Глава 6

119 4 0
                                    

Когда я возвращаюсь домой, везде темно, только за дверью маминой комнаты на полную громкость бубнит телевизор. Уже десятый час, сегодня вечером она не работает, и значит, лежит пьяная, вот, собственно говоря, и все. Я давно привыкла воспринимать вещи такими, какие они есть, да и вообще стараюсь не думать об этом. Но когда поднимаюсь по узкой лестнице в свою комнату, на миг позволяю себе быть слабой – представляю, как было бы, постучи я к маме в дверь и расскажи о том, что произошло. Представляю, будто она обнимает меня, как мать Райана, и говорит, что все будет хорошо. И тут я чувствую, как меня захлестывает какой-то волной, может, это тоска? Заставляю себя встряхнуться. Моя мать так никогда не сделает. А даже если бы и сделала, я ей все равно не поверю.
Вхожу в комнату, опускаюсь на колени и начинаю вытаскивать одежду из ящиков комода. Сейчас я снова спокойна, это странное, отстраненное чувство, как будто меня здесь нет вовсе.
Когда я сказала Райану, что пойду домой, он попытался уговорить меня остаться на ночь.
– Родители возражать не станут, – сказал он, – учитывая обстоятельства… – Голос у Райана тихий и мягкий, и хотя я не могла ничего чувствовать, понимала, что в другое время, если бы ничего этого не случилось, была бы счастлива, что он просит меня остаться. И часть меня хотела, чтобы я все-таки осталась и сидела на их семейном диване, чувствуя себя в полной безопасности, тепле и уюте, и выполняла домашние задания, устроившись перед большим семейным телевизором. Вернулся бы отец Райана, начал каламбурить, пусть не слишком удачно, включил новости. А потом Марисса приготовила бы попкорн со своим любимым, странным на вкус маслом, и мы бы сидели все вместе. И я бы делала вид, будто ничего не случилось.
 Мне надо домой, – сказала я Райану, – хочу побыть одна. – И он вроде бы меня понял или решил, что понял. Проводил к машине и смотрел, как я уезжаю. Одна. Врать ему так неприятно, но разве у меня был выбор?
И вот я у себя. Раздеваюсь. Достаю из ящика плотные черные шерстяные колготки, натягиваю, потом снова влезаю в джинсы. Обуваю темно-серые высокие кожаные ботинки, зашнуровываю. Стараюсь изо всех сил ни о чем не думать, не думать о том, куда иду и зачем.
Роюсь в ящиках, пока не нахожу то, что ищу, – мягкий темно-зеленый свитер с золотистым люрексом. Это свитер Делии. Целый год его не надевала. Она отдала его мне, когда все у нас было хорошо.
– У меня в нем больной вид, – сказала Делия и швырнула мне свитер. – Будь добра, выручи меня.
Делия всегда так поступала: делала роскошные подарки с таким видом, будто это сущий пустяк. Как будто вы делаете ей одолжение, принимая подарок.
Это самый красивый свитер из всех, что у меня есть. Натягиваю его, куртку и черный шарф, большой, как одеяло, ведь знаю, что у воды будет холодно.

Оставляю машину на маленьком пятачке на обочине дороги и вылезаю. Сколько лет здесь не была, а дорогу помню. У дыры в воротах, за которыми начинается территория водохранилища, стоит какая-то машина. Я качаю головой. Это запрещено. Никто не должен знать, что здесь кто-то есть.
Протискиваюсь в дыру в заборе и иду по скользкой тропке. Живот сводит от дурных предчувствий. Слышу тихий разговор, подхожу ближе и различаю слова.
– Костер разжечь не получится, приятель, – говорит какой-то парень. – Слишком холодно.
– Отвали, – отвечает другой. – Зря я, что ли, был бойскаутом? Кое-что умею.
– Да ты что! – Раздается смех. – Это там учат курить травку?
Теперь я их вижу – небольшая компания стоит кружком у кострища. Один из них наклоняется и чиркает зажигалкой над горкой хвороста. Несколько веточек занялись, в воздух поднимаются тонкие струйки дыма.
