умоляет он слабым голосом. — Пожалуйста?

Гарри ничего не отвечает, говоря своими действиями. Его большие руки путешествуют по телу Луи; его мягкость даёт Луи чувство защищённости, которое он действительно любит испытывать.

Руки Гарри перемещаются на его бёдра, и он направляет Луи по сидению, пока он не размещается у него на коленях.

Луи судорожно выдыхает, когда его крошечное тело умещается на теле Гарри, утыкаясь лицом в его грудь, сдерживая отчаянные слёзы, собирающиеся у его глаз.

Он чувствует, как кончики пальцев Гарри проводят по его спине, и, наконец, заключают его в объятия, которые значат больше, чем просто мир для Луи.

— Ты самое лучшее, что со мной когда-либо случалось, Гарри, — признается Луи, пытаясь быть настолько близко к Гарри, насколько возможно. Он притворяется, что мир вокруг них не существует, есть только он и Гарри в машине, ничего больше. — Я так рад, что ты вернулся. Я так рад, что мой голос разноцветный.

— Я рад, что могу слышать, как он меняется, — отвечает Гарри и целует его в лоб.

Луи игнорирует то, как сильно он хочет поцеловать Гарри. Его ложь по-прежнему крепко закреплена за ним, даже если уже не настолько крепко, как прежде. Гарри рушит его стены.

Он знает, что мог бы поцеловать Гарри, а затем прикрыть это ложью, но он не хочет.

Он выбирает плакать, пока не уснёт. В конце концов, он заключён в объятия Гарри, и ничего плохого не может случиться с ним.