Альфа-вампир

Часть 5

Джерард спокойно лежал на кровати в своей комнате, которая начала погружаться в темноту около получаса назад — вечерело, — и просто думал обо всём на свете и в то же время ни о чём. Фрэнк, после задушевного разговора, связанного с его родителями и их отношением к его выбору, то есть, непосредственно к Уэю, решил всё же помириться с ними, кстати, по совету Джерарда. Он просто чувствовал, что на душе у оборотня неспокойно из-за этого, и во избежание мук совести своего омеги предложил просто поговорить с мистером и миссис Айеро по-тихому, на что тот согласился и покинул его уже час назад, поцеловав в щёку на прощание. Время без Фрэнка тянулось медленно, как мёд или смола, а другого развлечения, кроме как расставлять по полочкам свои мысли, чем он и занимался, он не мог себе найти. Он мог бы порисовать или почитать, однако голова была переполнена, и сосредоточиться на каком-то одном занятии — непосильная задача.

Уэй думал о том, как теперь будет складываться его жизнь, и был абсолютно уверен, что всё пойдёт по-другому. Почему-то казалось, что жизнь приобрела смысл и необычную яркость, а чувства стали в сто раз насыщеннее и глубже. Джерард любит Фрэнка, и Фрэнк любит его, что может быть идеальнее?

Джи улыбнулся, ощущая себя живым как никогда. Раньше его окружал серый мир, где он попросту не хотел существовать вечность. Он хотел совершить самоубийство, сжечь себя на солнце, но только не видеть изо дня в день одно и то же. Он пробовал путешествовать, посетил множество стран: Японию, Италию, Францию, Грецию, Россию, Китай, Индию, Египет и ещё кучу мест, но так и не нашёл нигде пристанище для своей души и тела. Он занимался музыкой, игрой на различных инструментах, изучением языков и даже выучил-таки несколько, но это всё было не тем, что ему нужно. Однако что-то не давало ему убить себя. Казалось, что когда-нибудь в его жизни произойдёт какое-то событие, которое изменит, перевернёт с ног на голову всё его сущёствование, вытолкнет из груди всю печаль и ту серость, и вот, всё произошло именно так. Внутри зацвели красные розы, запели птицы, а в глазах появился огонёк. И всё благодаря Фрэнку.

Джерард с самого начала чувствовал, что должен быть с ним. Было невозможно понять, откуда взялась такая уверенность в оборотне, во взаимности симпатии, но это было очевиднее, чем что бы то ни было. Узнав от Майкла, что у каждого оборотня-омеги должен быть оборотень-альфа, и у Фрэнка в том числе, мужчина, конечно, засомневался, потому что он сам никакой не оборотень, да и вообще... но здравый смысл не мог заглушить гул сердца, когда этот подросток находится близко или хотя бы попадает в зону видимости. Джерард понимал, что это неспроста, но Фрэнк поначалу не хотел ничего объяснять, и черноволосый не настаивал. Ему было всё равно на причину, потому что главным было абсолютно другое. Любовь.

Уэй никогда не понимал, что значит это слово и как чувство, которое так называется, проявляет себя. Он любит Майки, он любит рисовать, он любит охоту. Но чтобы эта грёбаная любовь проявляла себя совсем по-другому и была связана с несовершеннолетним оборотнем — невероятно! Однако очень быстро Джи смирился с этим и даже привык, что первая его мысль после пробуждения: «Поскорее бы увидеть Фрэнка», хотя и не понимал, что всё действительно так серьёзно. Это чувство навсегда. Он альфа Айеро, и с этим ничего и никогда не поделать.

И всё же даже это не могло оттолкнуть его от оборотня. Он просто обожает его манеру говорить, чуть растягивая букву «р», цвет его всегда задорно горящих глаз, которые по-волчьему сверкают в темноте, мягкие губы, а также низкую и даже хрупкую фигуру, несмотря на то что раньше никогда не чувствовал никакого умиления при общении с людьми, чей рост не более ста семидесяти сантиметров. Это ведь и есть любовь, даже когда тебе нравятся недостатки кого-то, верно?

