Добро пожаловать в Слизерин

4. Не менее тяжёлое начало воскресенья;

«Это забавно – унижать тех, кто слабее. Твои мучения – хорошее развлечение», - крутятся в голове собственные слова.

Юнги ни секунды не жалел, что высказал всю правду в лицо. К чему лукавить, если истина проста и жестока? Сильные всегда унижают слабых, наслаждаясь чужой никчёмностью, питаясь страхом, упиваясь чужой дрожью. Но на каждого сильного есть более сильный, и тогда первый становится слабым. Подобное часто случается в жизни, и сейчас Юнги на вершине этой пирамиды. Развалившись в мягком кресле и вытянув ноги поближе к огню, парень сидел, подперев подбородок рукой, и пристально рассматривал сокурсников. Время позднее, давно пора бы спать ложиться, особенно младшим, вот только малейшее движение – и взгляд Юнги тут же приковывается к этому человеку, пронзая, словно игла – беспомощную бабочку. Все присутствующие, человек десять не считая самого Юнги, ощутимо нервничают и не знают, чего от него ожидать.

О том, что произошло, все уже давно в курсе, ведь Хосок изрядно попсиховал в гостиной, да и девчонки язык за зубами не держали. Разумеется, все знали, что грядёт буря, а потому расползлись по своим комнатам. А вот эти не успели. Юнги нравилось доводить их до красных пятен на лицах и шее, до выступившей на лбу испарины, до нервного постукивания кончиками пальцев по столешнице или колену. Все они боялись его и на самом деле не без причин.

Когда-то Юнги был совершенно другим, дружелюбным и позитивно настроенным, имевшим по паре приятелей на других факультетах, несмотря на то, что слизеринцев не любили. А потом «несчастный случай» с его сестрой, «месть» обидчику и суды, после которых всё и изменилось. Признать вину Юнги не смогли по факту, но отчего-то все поверили в то, что он виновен. Так ли это было на самом деле – никто не знал, но парня опасались. Когда он стал старостой, все чуть ли не вешались на своих галстуках. Мин был строг и сурово наказывал, по сравнению с его наказаниями жалкие чистки котлов были детской забавой.

А ещё Юнги не чурался ядов и прочих губительных для организма настоек. Тут в нём просыпалась безнравственность и безнаказанность. Если его не слушались, он не вступал в словесные перепалки, не сыпал угрозами и не размахивал палочкой. Просто кто-то раз – и на больничной койке с мучительными болями в животе. Пожалуй, тут стоит сказать, что Юнги не всегда действительно действовал столько грубо, порой жертвы сами себя накручивали, начинались какие-то фантомные боли и прочие мелочи. В любом случае, даже те, кто тайком жаловался медсестре, что это всё Юнги, и просили взять кровь на анализы в итоге оставались ни с чем. Потому что Юнги умел варить зелья так, чтобы те не оставляли следов.

Власть и желание показать всем, что сопротивление бесполезно, что Юнги всё равно найдёт управу на каждого, оставили свой отпечаток. Юнги стал нелюдимым, холодным и замкнутым. Раньше парень любил подурачиться вместе с Хосоком, но почему-то теперь от каждой даже малейшей шутки просыпалось раздражение. Может быть потому что именно Юнги как старосту вызывали профессора, чтобы нажаловаться на студентов его дома, чтобы в приказном тоне высказать своё заезженное «вы же староста, Юнги-ши, так повлияйте на своих сокурсников». Повлиять на взрослых амбалов-семикурсников? Повлиять на наглых малолеток вторых и третьих курсов, считавших, что они – центр мира? Заставить себя слушаться? Юнги знал только один способ, этому способу научила его мать. Раскалённые железные колючие рукавицы. Идеальное средство от всех проблем. Юнги боялся мать, а потому не смел и шагу лишнего сделать. Весь Слизерин боялся Юнги, а потому в целом ученики вели себя тихо и сдержано.

