Ходячая беда

Будни

С того случая прошло чуть менее года. Августовское солнце все ещё было жарким и не щадящим. С горем пополам я сдал все экзамены, ведь, как оказалось, пролежал в коме почти полтора месяца. Меня по началу вообще не хотели допускать (не хватало мне ещё на второй год оставаться).

- Кошки-матрёшки, - прошептал я, когда совершенно случайно встретил ту самую девушку, которая стала причиной моей маленькой и глупой истории в жизни. Она мило поздоровалась и попросила проводить её до дома.

- Если ты не против того, чтобы мы шли втроём - с радостью.

Девушка непонимающе на меня посмотрела, но, когда я поприветствовал Женьку, к которой и шёл, она презрительно фыркнула и ушла прочь.

- Лошадь, чтоли, так фыркать? - бросил я ей вслед, но девушка даже не повернулась.

Женька взяла меня под руку и мы пошли к её дому. В школе за нами закрепился статус пары. Девушка по понятным причинам была не против этого, но я к ней ничего не чувствовал. Сотню раз уговаривал её перестать себя так вести, на что она лишь грустно улыбалась.

Сегодня мы шли молча. Не знаю, откуда такая гробовая тишина, но я проводил её и пошёл домой.

***

- Ты пришёл, - Муравей встал из-за стола, за которым, кажется, как обычно, пил свой крепкий кофе, как только я зашёл на кухню.

- А ты думаешь, в шизики заделался и я твой глюк?

Муравей прикусил нижнюю губу, сдерживая злость. Мы договорились - одна ссора, и он больше никогда сюда не приедет. Будет сидеть в деревне, где живёт моя бабушка. Отрывался я на нём знатно, но он все терпел и даже делал некоторую работу по дому. Вот и сейчас, сжав руки в кулаки, он подошёл к плите и начал накладывать мой обед. Я плюхнулся на место, с которого он встал, и устало уставился в монитор ноутбука, за которым сидел Ант. На рабочем столе стояло фото того времени, когда мы были у бабушки: Муравей, прижимающий меня к себе за талию, сопротивляющийся я и бабушка, смеющаяся над нами. Она считает, что Андрей просто дурачится...

Перед моим носом поставили тарелку. Котлетки... нет, не с макарошками - с пюрешкой. Муравей хорошо готовил, что меня немного удивляло первое время, позже я привык. И, кажется, жизнь возвращается в нужное русло, но...

Я разучился шутить. Потерял свой былой оптимизм, и, кажется, вместе с ним будто потерял часть себя. Все мои шутки звучали либо как грубость, либо как сарказм. Очень редко мне удавалось пошутить нормально. Это, конечно, привело не к очень хорошим последствиям - многие в школе отвернулись от меня - дети, учителя - люди всех возрастных категорий, рас, национальностей. Неважно... так и остались мне самыми близкими только Димка и Женька.

- Очнись.

Выдернул меня назад в реальность мужской голос. Я дернулся от неожиданности и поднял глаза на Муравья. Он выглядел обеспокоенно.

- Всё в порядке? - парень протянул руку к моему лицу и погладил воздух. Он не касается меня - боится бурной реакции. С тех пор, как я вышел из больницы, он всегда был со мной. Оберегал меня, старался во всем угодить. Подкаблучник? Хотя какая из меня девушка. Нет, иногда он бывает груб, но я понимаю, что сам в этом виноват. Наверное неприятно быть подстилкой даже для того, кого...

- Любишь...

- Люблю.

Я снова сказал случайно последнее слово вслух. Какие же красивые у Муравья глаза, но как много в них боли.

- Прости, за моё поведение. Я не голоден.

Уже встаю из-за стола, но меня хватают за руку и роняют обратно на угловой диванчик. Смотрит на меня так, как будто я сказал, что убил его попугайчика! Я сел, выпрямился и открыл рот. Муравей улыбнулся и начал меня кормить. Это подняло нам обоим настроение и равзеяло обстановку.

И так текли дни. История о Громиле стала просто историей, оставившей на моём сердце глубокие раны потери. И всё идёт своим чередом.

****

Звонок в дверь.

- Владимир Котов?

- Да, это я.

- Вам телеграмма.