Джерард чувствовал себя готовым к тому, чтобы любить Фрэнка, оберегать его и быть рядом в любое время. Он не может представить себе, что с ним будет, если с Айеро что-нибудь случится. Скорее всего, он просто погибнет, загнётся, но думать об этом не хочется. У них всё будет хорошо.

Уэй мечтал, чтобы жизни оборотня ничего не угрожало, и сделать это проще простого, на самом деле. Просто провести не очень сложный обряд, обратив Фрэнка в вампира, но на этот счёт Джерард всё-таки сомневался. Ему безумно нравился реально живой парень, как краснеют его скулы от смущения, а ещё горячие руки. Это прекрасно. И поэтому вампир не собирался в скором времени лишать его этих ярких черт, но он понимал, что когда-нибудь придётся это сделать. Он просто не сможет провести свою бесконечную жизнь один, без Фрэнка, так как, к сожалению, оборотни не живут вечно. Впрочем, сейчас омеге всего семнадцать, париться по этому поводу рановато.

Джерард обвёл взглядом комнату, немного задерживаясь на той самой картине, которую он начал рисовать в день знакомства с Айеро. Кто бы мог подумать, что эта случайная встреча, когда он решил прикончить одну глупую малолетку именно там, в том месте, а Фрэнк не испугался его, обернётся революцией в его судьбе.

Уэй сам не заметил, как впал в состояние некоего сна или дрёмы, хотя после двух ночей, когда тёплый и уютный Фрэнк, пахнущий ванилью и, как позже понял Джи, яблоками, тихонько сопел в его объятиях, ему казалось, что он больше никогда не сможет уснуть без него.

•••

Фрэнк не спеша шёл по улице, обдумывая, что скажет маме и папе. Он озадаченно кусал серьгу в губе, хорошенько продумывая всё, вплоть до мельчайших подробностей. Он даже ошейник снял и оставил у Джерарда, чтобы у родителей не было ещё одного повода злиться на него. Этого, конечно, было недостаточно для того, чтобы они простили, но, в конце концов, это даже не он должен извиняться! Это не он называл их позором, так что...

Постояв на пороге минуту, он нажал на знакомый с детства зелёный звонок. Парню немыслимо хотелось курить, потому что два серьёзных разговора за два дня для него — жутко много, и он действительно нервничает, но его мать ненавидит сигареты, поэтому он вновь отказал себе в очередном удовольствии, помимо ошейника.

План его действий таков: он кидается в ноги родителей, как только они открывают дверь, плачет, умоляет о прощении, говорит, что оступился, мол, с кем не бывает, а потом, уже когда они снисходительно вздохнут, впустят его в дом, заварят любимый зелёный чай «Лун Дин», или, как проще, «Драконовые Горы», которого ему не хватало, пока он жил с Джерардом, он как-нибудь сообщит, что всё-таки решил быть с вампиром.

К слову об этом напитке. Уэй заваривал ему чай под названием «Си Ху Лунцзин», в переводе: «Колодец Дракона», причём не подделку, каких сейчас полно, а настоящий, из города Ханчжоу в Китае, уж в этом-то Фрэнк разбирался. Одним из оттенков многогранного запаха Джи является именно этот аромат, и он очень нравится Фрэнку и нравился даже когда они ещё не были знакомы, и хоть такой ценный чай он пробовал совсем редко, его запах крепко засел в голове, и только сейчас оборотень понял, почему. Это составляющее аромата его альфы, помимо красок, вина и ещё множества вещей.

Задумавшись о зелёном чае и Джерарде, о двух предметах, к чему Фрэнк питает необъятную любовь, он начал улыбаться и не сразу заметил, что дверь открылась. На пороге стояла как всегда ухоженная мать, привычно поджимающая губы. Её вздох облегчения за своё чадо остался незамеченным Фрэнком.

— Привет... мам, — неловко начал он, мгновенно забывая весь свой превосходный план. Он не знал, что должен сказать сейчас и что делать, поэтому просто опустил взгляд на асфальт, ожидая непонятно чего. По крупному счёту ему бы хотелось, чтобы мама спросила, где он пропадал трое суток, обняла, признала свою ошибку. Но она молчала. Молчала и холодно глядела на него.

