— Ты убьёшь его? — Хань склонил голову, изучая свои колени. Колени были такими же, как и обычно, только на них не красовались ссадины и царапины, как в последние несколько лет жизни бок о бок с демоном.
Кёнсу вновь пытался усовершенствовать свои кулинарные навыки, готовя что-то мясное у плиты. Он выглядел беззаботно и даже насвистывал какой-то мотивчик себе под нос. Будто и не было этих двух недель ужаса, будто все воспоминания смахнули и стёрли, словно пыль с полок. Неужели только Ханю есть дело до всего, что происходит? Сэхун полностью ушёл в себя, в свои переживания и чувства, не разговаривая больше после того случая у камина. Все замкнулись в себе, занавесились напускной беззаботностью или наглухо замкнулись пустым равнодушием. А Лухан сгорал от отчаяния и внутри и снаружи, он не мог спокойно продолжать существовать в этом подвешенном состоянии, не мог просто забыть и отпустить брата.
— Не знаю. Кажется, он начал меняться, но ничего еще не ясно. Ты понимаешь, что если я отпущу его, не убедившись окончательно, то нам всем конец? Если он лишь умело притворяется и попытается обхитрить меня, мне придётся это сделать, — не оборачиваясь, бросает До.
Лухан с шумом втягивает воздух и бездумно кивает. Конечно, он понимал. Понимал, но принимать отказывался.
— Знаешь, мы с Сэхуном уже и так никогда не сможем жить нормально, так что… — Хань не заканчивает, и сам не понимая того, что хотел сказать.
На его тихие слова резко оборачивается Кёнсу, тут же суживая глаза и сжимая челюсть.
— Я не понял, — зловеще и тихо начинает он, — ты сейчас его жалеешь? Соскучился, может? А, Хань, скучаешь по ежедневным побоям? Ну так пойди, спустись, выпусти его! Чего ты ждешь тогда здесь?! Чего мы все ждём, твою мать?!! — орёт демон, в ярости сметая с плиты все кастрюли и миски, стоявшие на ней. — Чем я здесь, по-твоему, занимаюсь?!
— Я не… — жалко пытается вставить хоть словечко Лу, но сразу же сдаётся под напором До. Тот действительно сходил с ума.
— Что?! Чего ты там мямлишь?! Договаривай, хочешь, чтоб я его отпустил или сам хочешь к братику? Иди, давай, что ты, я не держу! Иди, скажи ему спасибо за то что убил Минсока, за смерть твоих родителей, за Сэхуна! Пойди, поблагодари!!! И задницу подставить не забудь!!! — От яростного рёва в кухне остаётся только отголосок эха, что звенит в тишине.
