Ходячая беда

Да успокойся я уже!*

Женька тараторила не хуже, чем те сороки из скороговорки вместе взятые. Говорила, что квартиру сначала хотели сжечь, потом просто отобрали; что я лошара, который хранит ключ от двери квартиры под ковриком перед ней; что сосед редко кормит кота, хоть я его и просил по расписанию, и лоток не меняет, а кот орёт и за такое отношение гадит ко мне в обувь. Говорила, что будет проживать у меня, пока я не приеду, что перевернула всю квартиру в поисках гей-порнушки, но нашла только один диск с обычной гетеросексуальной парой. Говорила на весь дом Муравья, а он слушал и иногда посмеивался над тем, как Женька меня называла, над тем как ругала. Когда она закончила триаду, и я попрощался, то услышал тихие смешки из гостиной - Анна работала с какими-то бумагами и, видимо, всё услышала. Я сидел рядом с коробочкой и глупо улыбался.

- Она любит тебя, - улыбнулся Муравей.

- Че-е-го-о!? С чего... С чего ты взял!? - Женькин разговор разшевелил меня, и пофигизм улетучивался всё дальше. Я вспомнил то, что было в её квартире, когда я прятался от... когда я прятался, и покраснел.

Зачем я вспомнил!? Зачем я вспомнил о нём? Смущение ушло, искорка веселья тоже. Пофигизм летел обратно. Голова сама падала на грудь.

- Это было слышно, - улыбка его помрачнела, - почему ты снова грустен? Всем по душе твоя улыбка. Эта девочка развеселила бы тебя, да? Поедем к ней?

Я посмотрел на него, подняв успевшую упасть голову. Он был серьёзен, а я, надеялся, что шутил. От этого лёгкая улыбка наползла на лицо.

- Ты очень заботлив, но я не вернусь в свой город до конца недели, - не хочу к ним - погоням. Не хочу.

- Останешься у меня? - с надеждой в голосе спросил он.

- Даже если бы хотел, не остался бы. Мне нужно навестить бабушку. Сегодня же.

- Но ведь так поздно. Не переночуешь у меня?

- Ты говорил, что отвезёшь, - напомнил я.

Господь-кот, откуда во мне столько серьёзности!? От улыбок и ухмылок на его лице не осталось и следа. Он встал, показал жестом идти за ним, и я уже пошёл, но...

- Эм... Моя одежда...

- Она мокрая после стирки, сушится ещё, -  ответили мне уже в дверях, обернулись, - идёшь?

- Понимаешь... Эту одежду мне подарила бабушка, и она расстроится, если я приду не в ней.

- Объясним что да как, завтра привезу её тебе.

- Объясним? И что ты скажешь? "Бабушка, ваш внук гей"?

Сам не понимая, почему меня это так разозлило, я выбежал из дому быстрее него и стоял в ожидании на улице. Ещё не торопится, придурок! Я был зол - не знаю, на кого. Нет, знаю - на себя. На свою ориентацию. Педик, бл*ть.

- Смерится не можешь, внук-гей, - насмешливо сказал Муравей, вскоре стоящий передо мной и протягивающий мне мешок. Я взял его - тут были мои вещи, всё ещё влажные, но не настолько, чтобы называть их мокрыми.

- И не надо меня передразнивать, - шутливо обиделся я. Мы подошли к задней части дома, Муравей протягивал мне шлем, из-под огромного покрывала виднелось что-то красное и огненно-красное. Очень, очень яркое и... Красное! Такого насыщенного красного цвета я никогда не видел раньше. Андрей отдёрнул покрывало, и у меня отпала челюсть! Какой красавец!

- Сузуки? - выдохнул я, всё ещё не веря глазам.

- Ага, Сузуки ТУ250Икс, - Андрей гордливо похлопал по байку и предложил сесть.

Ехал он как чёртов Шумахер! Да на американских горках такого экстрима не испытаешь. А ещё он включил музыку, что-то из Арктических Обезьянок - точно был трек "Старые жёлтые кирпичи" и ещё какие-то две.**

Мы доехали до бабушки за пятнадцать минут.

______________________________________________________________________________

*Ошибка намеренная, честно. :)

**Да, дословный перевод. Да, такая песня есть. Хочешь послушать? Вот оригинальное название: Arctic Monkeys - Old Yellow Bricks