— И зачем ты пришёл? — был первый вопрос, слетевший с её уст. Опешив, Айеро уставился на женщину как баран, пытаясь внушить себе, что ему послышалось. В её голосе не было ни капельки радости от встречи, словно она не беспокоилась о нём и вовсе не скучала. Это неправда, на самом деле. Она переживала, корила себя, однако показывать это Фрэнку не хотела. Он должен понимать, что так к нему будут относиться все в стае, если он не перестанет валять дурака со своим этим Джерардом.

— Ну... поговорить хотел, — неопределённо пробормотал Фрэнки, досадуя на то, что его, оказывается, совсем не ждут, вопреки всем надеждам молодого оборотня. Ему тут же захотелось развернуться и уйти, потому что он больше не видел смысла находиться здесь. «Чтоб я ещё раз первый собрался с ними мириться!» — проскользнуло голове Айеро.

— О чём? — женщина вздохнула. Она чувствовала, что этот разговор явно не будет положительным. — Если будешь пытаться переубедить меня в том, что встречаться с вампиром не так уж и плохо, то уходи, пока не вышел отец и не сломал тебе шею! — предупредила Линда.

— Да ты... — Фрэнк безуспешно пытался справиться с накатившей на него обидой и детской злобой. Он выбрал всё же не самое подходящее время для эффектного появления дома и должен был готовиться к такой реакции, а также тренироваться на всякий случай держать все эмоции при себе, но он слишком тосковал по дому и примчался сюда, как последний идиот, при первом порыве. Однако было поздно об этом думать — гормоны в сумме с шатким настроением из-за приближающеёся течки сделали своё дело и на глазах стали закипать слёзы. Он опустил голову в надежде, что миссис Айеро этого не заметит, и слегка дрожащим голосом произнёс: — Я хотел спокойно обсудить всё, чёрт, а ты... Тебе бы понравился Джерард, если бы ты с ним пообщалась. Я люблю его, мам, я ничего не могу поделать с этим! — срываясь к концу фразы на крик, он несильно оттолкнул мать с дороги, проходя внутрь дома и вбегая в свою комнату. — Хорошие родители поняли бы меня! — проорал он оттуда, закрываясь на защёлку.

Он не думал ни о чём, вытаскивая из шкафа всю необходимую одежду, складывая её в большой рюкзак и иногда тихонько всхлипывая. Совесть теперь не мучила его нисколечко, он, до этого сомневавшийся в словах Томаса, убедился, что он действительно никому в этом доме больше неинтересен. Юноша желал уйти отсюда и не возвращаться никогда, ни при каких обстоятельствах, чтобы не видеть эту женщину. Про отца он даже думать не хотел, потому что встретиться с ним сейчас означало получить по лицу и явиться домой к Джерарду со сломанным носом.

Фрэнк не понимал, почему он так завёлся и почему пара простых фраз задела его так, что он собирает вещи, глотая горячие слёзы, стекающие по щекам, но свалил всю вину на очередной эмоциональный взрыв, по уже всем понятной причине, и решил подумать над этим потом, когда успокоится, а способность рассуждать адекватно вернётся.

Айеро остановился на секунду, когда его взгляд споткнулся о маленькую коробочку на полке с таблетками против течки внутри. Он почти не пользовался ими, но иногда, будучи не властным над обстоятельствами, принимал этот препарат, изобретённый кем-то из оборотней, чтобы альфы, коих в его городе достаточно много, не изнасиловали его в ближайшей подворотне. Подержав несколько секунд коробку в руках, он сильно сжал картон, который, не выдержав натиска, скомкался, и бросил её на пол, отфутболив затем к стене. Он хочет Джерарда и собирается отдаться ему как только придёт в себя после такого равнодушия родителей.

Фрэнк взял с собой в рюкзаке одежду, школьные учебники, гитару и заодно спрятанную в её чехле заначку: там было около ста долларов или чуть больше. Это всё, что ему нужно для свободного существования. Обведя взглядом последний раз комнату, в которой провёл все семнадцать лет своей жизни: по так и не заправленной кровати, по пыльным настенным полкам с кучей книг на них, по плакатам рок-групп, он тихо подошёл к двери, прислушиваясь.