Разумеется, в своё время и подставляли, и гадости делали, и проклятия мерзкие насылали и сплетни грязные за спиной распускали и даже один раз в отчаянии тёмную пытались подстроить. Только Юнги был умнее, ловчее, хитрее. И злопамятнее. Только поняли это все слишком поздно.

- Юнги-ши, мы пойдём спать? – робко спросила девочка-третьекурсница, осторожно подошедшая к нему.

Юнги мимолётно отметил дрожащие пальцы, комкающие подол школьной юбки, отметил храбрость в трясущемся голосочке и не смог не усмехнуться, потому что это действительно был вопрос. Словно если Юнги скажет «нет», то все так здесь и просидят до утра. Это хорошо. Правильный подход, хотя девчонка вряд ли это осознавала. Разумеется, она ни в чём виновата не была, вот только дом Слизерина – семья, где каждый должен расплачиваться за ошибки и свои, и чужие. Если факультет теряет баллы из-за одного ученика, то в проигрыше остаются все. Сегодня Слизерин лишился ровно двухсот пятидесяти балов. По пятьдесят баллов с каждого, кто участвовал в том отвратительном инциденте с Пак Чимином. Юнги мог бы снять и меньше, но именно сегодня ему захотелось подгадить всем остальным вместе взятым. На место в рейтинге ему плевать. Они всё равно будут первыми. Если другие, разумеется, не хотят неприятностей и будут усердно трудиться на благо родного факультета.

- Ты спрашиваешь у меня? Интересный вопрос. Разве для того, чтобы отправиться спать тебе нужно моё разрешение? Не припомню, чтобы ты раньше подходила ко мне с подобными вопросами, - елейным голосом тянет Юнги.

Пожалуй, он перегибает палку. В глазах девчонки вроде как начинают блестеть слёзы. Да, точно, перегнул. Приятное ощущение от чужой беспомощности греет изнутри, разбегаясь по венам. Унижать других, зная, что тебе ничего за это не будет, неописуемо приятно.

- Перестань, - грубый голос за спиной. – А вы идите спать.

Голос определённо принадлежит Намджуну и на самом деле он единственный, кто может действительно осадить заигравшегося Юнги, но девчонка всё ещё ждёт разрешения от старосты, и Мин даже умиляется этому.

- Начало второго ночи, ты уже давно должна быть в своей постели. Брысь отсюда.

Лёгкая отмашка рукой и младшие тут же хватают свои вещи и уносятся по своим спальням. Под шумок и старшие ребята расползаются. Вскоре в гостиной, озаряемой ярким пламенем камина, остаются только Юнги и Намджун, который пересекает небольшой холл и садится в кресло напротив, впиваясь в друга тяжёлым взглядом.

- Я знаю о том, что произошло. И знаю, почему ты так себя ведёшь. Но не одобряю, - спокойно говорит парень и подаётся немного вперёд, опираясь локтями о расставленные колени и свешивая руки между ними, сцепляя пальцы в замок. – Ты перегибаешь палку.

- А если бы он действительно свернул себе шею? – мягко тянет Юнги и повторяет чужую позу, из-за чего между лицами остаётся чуть больше метра. – Да, он висел невысоко, вот только вниз головой. Он мог так и рухнуть на голову, ломая весь шейный отдел. А ещё он мог повернуться при падении и опять же свернуть себе шею. Он мог неудачно вывернуться и повредить позвоночник, оставаясь калекой. Дело не в том, кто стал жертвой, хотя в данном случае подлость Хосока и его прихвостней не поддаётся описанию. Дело в том, что мальчишка мог умереть. Возможно, ребята бы испугались и убежали оттуда, никому ничего не рассказав, это ведь несчастный случай был, а кому охота в Азкабане прозябать? Парня бы попытались найти и может быть даже нашли бы, если бы его волки не сожрали. А дальше – лучше, ведь тело шестнадцатилетнего паренька доставили бы к нему домой со словами «упс, ребятки пошалили ну и короче свернули вашему сыну шею, вы уж извините».

