Холодная бездна

Глава 1.

Я распахиваю дверь ванной и сразу же жалею об этом. Потому что на стене прямо напротив входа висит зеркало - чуть треснутое в левом нижнем углу, с небольшими пятнышками на сверкающей поверхности.

Но самое ужасное в том, что по другую его сторону стоит девушка; её синяки под глазами кажутся слишком огромными, чтобы быть просто «от недосыпа», сами глаза кажутся большими и пустыми, как у дешёвой пластиковой куклы, а на некоторых участках лица видны синие змейки вен, вьющиеся под тонким полотном бледной кожи. Она измучена. Она устала. У неё нет сил, чтобы начинать новый день - такой же, как и все остальные.

И эта девушка - я.

Раньше, наверное, я была другой. Материнские глаза цвета летней травы передались мне, и тогда я ещё не хотела выдрать их, чтобы больше ничего не напоминало мне о связи с ней. Тогда мне все говорили, что я улыбалась глазами. Мне это казалось полной дикостью, но сейчас-то я понимаю, что когда-то мой взгляд не был таким пустым и тусклыми. Глупо, конечно, но оттенок моих глаз действительно изменился.

Как и все остальное.

Я смотрю в зеркало и крепко зажмуриваю глаза до боли в висках. Открываю. Эта полумертвая девушка никуда не девается. Её челюсти сжимаются, голова чуть наклоняется так, что она смотрит угасшими глазами исподлобья. Так синяки становятся ещё выраженнее.

Эта девушка никуда не денется, пока не исчезну я.

Я смакую эту мысль, когда все-таки отрываю взгляд от заляпанного стекла - хозяйка из меня не очень - и наклоняюсь к умывальнику, потянувшись к зубной щётке. Смакую её, когда, грозясь стереть эмаль, усердно чищу зубы. Когда, прилагая слишком много усилий, будто пытаясь соскрезти это лицо со своей головы, чтобы заменить на другое, более счастливое, вытираю его полотенцем. Но оно не оттирается, и оттого мысль исчезнуть становится все более притягательной.

У меня такое доброе утро далеко не первое. И, к сожалению, не последнее. Хотя, чем черт не шутит.

Я профессионально избегаю встречи с незнакомой мне жалкой на вид девушкой из Зазеркалья и стремительным шагом направляюсь на кухню по ветхому полу, обходя самые скрипучие доски, - схема, отработанная годами. Я жарю яичницу с остатками бекона, но есть её не входит в мои планы. Просто если отец проснётся, и ему будет нечем засесть своё похмелье, вряд ли он за это погладит меня по головке. Вывалила завтрак в глубокую тарелку, из которой отец обычно ест, вспоминая, когда в последний раз он всерьёз гладил меня по голове. Могу сказать лишь то, что это было слишком давно.