Осень навевает скуку или просто тоска одолела? Загляните к нам на огонёк, может сможем чем заинтересовать... Всегда рады позитивным, творческим личностям! Не терпим троллей, скандалистов и прочих сорняков с просторов Wattpad, таких просьба проходить...
Всем привет! Настал час нового противостояния. На литературном ринге сошлись очередные талантливые писательницы:
Diana_Gorodetskaya и Berill_Yonn
Честно сказать, были опасения, что эта интересная дуэль не состоится. Сначала одна участница превысила лимит слов. По правилам комнаты дуэлей, я попросил этого автора написать своему оппоненту и спросить, не будет ли она против... Потом, я немного потерялся во времени, и за сутки до истечения срока сдачи рассказов постучался в личку второй участницы с вопросом: - где ваша шпага сударыня ))) Мне вежливо напомнили дату и выдворили из опочивальни.
Но всё хорошо, что хорошо заканчивается! И я очень рад представить вам рассказы второй дуэли. Сначала напомню тему поединка:
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Всех Скорбящих Радость
Ночь над городом липкая, ощущалась кончиками пальцев на оконном стекле – лёд. Комиссары потягиваются и зевают, а потом опять проваливаются в эту давящую дремотную тьму, чтобы дать Мафии обменяться быстрыми взглядами и вновь раствориться в городе, где наутро никто ничего не знает. Только свет в кухне зажжён с тех пор, как под бурлящий вальс Рахманинова мать замерла над столом и вперила исступлённый взгляд в одной ей видимую вечность. Когда она отходила ко сну, никто не гасил света, чтобы снаружи у ночи было одной раной больше. Свет окна в желтушную зарницу – капля в море. В море истекающего небесной желчью.
На кухне горел свет и тогда, когда бабушка из соседней квартиры уложила спать своего сына – безобидного дурачка – и в своей спальне медленно, вдумчиво, исступлённо впечатывала троеперстие в лоб, в грудь, в правое плечо, в левое – и твердила, что верует во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым [1]... Её дряхлые руки сотрясает тремор. Её руки потемнели, иссохли до костей и стали руками дерева, которое из последних сил впивается в формалиновую поволоку туч – а она верует и во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рождённого прежде всех век... Из потемневшей олифы строго взирает на неё Пантократор [2], ещё более царственный и более мудрый, чем прежде, в своей потускневшей позолоте, возрождённой тёплым прикосновением лампады. Рядом молчаливые херувимы сладкоголосо славят милосердную Богоматерь, что всех скорбящих радость: она одевает нагих, кормит голодных, исцеляет больных и становится пречистым символом добродетели, ликом каждого, кто сам будет скорбящему радость.