Взгляд Намджуна как-то разом потяжелел настолько, что Юнги не смог его выносить, хотя до этого смотрел немигающим взором, который так ненавидел Хосок. Поднявшись со своего места, Мин потянулся и подошёл к камину, облокачиваясь о каменную полку локтём и заворожено наблюдая за танцующими языками пламени.

- Меня раздражает их глупость и развязность, меня раздражает осознание того, что они не используют мозги. Творят, что душе угодно, и ни на секунду не думают о последствиях. Им было скучно, захотелось поиздеваться над кем-то, а кто как не беззащитный мальчишка подойдёт для этого лучше, да? Жестокие и беспринципные, считающие, что им всё позволено. Нет. Пока я здесь, подобного не будет.

- Не в твою смену? – усмехнулся Намджун.

Юнги обернулся и улыбнулся слабо.

- Не в мою.

На какое-то время повисла тишина, нарушаемая лишь шумом отъезжающего портрета, когда запоздавшие к отбою ученики тихонько шныряли через гостиную, чтобы укрыться в своих спальнях. Юнги не обращал на них внимания, погружённый полностью в свои мысли, а после встрепенулся, когда Намджун негромко окликнул его.

- Как она сейчас?

- Нормально. Учится в Шармбатоне. Часто пишет письма весьма скверного содержания, в которых поливает «разнеженных куриц» такими эпитетами, что я невольно стараюсь запомнить, потому что такого в моём лексиконе не было ещё. Недавно написала, что улучшила навыки французского.

- Изучает разговорный? – восхитился Намджун, на что Юнги гаденько усмехнулся.

- Ругательный. Чтобы изощреннее осаждать завидующих её успехам куриц и понимать, что они там болтают у неё за спиной. Но и разговорный тоже. Сказала, что скучает очень, передавала тебе и Сокджину привет. В конце года она вернётся домой, не будет оставаться у тётушки, так что просила вас никуда не уезжать, потому что планирует организовать попойку.

- Она сильная, очень сильная. У неё всё будет хорошо.

Тёплая крепкая ладонь, сжимающая плечо, не дала расклеиться ни на секунду. Слабо улыбнувшись, Юнги обернулся к другу и кивнул.

- Да, она справится.

Весьма тёплый момент был нарушен громким стуком в дверь. Появившийся на полотне картины над камином рыцарь в чёрных доспехах на вороном коне, бьющем о землю копытом, гулким голосом сообщил, что к ним ломится староста Гриффиндора. Намджун тут же хлопнул себя по лбу ладонью и поспешил открыть парню дверь. Сокджин тут же оказался внутри, осматривая Кима, а после перевёл взгляд на вскинувшего бровь Юнги.

Вообще-то в своё время они трое и Хосок вместе с ними были очень хорошими друзьями. Они часто проводили время вместе, сидели в библиотеке или зависали в Хогсмиде, вот только со временем всё изменилось. Хосок начал вытворять всякую херню, Юнги замкнулся в себе, а Сокджин после произошедшего с сестрой Юнги как раз старостой стал и тут же решил из доброго и мягкого парня превратиться в тюремного надсмотрщика, боясь, что и на его факультете может произойти что-то подобное. Всё же гриффиндорцы слишком темпераментные.

- Так куда ты его дел? – спрашивает Сокджин, а Юнги может лишь моргнуть, не понимая о чём речь.

- Точно, я пришёл-то зачем. Чимин в замок не вернулся. Ты его после того, как компанию разогнал, куда дел-то? – спросил Намджун, переводя на него взгляд. – Я думал, он в больничном крыле, но там пусто.

