Ирка Хортица. Ведьмино наследство

Искушение коноплей

Все тем же кружком растаманы сидели у костра. Глаза их ярко блестели, дурманный серый дымок сигареток плыл над головами, сплетаясь с черными дымными язычками костра.
Из тени, еще более густой у границы света, слышался убедительный бархатный голос Пылыпа з конопэль:
— Настоящий мужчина должен попробовать всё! Этим он и отличается от мальчишки!
Филипп протягивал Богдану открытый золотой портсигар. Пацан как будто и отодвинулся в сторону, как будто и руку вскинул в отрицательном жесте, но было в его движениях некое раздумье, колебание. Это видела даже Ирка, а уж многоопытный повелитель конопли просек моментально!
— Ведь это глупо и даже несправедливо! — Мягкий напор усилился, голос Филиппа журчал, обволакивал. — Все говорят — гадость, и вы, как маленький, за ними повторяете! А самостоятельность суждений? Право на собственное мнение? Взрослый, опытный мужчина никогда не судит с чужих слов, он сперва сам разберется, а уж потом решит. Без подсказок!
Рука Богдана дрогнула и хоть и нерешительно, но все же потянулась к портсигару.
— Вы мне по-настоящему нравитесь, молодой человек! — восторженно объявил Филипп. — Сразу видно независимую личность!
Позади него выросла темная тень. Широко размахнувшись, Танька влепила ногой прямо по золотому портсигару. Ярко блеснув в свете костра, он взлетел в воздух, самокрутки весело посыпались вниз, обсыпая сидящих травяными крошками.
— Косяк пролетел, — задумчиво глядя на упавшую у его ног сигаретку, произнес седой мужик у костра и медленно затянулся своей самокруткой.
Выбитый Танькой портсигар крутанулся в воздухе и вернулся прямо в подставленную ладонь Пылыпа з конопэль.
— Что за нервные выходки, дорогая Татьяна! — покачал головой Филипп. — Понимаю: городская жизнь, переутомление, стресс! Не желаете ли успокоиться, восстановить душевное равновесие? — И он сунул раскрытый портсигар Таньке под нос.
Портсигар был по-прежнему полон, сигаретки так и лежали в нем аккуратными рядами.
Не обращая внимания на повелителя конопли, Танька уперла руки в бока и гневно нависла над сидящим на земле Богданом.
— Это как понимать? От блондинок фигеешь, теперь решил вообще с последними мозгами распрощаться?
— А что ты мне всё указываешь, вечно распоряжаешься? — Богдан вскочил. — Кто ты вообще такая, чтобы мной командовать?
— Правильно, парень, покажи ей! — немедленно вмешался Филипп. — Настоящий мужчина не должен позволять...
Танька медленно обернулась к нему. На меловой бледности ее лица кровавой щелью алел рот и зловещими болотными огнями пылали глаза. Волосы взвились светлым ореолом. На них заплясали зеленые искры. Порыв злого ледяного ветра хлестнул повелителя конопли по лицу, стебли конопли пригнуло к земле.
Филипп успокаивающе вскинул ладони:
— Всё, всё! Понял, осознал — у вас сугубо частный, личный разговор! Удаляюсь, оставляю вас, приятной ночи, чувствуйте себя как дома... — Осторожно, шаг за шагом он пятился, пока не уперся спиной в родную коноплю.
Стебли раздвинулись, пропуская хозяина, и Пылып з конопэль канул в глубинах конопляной рощи.
Ветер стих, волосы упали Таньке на плечи, лишь огонь в глазах не гас. Она яростно уставилась на Богдана:
— Он еще спрашивает, чего я командую! Того, что сам ты никакой! Тобой не командовать — ты уши развесишь и за каждой сволочью з конопэль потащишься!