Глаза начинают привыкать, и при свете яркой луны я вижу их кожаные косухи, армейские куртки, шапки и перчатки, белый пар дыхания в морозном воздухе.
Подхожу сзади, сердце бешено стучит. Тут, среди ее друзей, я чужая.
– Привет, – говорю я. Некоторые полуоборачиваются.
Протискиваюсь в круг рядом с длинным жилистым парнем и высокой брюнеткой с короткой стрижкой и такими ярко-красными губами, что видно даже при лунном свете.
Кто-то достает бутылку дешевой водки (такую обычно продают в пластиковых бутылях) и говорит:
– За Делию. Эта девушка знала толк в бухле.
– За Делию, – подхватывают остальные. И потом раздается плеск – кто-то льет из горлышка бутылки на землю. А на меня накатывает грусть – и вот это прощание с Делией? Кучка людей холодной январской ночью проливает дешевое пойло на мерзлую землю.
Бутылку передают по кругу, и каждый делает большой глоток. Кем были ей эти люди? Насколько хорошо ее знали? Как они к ней относились?
Когда бутылка доходит до меня, я держу ее подальше от лица, чтобы не чувствовать запаха. Не знаю, как начать, но понимаю: это мой последний шанс получить ответы, и надо узнать хоть что-то.
– У нее были проблемы? – Голос словно чужой и какой-то гулкий.
Ко мне поворачивается один из парней.
– О чем это ты?
– Делия попала в беду? – говорю я.
– А ты вообще кто такая?
– Подруга, – отвечаю я и чувствую себя врушкой. – Я Джун.
Наступает тишина.
– Делия не попала в беду, – говорит парень. – Она сама была бедовая. – Судя по тону, он очень доволен своей остротой. Не знаю, кто этот тип, но я его ненавижу.
Кто-то смеется. А я продолжаю:
– Наверное, случилось что-то. Раз уж она…
– Надо думать, – вмешивается другой. – Если все путем, никто руки на себя не накладывает.
– Но она вроде не высказывалась на эту тему.
– Да если бы ты ее знала на самом деле, была бы в курсе. – Кто-то протягивает руку и забирает у меня бутылку. – Делия не говорила никому про свою личную жизнь.
«Нет, говорила! – хочу крикнуть я. – Она всегда делилась со мной!»
– Послушай, – подхватывает еще кто-то. На этот раз девушка, голос добрее, чем у остальных, с легким южным акцентом. Больше сказать она ничего не успевает – сумрак леса разгоняет яркий свет фар, освещая одно за другим наши лица. Хлопают двери патрульных машин, и лучи двух фонарей прорезают темноту ночи.
– Твою же мать! – говорит кто-то. – Копы.
– Тигротур? – спрашивает один из парней.
Тигротур? Что за бред?
А потом кто-то другой, голос хрипловатый и низкий:
– Нет, я пустой, пронесло на этот раз.
И тут поднимается суматоха, все разбегаются кто куда. Адреналин гонит кровь по венам, но я заставляю себя оставаться на месте. Похоже, только я из всей этой компании знаю одну вещь, которую и Делия никогда не понимала: если убегаешь, то за тобой гонятся; если остаешься и даешь отпор, ты можешь проиграть. Иногда, если тебе грозит опасность, лучше затаиться и ждать. Я осторожно делаю несколько шагов к воде. Перелезаю через большой валун и прячусь за ним.
Здесь так спокойно, суматоха позади, на глади воды серебрится лунная дорожка.
Я поворачиваюсь и смотрю на дорогу. Двери патрульной машины открыты, изнутри льется свет. Вижу силуэт полицейского – он держит на весу бутылку с водкой. Кто-то сглупил и забрал ее с собой.
Остаюсь в своем укрытии довольно долго, пока записывают фамилии и раздают квитанции для оплаты штрафов. Одного парня сажают на заднее сиденье, кого-то увозят, кто-то уезжает сам.