Окей, возможно Юнги поступил хреново. Очень. Ладно, он поступил просто ужасно. Чимин и без этого дерьма был жутко напуган, растерян и на грани истерики, а что сделал Юнги? Повёл себя как типичная слизеринская тварь. Это нормально, но не в этом случае. Бывают такие моменты, когда нужно поступить по совести и не идти на поводу у задетого самолюбия. Юнги этот момент конкретно так проебал несколько часов назад, потому что:

«Надеюсь, ты быстро бегаешь, ведь я совершенно неожиданно вспомнил, что у меня важные дела, дорогу до замка ты вряд ли помнишь, а здесь водятся голодные волки, которые порой объединяются в стаи с оборотнями».

Чимин ведь действительно вряд ли смог из того закутка добраться даже до Хогсмида, где уж кто-нибудь да указал бы дорогу или проводил бы по доброте душевной, потому что в городке этом люди живут добрые и открытые, подобные самому Чимину. Вот только Чимина в замке нет. А если что-то случилось? А если заблудился? А если всё-таки запоздало почувствовал себя плохо? Если там и вырубился? А если оголодалые хищники?

- Юнги, ты же не сделал чего-то, о чём...

- Я приведу его. Прикройте меня, если что-то случится или я кому-нибудь понадоблюсь.

Судя по ругательствам Намджуна, полетевшим в спину, о том, что Юнги Чимина бросил и сам Намджун и Сокджин поняли. Вот только Юнги думать об этом некогда. И о том, чтобы куртку взять или мантию тёплую парень тоже как-то не подумал. Сейчас хотелось найти Чимина, который где-то на морозе совсем один и наверняка напуган до смерти. Хотелось исправить свою ошибку, чтобы не мучиться совестью. И чтобы не быть в собственных глазах таким же ублюдком, каким только недавно стал тот же Хосок.

Выбраться из замка на улицу проще простого, если знать пару тайных ходов. Юнги эти ходы знал, а потому беспрепятственно выскользнул в ночь, накладывая на себя согревающие чары, при этом всё равно ёжась от холодного ветра, взлохматившего волосы. Осмотревшись на предмет посторонних лиц, парень направился к каменной лестнице, ведущей вниз. Сбежав по ступеням до самого низа, Юнги замер на мгновение, прислушиваясь к тишине, а после побрёл в лес, в котором не так уж и далеко крылась граница аппарационного барьера. Перейдя её, Юнги тут же переместился к «Сладкому Королевству», потому что именно оно отчего-то ярко вспыхнуло в мозгу.

Улицы были пусты, в домах и магазинах давно не горел свет, разве что фонари освещали путь парня, да на некоторых верандах светильники манили золотым сиянием. Бегом перебежав площадь, находящуюся рядом, Юнги свернул с главной дороги, ведущей в сторону Воющей Хижины и принялся пробираться в темноте по неприметной тропинке. Не хотелось светом никого привлечь, но в итоге тот стал необходим, потому что пару раз Юнги чуть не навернулся, спотыкаясь о валуны.

Негромкое «люмос» и яркий свет зажёгся на конце волшебной палочки, до боли в пальцах зажатой в руке. Идти стало легче, и вскоре Юнги вышел к поляне, на которой ещё недавно оставил Чимина. Вот только того не было нигде. Только ветвистые деревья, кустарники и затоптанный снег, усеянный при ближайшем рассмотрении звериными следами. Матеря себя последними словами, Юнги пошёл к краю поляны, где брала своё начало ещё одна тропинка, по которой Чимин мог пойти. По пути Мин запнулся обо что-то, что оказалось ярко-красным пакетом, набитым вкусными тянучками.

- Твою мать, ну где мне тебя искать? – раздражённо выдохнул Юнги и хотел двинуться в темноту, но не успел.

- Юнги-хён? Это ты?

Негромкий дрожащий голос, доносящийся откуда-то сверху, и Юнги тут же вернулся обратно к растущему неподалёку дереву, задирая голову и вскидывая повыше палочку. Там, на широкой ветви сидел бледный Чимин с посиневшими от холода губами и почти бордовыми руками.