Мальчишка ответил ей таким же бешеным взглядом:
— Зато ты у нас самая умная, самая главная! Все ты знаешь: и как Ирке оборотнем стать, и как у бизнесменов гонорар побольше выторговать. Такая вся из себя крутая! А я, значит, полный идиот! И Ирку в этом убедила! Нет, когда вам здухач понадобился, так сразу: «Богдан, помоги!» Не нужен стал — всё: «Богдан, ты никакой, простой, обыкновенный!» Вы же с Иркой меня в грош не ставите! Ты гадости говоришь, Ирка мне вообще глаза отводит!
— Я-то при чем? — пробормотала Ирка.
Но Богдан ее не слышал, он глядел только на Таньку и орал:
— Даже деньги, которые на моем собственном счету лежат, я без твоего разрешения взять не могу! Я отцу машину хотел купить, чтоб он по два часа на работу не добирался! Так нет, нельзя, великая бизнес-ведьма Танька не разрешает! Проценты, видите ли! А я отца поберечь хочу! А он теперь со мной не разговаривает!
— Из-за того, что ты ему машину не купил? — обалдев и от Богданова напора, и от последнего заявления, ахнула Танька.
— Дура! Из-за пива! Унюхал, что от меня пивом пахнет!
— Что-о? — вскинулась Танька. — Сперва пиво, теперь наркота, ты что, совсем приду...
— Да, я придурок! — взревел в ответ Богдан. — Законченный кретин! Потому что о вас беспокоюсь! Когда вы меня у майора в квартире бросили, а сами вовкулак спасать улетели, я из холодильника весь запас этой пакости выпил! Мерзкой, горькой, противной! Пил! Чтоб заснуть! Чтоб здухачем стать и вам на помощь лететь! Примчался, козел! А ты мне? — Он манерно вытянул губы в трубочку и, явно передразнивая Таньку, произнес: — Чего приперся?.. И без тебя обойдемся... Вали отсюда... Я и свалил! Потом чуть не сдох! Майор, когда к себе вернулся, час мне желудок промывал! Меня три дня качало! А вы... — Безнадежно махнув рукой, мальчишка круто развернулся и кинулся прочь от костра, во мрак.
— Богдан! — крикнула Ирка, бросаясь за ним. — Куда? Стой! Что за глупости?!
Впереди мелькала темная тень, слышался топот ботинок. Ирка попыталась бежать быстрее, споткнулась о выступающий корень, упала.
— Богдан, вернись! — крикнула она в сгустившуюся тьму.
Ответа не было. Топот ботинок затих вдали.
Девчонка повернула к костру.
— Я ж говорю — придурок, — с неловким смешком сказала Танька и опустила глаза. — Чего он вдруг взбрыкнул? Все вроде нормально было...
— Нормально? Это ты называешь нормально? — порыкивая от злости, сказала Ирка. — Ты постоянно к нему цепляешься! Я тебе сто раз говорила: прекрати, а ты все цепляешься и цепляешься! То Богдан тебе тупой, то...
— А он ко мне не цепляется? То зад у меня толстый, то на заборе он меня бросить хотел...
— Так ведь не бросил же! А вот ты его там, у майора, бросила! Ты ж его запросто усыпить могла! И не пришлось бы ему травиться!
— Ты тоже могла!
Ирка сникла. Кивнула.
— И я могла. Торопилась, ссориться с тобой не хотела, посчитала, что без него справимся. А Богдан за нас испугался. Все сделал, чтоб на помощь полететь. А мы его обидели. — Опустив голову, девчонка побрела к палатке.
Скрылась за пологом, а через минуту вернулась, держа швабру под мышкой.
— Ты куда?
— В одном Богдан прав, — сказала Ирка. — Это он, когда спит, очень крутой, а когда бодрствует — обыкновенный пацан. А здесь сейчас обыкновенным не место. — Она вскочила на швабру и понеслась над землей, внимательно вслушиваясь и всматриваясь во тьму.
Через мгновение Танька догнала ее.