Двенадцать

68

В камере не так плохо, как ожидал Хантер. По крайней мере хорошо то, что при нем было удостоверение личности, поэтому его не сразу отвезли в центр, а больше суток продержали в камере местного участка. Да и в центре было не так плохо. На него никто особенно не обращал внимания. Его даже потрясло, с каким безразличием отнеслись к нему и полицейские, и задержанные. Он решил, что просто выдался такой вялый день. Сидя в камере, он много размышлял, потому что отжиматься ему показалось пошлым, и не хотелось глупо выглядеть. Он пытался вспомнить все, что когда-либо учил наизусть в школе, но припомнить удалось только начало «Энеиды» на латыни: «Агmа virumque саnо» — «Битвы и мужа пою». Слова показались ему уместными.

Нельзя сказать, что ему не страшно. Но Хантер понимает, что никого не убивал, а в замкнутом пространстве осознание собственной невиновности очень помогает.

Хантер думает о том, как его тянет с кем-нибудь поговорить. Лучше всего с Белым Майком, но можно практически с кем угодно. А может, и нет. Может, ему никогда уже не захочется ни с кем разговаривать, никогда.

Днем приходит полицейский и отводит его в кабинет, где сидит незнакомый Хантеру адвокат. Адвокат представляется. Он связался по телефону с отцом Хантера.

— Тебя, я думаю, разыскал отец Эндрю?

— Да, Хантер, он очень помог. Так мило с его стороны было нас найти. Мы же оставили для тебя программу нашей поездки.

— Да, знаю.

Молчание.

— Да. Как бы то ни было, завтра рано утром я вылетаю, как и обещал. Это лучшее, что я могу сделать. Господи, кто же мог предположить, что такое случится.

— Понятно.

— Извини, что так долго.

В разговоре снова зависает пауза. «Он же отец, пусть сам догадается, — думает Хантер. — Дам ему возможность самому понять, о чем нужно говорить дальше».

— Как ты себя чувствуешь?

Хантер качает головой, прикрыв глаза.

— Весьма дерьмово, папа.