- Хён, ты всё-таки вернулся за мной...

Секунда, и мальчишка кубарем скатывается вниз, повисая на Юнги и крепко его обнимая. Юнги против воли обнимает замёрзшую тушку, растирая чужую спину и попутно накладывая согревающие чары, вот только они бесполезны. Чимину нужен горячий душ, лекарства, чай и тёплая постель.

- Я знал, что ты вернёшься, потому что Юнги-хён не такой, как другие, - в полу-бредовом состоянии продолжал лепетать Чимин. – Я честно ждал, а потом стемнело и действительно волки пришли. Я так испугался, что даже закричать не мог, а потом раз – и на дереве оказался. Они долго крутились рядом и выли так громко и страшно. Я думал, что ты меня здесь насовсем бросишь.

У Чимина пылающий лоб и блестящие глаза, мальчишка еле языком шевелит, и Юнги не понимает, как тот ещё на ногах держится. Но оно и к лучшему, дотащить бессознательное тело было бы проблематично.

- Чимин, держись за меня очень крепко, хорошо? Не вздумай отпускать.

Чимин ничего не ответил, лишь за шею обнял крепче, утыкаясь холодным носом под подбородок, отчего по коже мурашки побежали. Юнги знал, что с Чимином перемещаться нельзя, что это опасно для них обоих, но промедление было ещё более опасным, ведь где-то рядом раздался вой, а сам Пак был на грани отключки. Поэтому Юнги рискнул. И, слава богу, через секунду они уже стояли в лесу, где мгновение спустя появился Намджун, который без слов подхватил Чимина на руки, словно он и не весил ничего.

- Я решил, вдруг тебе помощь понадобится. Как знал, что перемещаться будешь. Сокджин к себе отправился, чтобы за оболтусами присмотреть, попросил сообщить, как Чимин найдётся. Что с ним? Где он был?

- Намджун, давай не сейчас? Нам нужно побыстрее попасть в замок, он останется у меня. Я виноват, мне и заботиться. А разговор отложим на потом.

- Да что уж там откладывать, догадываюсь я, что произошло.

- Намджун...

- И ты прав, ты виноват – тебе и разбираться.

За что Юнги любил Намджуна, так это за то, что тот никогда не лез с пустым трёпом. Пара слов – и вот они уже всё выяснили. До замка парни добрались быстро, а вот на пути в гостиную чуть не попались дряхлому смотрителю, но Юнги вовремя заметил его драную кошку и шуганул её, отчего та громко заорала, уносясь в сторону. За ней побрёл и старик, освобождая путь. До спальни Юнги они добрались без проблем, ведь все уже спали. Уложив парня в кровать Мина, ведь больше некуда, Намджун с чистой совестью удалился, растирая затёкшие плечи.

Юнги же первым делом начал копаться в тумбочке, выискивая бодроперцовое зелье и зелье от кашля на всякий случай. Семейный домовой эльф, которого Юнги вызывал крайне редко, с радостью через пару минут принёс с собой поднос с горячим чаем и каким-то бульоном. Когда всё было готово, Юнги принялся будить Чимина, попутно стягивая с него одежду. Решив отложить душ на утро, потому что парень выглядел овощем, Юнги наконец-то привёл того в сознание не без помощи «энервейт».

- Так, выпей вот это, - впихнул в его руки склянку с зельем Юнги, - а после зальём в тебя бульон и чай.

- А где мы? – с сонной ленцой спросил Чимин, хлопая слипающимися глазами и безропотно выпивая зелье, тут же кривясь от противного вкуса.

Юнги мысленно обозвал его идиотом. Ну вот кто будет что-то пить или есть из рук слизеринца? Этот Пак Чимин вообще не учится на своих ошибках, впрочем, сейчас оно и к лучшему, не пришлось силком заливать.

- Мы у меня в комнате. А сейчас держи, это бульон.

