Четыре души

Глава 10

  И снова ничего не видно. Но на этот раз окружающая действительность пропала не во мраке, а в ярком белом свете. Этот свет ослеплял даже сквозь плотно закрытые веки, не давая ни единой возможности разглядеть хоть что-то.
Главное было не сойти с ума от этого удивительного видения.
— Драко! — воскликнул знакомый женский голос.
Малфой попытался увидеть обладательницу голоса, но яркий свет неприятно полоснул по глазам, заставляя веки непроизвольно закрыться. В сознании появились какие-то разноцветные пятна.
— Гермиона...
— Уходи!
— Но...
— Я сказала, уходи, Малфой, — голос был как никогда твердым. — Тебя здесь не должно быть! И не возвращайся...
Последние слова он уже слышал плохо, будто на далеком расстоянии. Реальность или иллюзия, в которой он находился, потонула в ослепительно ярком белом свете.

* * *

Странно, но он не ослеп. Об этом ясно свидетельствовало обеспокоенное лицо шейха Абу Нувас-ат-Табари, которое маячило перед глазами Малфоя.
— Наконец-то! Вы очнулись, — произнес шейх. На немой вопрос Драко он ответил: — Очнулись снова.
Драко на секунду закрыл глаза. Не приснилось, не привиделось, не было пьяным бредом, не было жутким кошмаром. Хотя кошмаром как раз таки было.
«У меня не осталось ничего», — безучастно произнесло измученное сознание. Просто констатация фактов, не более.
— Что со мной произошло дальше?
— Вы отключились практически сразу. Это нас обеспокоило. Никто не знал, что произошло с вами во время того, как бедуины погрузили вас в своеобразный сон или кому. Мы вас обследовали и с удивлением обнаружили, что вы поранились.
Драко понял, что его руки, грудь и живот в глубоких царапинах. Откуда все это?
Память о том, что он видел, находясь в коме, возвращалась не сразу несвязанными обрывками. Одним из таких обрывков стало воспоминание об «осколках реальности», которые с болью врезались в него, когда Драко попытался пробиться в воспоминание. Но было поздно.
Хотя какая теперь разница? Он знает, где медальон, знает, чем являлось спасение, но это больше не нужно.
Отчаянно захотелось выпить, чтобы забыться, не чувствовать, не помнить, не ощущать, как в душе образуется рваная рана.
— Вы помните, что видели, погрузившись в сон? — спросил шейх.
Утвердительный кивок. Драко, все еще шатаясь от слабости, встал. Отвечать что-то Абу Нувасу не хотелось, рассказывать, что видел, — тоже. Малфой ненавидел обсуждать то, что уже не подлежало исправлению, сожалеть об утерянных возможностях... с кем-то. То, что произошло, было его катастрофой, его ошибкой, несправедливым поворотом судьбы, его роком.
«Не слишком ли много пафоса, мистер Малфой?» — спросил он сам себя. Ответить мог только он сам. Появилось острое желание уйти отсюда, побыть наедине, не видеть какого-то уж слишком жалостливого взгляда шейха. Это из-за того, что произошло, или из-за шрамов, покрывавших тело? Наверное, и на лице присутствует парочка.
«Блин, какие нелепые мысли! — Драко грустно улыбнулся. — И они появляются всегда, когда приходит смерть. Потому что смерть — самая большая нелепость в нашей жизни».
На не совсем твердых ногах он вышел из шатра и побрел куда-то вдаль, подальше от всех и самого себя.
Болело что-то внутри, в районе грудной клетки. Сердце. Оно всегда давало о себе знать, когда смерть забирала у Драко родных, друзей.
Первый раз оно заболело в семь лет. Тогда умер его брат, которому было всего несколько недель. А сколько было радостных надежд, связанных с рождением брата! Драко думал, что научит его всему, что сам умел, научит, как сдерживать волшебство, бьющее ключом внутри тебя, научит, как драться и отвечать обидчику. И все эти детские мечты пошли прахом. Ничему этому не дано было сбыться, как и многим другим вещам в его жизни.
Никогда. От этого слова всегда веяло неотвратимостью.
Отец и мать скрыли его смерть, как и его рождение. Они скрыли даже беременность, боясь сглаза. Слишком много людей не любило семью бывших Пожирателей.
Потом Нарцисса и Люциус не хотели, чтобы в газетах появились статьи о том, что у миссис Малфой начались преждевременные роды, о том, что ее ребенок прожил всего несколько дней.
Во второй раз оно заболело, когда умер его дядя, Поллукс Блэк. Это был очень светлый и добрый человек, он обожал своего единственного племянника и часто баловал его. Что раздражало Люциуса. Жизнь Поллукса Блэка оборвалась из-за вспышки драконьей оспы в Хорватии, где он работал последние годы своей жизни. Малфою было тогда четырнадцать лет.
