The Delirium

Chapter I

„он был плохими новостями.

он был всем, от чего мне говорили держаться подальше.

и всё же я оказывалась в его объятиях„

Полгода назад я пережил потрясение, когда меня едва не сшибла машина, но в тот день, пускай я пострадал, но остался жив, погиб другой человек.

Вина — осознание своей ошибки. Удушливое и гнетущее чувство, которое вводит в депрессию, отравляя существование. Но что поделать тем, кто чувствует себя виноватым, но таковым не является? Или же все-таки является? Как определить степень вины или доказать самому себе, что все произошедшее — даже самое ужасное — случайность? Как в таком случае продолжать жить дальше, вспоминая о прошлом, прокручивая один и тот же сюжет в голове, десятки, сотни раз?

У меня под кожей внутри есть препятствие. Преодолеть его очень трудно, или, вернее сказать — нереально. Я понимаю и принимаю это всем своим существом. Ощущение, словно несусь верхом, а впереди — препятствие. Ограда три метра в высоту и ни одного объезда. Я не могу остановиться, или хотя бы замедлить темп, пока найдется решение. Я должен сейчас же, сию же секунду перепрыгнуть или разбиться в пыль. Само собой, перепрыгнуть невозможно, тогда, получается, что единственный выход — смерть?

После того, как по моей вине умер офицер полиции, дело замяли. Будто сам полицейский вылетел на перекресток, а не я выбежал на проезжую часть среди ночи. Он хотел проскочить на красный по пустой дороге, я появился перед ним слишком внезапно, чтобы он смог оценить ситуацию. Именно в ту ночь я крушил и ломал, потому и нарвался. Зачем я разрушал все, к чему прикасался? Нет, есть вопрос поважнее: почему я это делал? Неспроста, я никогда не делаю что-то без причины, и в тот раз она тоже была.

Обычно, уходя вечером, я возвращался под утро. Руки в краске от разрисованных гаражей или порезах от разбитого стекла, ну или драки; кроссовки в пыли, на лице безучастность. В ту ночь мне что-то померещилось, или это в голову ударила краска, но я сделал то, что сделал, — побежал. Перед этим я помню игру на пианино. То ли я играл на нем, то ли кто-то другой.

Что происходило после? Группа не распалась и это единственное, что давало возможность дышать, когда каждую ночь меня давило удушье, вина, за все проблемы и неудобства, которые я причинил им. Надежда на лучшие времена испарялась во мне, как туман на рассвете.