Пока Чимин безропотно ел, Юнги успел сходить в душ. Наслаждаясь горячей водой, парень думал о том, что делать дальше, но ответов не было, потому что исходные вопросы их не требовали. Что делать? Ничего. Уложить спать, а завтра передать здоровым на руки Сокджину и забыть о произошедшем. Ничего сложного, верно? Верно. Надеясь на то, что Чимин спит, Юнги вышел из ванной, кутаясь в махровый халат, потому что забыл взять бельё и пижаму, но Чимин не спал. Сидел на постели и смотрел на него тёмно-карими глазами, отражающими пляшущее пламя огня в камине.

- Можно мне тоже в душ сходить? – робко спросил парень, и Юнги тяжело выдохнул, подходя к комоду.

- Иди, только не сиди там долго, плохо может стать.

В Чимина полетел второй комплект пижамы со словами «подгоню размер потом» и полотенце, с которыми Чимин тут же скрылся за ведущей в ванную дверь. Юнги за это время успел выпить горячего какао и переодеться в пижаму, высушить волосы и завернуться в одеяло по самые уши, наслаждаясь долгожданным теплом. Он даже в дрёму лёгкую провалился, когда Пак наконец-то показался из ванной, вытирая волосы полотенцем. Пижама оказалась ему предсказуемо мала, особенно в области бёдер, что Юнги отметил машинально и тут же выкинул из головы, беря с тумбочки палочку и направляя её на застывшего тут же Чимина. Он успел отметить в глазах парня промелькнувшую искру страха за секунду до того, как прошептал заклинание. Одежда приобрела нужный размер, а Чимин шумно выдохнул, когда палочка вернулась обратно на своё место.

- Мне придётся спать с тобой? Может быть я лучше в гостиной на диване или ещё где-нибудь? – смущённо сказал парень, подходя ближе и откладывая полотенце на стол.

- И тогда ты рискуешь не проснуться больше никогда или очнуться в плачевном положении, - фыркнул Юнги, ёрзая и устраиваясь поудобнее. – Залезай, не беси меня. Я устал и хочу спать, кровать большая, на твою невинность я покушаться не буду. Ложись.

Наблюдать за раскрасневшимся Чимином, что-то бормочущим себе под нос, одно удовольствие. Но вскоре парень уже залез под одеяло, сворачиваясь калачиком и обнимая огромную мягкую подушку, утыкаясь в неё лицом. Тепло и уютно, в безопасности и после пусть и не полного, но очень вкусного ужина. И снова всё это после Юнги. Юнги в первый раз увёл за собой Хосока. Юнги во второй раз помог добраться до гриффиндорской башни. Юнги в третий раз спас от того же Хосока. Юнги пусть и бросил сначала, но всё-таки вернулся за ним и снова спас.

- Только слизеринцы вечно ко мне цепляются, с самого начала. Почему вы такие?

- Это потому что в Слизерине одни лишь скользкие сволочи.

Придвинувшись чуть ближе, Чимин пытался в темноте, ведь как только он забрался в постель, то свет везде погас, рассмотреть чужое лицо. Уловив отблеск поутихшего пламени в камине в чужих открытых глазах, парень стушевался немного, но всё-таки решился.

- Прости меня, Юнги-хён, ладно? Я не хотел тебя обидеть или задеть. Ты мне очень помогал всё это время, каждый раз оказываясь там, где я попадал в очередную беду, и когда я говорил, что все слизеринцы плохие, я не имел в виду тебя и даже других ребят. Только вполне конкретных личностей во главе с этим вашим Хосоком, который мне прохода просто не даёт.

Юнги помолчал какое-то время, сдерживая порыв ляпнуть что-то про розовые сопли, потому что Чимина это бы обязательно задело, а говорил он вполне себе искренне. Поэтому Мин перевёл дыхание и только пару секунд спустя решился задать мучающий его вопрос.

- Как ты там вообще оказался? Разве с тобой не должен был быть Тэхён или кто-то из остальных гриффов?