А вскоре началась война, унесшая жизнь многих его друзей, родственников. Затем три года затишья, смертей не должно было быть. Но это не ему решать...
Драко поднялся на высоченную дюну.
Было еще очень темно. Лишь далеко на востоке небо уже начинало алеть. Проходит какое-то время, и из-за соседнего гребня вырывается первый луч солнца, пустыню расчерчивают длинные тени барханов. Повсюду, куда ни кинешь взгляд, громоздятся уходящие в бесконечность гряды песчаных гор. Какое-то время Драко вслушивался в абсолютную тишину пустыни, нарушаемую лишь "музыкой барханов" — едва слышным шуршанием перемещающихся песчинок.
Но тут появился какой-то другой звук. Драко обернулся — рядом с ним стоял один из бедуинов, вслушиваясь в окружающий мир звуков.
Он сказал что-то то ли Малфою, то ли себе, то ли этим бесконечным пескам. После своей загадочной фразы туарег поспешно развернулся и пошел к своему селению.
Драко снова остался в одиночестве. Но не долго.
— Еще не все потеряно, — сказал кто-то по-английски.
Малфой замер. Может, показалось?
— Вы рано опустили руки, мистер Малфой.
Драко обернулся. Шейх и все тот же туарег.
Шейх Абу Нувас-ат-Табари испытывающим взглядом посмотрел на Драко. От него сейчас зависело очень и очень многое: дальнейшее существование магии, волшебников, магических существ, людей-индиго и их возможностей — довольно длинный список со множеством пунктов.
«Интересно, — подумал шейх. — Малфой предполагает, как скверно выглядит? Вряд ли».
От потери крови Малфой был не просто бледен — его кожа стала белой, даже какой-то алебастровой. На левой щеке свежая царапина, заметно выделяющаяся на бледном фоне. Глаза из серых превратились в черные, дико горящие на бледном лице. Впечатление от аристократа-англичанина было пугающее и непривычное.
— Я говорил вам, что наши способности в равной степени зависят от магического и маггловского мира. Конечно, они заметно уменьшились в силе и... в качестве. Но они все еще есть...
— И? — голос Драко был все такой же бесстрастный. Какая ему разница до чьих-то ослабевших способностей. У него своих больше не было и не будет.
— Вы точно знаете, где находится медальон? Расскажите об этом.
— У трех душ: Николаса, Энн, Джеффри, — устало ответил Малфой. — Амулет разделен на три части.
— Ах, вот оно что! — на лице Абу Нуваса появилась совершенно дикая улыбка. Он сказал что-то бедуину. — Вы хоть понимаете, мистер Малфой, что все взаимосвязано? Этого и следовало ожидать!
Малфой посмотрел на шейха как на полоумного. Лично он ничего пока не понимал и радости не чувствовал. И не хотел.
— Вы отправитесь к этим трем людям и возьмете у них осколки медальона и также привезете их в то место, куда я вам скажу!
Взгляд Драко не изменился. Теперь он только больше уверился, что Абу Нувас явно не в себе и этот туарег тоже. Или не в себе он сам, что было бы неудивительно, так как в голове у него были одни нелепые мысли.
— Зачем? — спросил он иронично.
— Как — зачем? Вы что, еще не поняли? — теперь шейх смотрел на Малфоя с легким недоумением. — Вы соберете воедино медальон, а мы отправим вас с ним в прошлое.
— Каким образом? Волшебства ведь уже нет и не будет.
— Будет, — уверенно сказал Абу Нувас. — И вы меня хотя бы слушали? Нам, индиго, не нужно волшебство! Наши способности, конечно, стали хуже, поэтому для того, чтобы отправить вас в прошлое, необходима большая сила.
Для этого придется собирать мировой совет. Трех старейшин мира. Один из них сейчас стоит рядом со мной, — шейх указал на туарега, который задумчиво глядел куда-то в даль. — Но и они не справятся в одиночку. Для того, чтобы совершить перемещение во временном пространстве, что мы делаем крайне редко, необходим огромный всплеск сил. И такая возможность будет, если подключить к процессу трех новообращенных.
— Энн, Николаса и Джеффри.
— Вот именно! Три старейшины-индиго и трое новообращенных-индиго. Опыт и умения старого поколения и свежая неиспользованная сила нового. Только в таком раскладе сил хватит, иначе никак. Надо торопиться, наши силы и возможности тают с каждым днем.
В этом всем был смысл и некая надежда на то, что все еще можно исправить и изменить. Что все вернется, и снова мир будет жить по-прежнему.