Нити Судьбы

Глава 36-Эпилог

Луна Лавгуд сжала в руке перо. Филин, сидевший на столе, послушно ждал ответа, но она не знала, что написать и, более того, не хотела этого делать.

Это лето Луна проводила дома. Отца освободили ещё во время битвы, и теперь они снова были вместе.

О Блейзе она не слышала ещё с эвакуации. Так как большинство семикурсников не вернулось в школу, в этом не было ничего удивительного. До неё дошли слухи о том, что в его семье случилась какая-то беда, но после войны потери были у каждого. Писать ему первой она не стала. События битвы за Хогвартс заставили её по-другому взглянуть на вещи и научиться ценить не сказочный образ, а надёжное мужское плечо.

Когда филин Блейза опустился к ней на подоконник, Луна не испытала радости или злости — лишь только облегчение от того, что она наконец-то освободилась от любви, так похожей на одержимость. Вдруг стало очевидно, что у чувств, подобных тем, что она испытывала, есть только один исход — сгореть. И вопрос лишь в том, успеют ли они до этого прожечь в сердце огромную дыру или нет.

Она сама замкнула круг, и она же его разомкнула.

Блейс писал, что соскучился, и хочет встретиться. В письме не было ни извинений, ни объяснений. Впрочем, Луна не удивилась: он никогда не просил прощения и не делал отчётов.

Она бы, наверное, пришла в тот парк, о котором он говорил. Ровно в семь часов стояла бы на условленном месте и продумывала подходящую речь. Но жизнь распорядилась так, что ещё неделю назад они с Невиллом купили билеты в театр именно на этот вечер. И всё было бы в порядке, ведь ничего не стоило написать Блейзу и попросить перенести встречу, но Луна посчитала данное совпадение знаком, что больше им видеться не стоит.

Она отложила письмо и протянула филину печенье, а затем шепнула, что больше не стоит ждать.

В конце концов, молчание — тоже неплохой ответ.

* * *

Он стоял на ветру, рассматривая букет — три белые лилии, и уже не сомневался: она не придёт. Первые полчаса можно было списать на опоздание, но вскоре всё стало очевидно. Он понимал Луну и даже не винил её: после смерти Амелии он три месяца не выходил из дома и ни с кем не разговаривал, забыв, что время при этом не остановилось, и жизнь за окнами фамильного замка стремительно неслась вперёд.