Жизнь в зеленом цвете. Часть 2

Глава 5

Мне голос был. Он звал утешно…

Анна Ахматова.

Вечер с Локхартом, и это при том ещё, что наспех вылеченные мадам Помфри разбитые нос и губа продолжали болеть. И остались следы… к самому факту видимых улик Гарри чувствовал полное и неизбывное отвращение; следы надо заметать, хвостом, как лисица, чтобы никто не заметил, никогда и ни за что. Иначе слишком многое может выплыть наружу… И Гарри до сих пор не понимал, что именно от него требовалось снять. Не штаны же, в самом деле.

— А вот и наш юный любитель поспать! — Локхарт лучился своей фирменной улыбочкой, стоя на пороге. — Входи, Гарри, входи…

Гарри проскользнул под рукой Локхарта, задев рукав бирюзовой мантии въерошенными вихрами на макушке.

По стенам покоев Локхарта было развешано множество свечей; Гарри чихнул и понял, что большинство из них были ароматическими.

— Ты простужен? — Локхарт во мгновение ока оказался рядом и, положив руки на плечи Гарри, внимательно вглядывался в лицо брюнета. Плечам это не нравилось. Самому Гарри тоже. — О-о, с какой же стеной ты повстречался на полном ходу, наш юный герой?

Гарри высвободился и отошёл к столу, заваленному конвертами, фотографиями Локхарта и чистым пергаментом.

— Ничего особенного, профессор Локхарт. Эм… может, мы уже начнём? Работать…

— Что ж, ты можешь надписывать конверты! — сказал Локхарт с таким видом, как будто предлагал Гарри по меньшей мере ключи от квартиры, где деньги лежат. — Прежде всего Гледис Престофиль, чтоб она была здорова… моя горячая поклонница…

«Извращенка», — решил Гарри про себя и взял в руку перо.

Минуты тянулись и тянулись, и измученному трескотнёй Локхарта о его успехах Гарри казалось, что они резиновые, эти минуты, и похожи на жвачку, которую обожал жевать Дадли: тянется, тянется, тянется, надувается большой пузырь, а потом лопается с противным звуком, и тут же нарастает новый пузырь, похожий на волдырь от ожога — вот только не бывает волдырей таких размеров, и всё повторяется и повторяется без конца до тех пор, пока не начнёшь сомневаться, а было ли тут хоть какое-то начало… Свечи таяли, бесчисленные лица Локхарта пристально наблюдали за Гарри со стен и стола, рука онемела. «Сколько же их, этих дур, что поклоняются ему, а?», — устало думал Гарри, выводя на жёлтоватой бумаге адрес какой-то Вероники Смешли. Право, он и в самом деле предпочёл бы унитазы. «Слава — ненадежный друг, Гарри», «Знаменитость судят не по словам, а по делам, запомни это, мой юный друг», изрекал Локхарт. Гарри никак не реагировал, склоняя голову над письмами всё ниже, но Локхарт в ответах и не нуждался.