- Они и были. Мы сидели в кафе, ждали Тэхёна, тот пообещал прийти, как с Чонгуком разберётся. Это мальчишка с Гриффиндора, четвёртый курс. Он меня, кстати, тоже ненавидит. Судя по тому, что он общается с Хосоком, ничего удивительного, может это как-то воздушно-капельным путём передаётся? В любом случае у него температура поднялась, Тэхён остался, чтобы за ним присмотреть. Мы его долго ждали, а после решили погулять. Я в толпе отвлёкся и как-то потерялся. А потом увидел девчонку в чёрно-зелёном плаще. Побоялся подходить сначала, но выбора-то не было, да и она так мило мне улыбнулась, что я поверил ей, когда она мне сказала, в какую сторону к замку идти. Ну и вот...

- Обманула. Разумеется, ведь из компании Хосока. Другая может быть и честно бы путь подсказала, - флегматично заметил Юнги. – Чонгук с Хосоком братья. И мелкий тебя не ненавидит, он просто ревнует к тебе Тэхёна, потому что влюблён в него с первого взгляда, когда встретил его сопливым первокурсником. И поверь, тебе лучше не вставать у него на пути, он может выкинуть какую-нибудь гадость, а может и с Хосоком сговориться, чтобы тот тебя припугнул. Пока что я его отговорил от необдуманных поступков, но надолго ли – понятия не имею, он крайне вспыльчив.

На какое-то время повисла тишина, и Юнги показалось, что он почти может услышать, как многочисленные мысли заметались в голове Чимина. Смутившегося наверняка и покрасневшего до кончиков ушей.

- Но ведь они оба парни...

- В нашем мире это не проблема.

- Тэхён не гей вообще-то.

- Чонгук тоже.

- Ему всего четырнадцать.

- Из-за этого он только опаснее. Дети непредсказуемы, злопамятны и не отдают отчёта в своих действиях.

- Но что же мне...

- Спи. Потом поговоришь об этом с Тэхёном, если хочешь, или с Чонгуком, попытайся найти общий язык, объясни, что на задницу Тэхёна не претендуешь, что вообще его в таком плане не рассматриваешь. Ври, изворачивайся, что хочешь делай – от этого зависит твоя жизнь. В конце концов, тебе долго учиться, а попадёшь процентов на двести из ста на Гриффиндор, а значит общаться вам ещё и общаться. Постарайся наладить с ним взаимоотношения.

Развернувшись к Чимину спиной, Юнги подтянул коленки к груди и уже почти начал засыпать, растворяя сознание в тишине и мраке комнаты, как за спиной послышалось копошение.

- Юнги-хён, а ты к этому очень просто относишься. Это потому что здесь такое распространено или...

- Это потому что я – гей. А если ты сейчас же не уляжешься, я тебя в гостиную выгоню. А там Хосок, и вряд ли в хорошем настроении.

Чимин тут же послушно затих, а через минут десять Юнги услышал его выровнявшееся дыхание. Уснул. Покусывая губы, Мин рассматривал искусственное окно, показывающее звёздное небо, и размышлял о том, зачем вообще соврал? Хотел смутить? Или в очередной раз насладиться чужой забавной реакцией? Чёрт его знает. Юнги вообще-то не гей. И не гетеросексуал. Он больше асексуален, его отношения и секс в целом как-то никогда не привлекали. Короткое удовольствие, в результате которого что? Отношения? Внеплановый ребёнок? Уставшее ноющее тело, покрытое потом и спермой? Удовольствие можно испытать и шоколадку с голоду съев, вот это чистый кайф. Женские прелести не манили, мужские подтянутые тела тоже. Единственная слабость Юнги – тёплые вещи, яркое пламя огня и ирисовые тянучки, все до последней скупленные обжорой Чимином.

«Вот их я и потребую в плату за свою доброту», - решил для себя Юнги, постепенно проваливаясь в сон.

to be continued...