И вот я опять совсем одна. И мне страшно. На этот раз я даже не понимаю почему. Возвращаюсь к дороге. Спотыкаюсь в темноте о корень и с трудом удерживаюсь на ногах. Сердце колотится как бешеное, и непонятно, что тому причиной – падение или нечто другое. Иду дальше, тихо и осторожно. Я слышу свое дыхание, ветер и биение сердца.
А потом чьи-то шаги.
Здесь кто-то есть. Проходит совсем близко, подсвечивая дорогу фонариком на мобильнике.
Я хочу развернуться и бежать, но понимаю: тогда меня заметят. Стараюсь не дышать. Кто бы это ни был, наверняка он пришел помянуть Делию, как и я. Однако на всякий случай сую руку в карман и беру в кулак связку ключей так, что острые концы торчат между костяшками пальцев. Голубой свет фонарика меняет курс и останавливается на мне.
– Ты кто? – Голос мужской, негромкий. Шаги приближаются. – Пожалуйста, остановись.
Он совсем близко. Подносит телефон к лицу – волевой подбородок, тонкие губы, короткий нос. Да ведь я же его знаю.
Я видела его с Делией пару месяцев назад, на парковке за школой. Помню, смотрела на них и думала, что ее объединяет с этим парнем, ведь это явно не ее тип. Невысокого роста, коренастый, сбитый, как бульдог. Я знаю, что он занимался борьбой. Довольно здоровый. Делия подбежала к нему со спины, обхватила руками за шею, а ногами за пояс. И он носился с ней по парковке, как будто она ничего не весит.
– Меня зовут Джереми, – говорит он. – А я тебя знаю.
– Мы учимся в одной школе. – Порой, когда я встречаюсь с учениками Норт-Орчарда вне школы, мне приходится говорить об этом.
Джереми качает головой.
– Не в этом дело. Я видел тебя на фото у Делии в комнате. Вы с ней в одинаковых шляпах. Она мне про тебя рассказывала. Ты Джун.
– Но мы… – Точно знаю, о какой фотографии идет речь. У меня тоже есть такая. Только я давным-давно засунула ее в шкаф и больше не вынимала.
– Жаль, что ты опоздал. Помянуть Делию, – говорю я. – Здесь собирались ее друзья. – Стараюсь дышать глубже, чтобы сердце так не стучало. – Но тут полиция нагрянула.
– Знаю. Я все видел.
– И даже не подошел.
– Я пришел не для того, чтобы пить с ними. – Выдержав паузу, парень продолжает: – Я здесь ищу ответы.
В его голосе есть что-то такое, что бьет меня прямо в сердце.
– Я тоже. Хочу понять, почему она это сделала.
Свистит ветер. Я потуже заматываю шарф.
– Джун, она себя не убивала.
Невольно отступаю на шаг назад.
Джереми наклоняется вперед.
– Делию убили.
Меня захлестывает горячей волной. Я смотрю ему в лицо, освещенное лунным светом.
– О чем это ты?
– Делия общалась с мутными типами. Не боялась никого и ничего. Даже когда было чего бояться. Она бы никогда не пошла на самоубийство, а если все выглядит именно так… – Джереми замолкает. – Значит, кто-то все именно так и обставил.
Земля уходит у меня из-под ног, но ухватиться не за что.
– Я должен вычислить, кто это сделал, – твердо говорит он. – Поскольку больше этим заниматься никто не собирается.
– Послушай, а что, если… Ну, может, лучше… Надо обратиться в полицию.
– Я там уже был. Даже слушать меня не стали. Минуты две изображали сочувствие, дали брошюрки типа «Как вести себя в стрессовой ситуации» и отправили восвояси. – Джереми снова придвигается поближе. – Мы должны все выяснить сами.
– Мы должны?
– Только тебе не все равно, что произошло на самом деле.
Я молчу. Не знаю, что и думать. Мне трудно дышать.
– Она бы никогда этого не сделала, что бы там ни говорили.
– А что говорят? Я не знаю.
Джереми какое-то время молчит, а потом с решительным видом произносит:
– Пошли со мной. Хочу тебе кое-что показать.

Последние записки красивых девушек Место, где живут истории. Откройте их для себя