В коридоре не было слышно почти ничего, но Фрэнк чувствовал, что родители недалеко. Скорее всего, на кухне. Причём отец тоже там. А Фрэнку не хотелось пересекаться ни с ним, ни уж тем более с матерью, поэтому, ещё раз оглядел свою комнату, и гениальная мысль посетила его, когда взгляд упал на окно.

Стараясь открыть его как можно тише, Айеро одновременно с этим вслушивался в едва доносящиеся голоса. Он вздрогнул и резко распахнул окно, услышав, что отец собирается выломать дверь, затем запрыгнул на подоконник, надевая рюкзак на одно плечо, а чехол с гитарой — на другое (это чертовски неудобно, однако выбора у него нет), и шагнул вниз, на улицу, благо, что его комната была на первом этаже.

Он бежал так быстро, как только мог, не останавливаясь ни на секунду. Слёзы уже не лились, и это хорошо, но в остальном он представлял, что покрасневшие глаза выдадут его. Ему не хотелось выглядеть плаксой из-за того, что ему слишком обидно, что его мать не шутила, когда говорила про то, что он больше им не сын. «Чёрт, ну неужели они совсем меня не любят? — мысленно сокрушался он. — Они же растили и воспитывали меня, не может быть такого!» — попытался убедить себя парень, но вспомнив холодный взгляд Линды и ту недавнюю пощёчину отца, понял, что смысла в его размышлениях нет совершенно, и вследствие этого вновь ощутил накатывающие слёзы и пощипывание в носу.

Майки, открывший ему дверь, понял всё без слов. Его лучшего друга видеть грустным было удивительно и ужасно, поэтому он, ничего не спрашивая, чтобы не давить на больную мозоль, пропустил его в дом, усадил на кухне и стал заваривать чай.

— О, Фрэнки, ты быстро, — Джерард, только-только проснувшись, зашёл на кухню, не ожидая, что оборотень уже тут, и сел за стол рядом с Айеро. — Как всё прошло? — заметив слёзы, стекающие по лицу омеги и полный печали взгляд того же, он прикусил язык, поняв, что не время лезть с вопросами. Уэй подвинулся на стуле вплотную к юноше и крепко обнял его, позволяя тому уложить голову себе на плечо. — Не плачь, пожалуйста, милый, — ласково произнёс вампир, поглаживая волосы возлюбленного.

— Они... Они, блять, отвернулись от меня из-за какой-то херни... — причитал Фрэнк обнимая своего альфу за шею. — Я не виноват, что я такой... Они просто никогда меня не любили... Они должны были понять меня и принять мой выбор, я же не виноват, что альфа, которого я люблю, — вампир...

— Успокойся, Фрэнки. Разумеется, ты не виноват. Никто не винит тебя. Всё хорошо, успокаивайся, прошу. Не могу слышать, как ты плачешь, — краем уха Уэй услышал, что Майки, до этого с неподдельной жалостью глядящий на лучшего друга, сказал, что оставит их вдвоём, потому что ему незачем сидеть там же. Младший брат понимал, что успокоить оборотня сейчас под силу только Джерарду. Майкл вышел из кухни.

— Понимаешь, Джи, мне с самого детства говорили, что я просто обязан выйти замуж за оборотня, и теперь я понимаю, что, блять, им не столько нужен был ребёнок, сколько... сколько человек, который должен продлить род. Им на меня плевать, как на их сына, для них главное — чтобы у меня было потомство. Я не знаю, что делать. Я больше не вернусь к ним...

Фрэнк никогда и никому не показывал свои слабости. Окружающие видели в нём пуленепробиваемого подростка, которому глубоко похуй на всё кругом, и даже Майки думал о нём именно так, но это не правда. Айеро всегда был очень ранимым в душе. Он любил животных, любил маленьких детей, любил каждого прохожего на улице, весь мир и, конечно, своих родителей больше всего. Принять от них такое было тяжело. Он всерьёз надеялся, что они отойдут, смирятся с его сущностью, которая без ума от Джерарда, но последний визит в отчий дом показал, что всё хуже, чем он рассчитывал. Его терзали переживания.

Ему было не с кем поговорить последние несколько дней, показать, что на самом деле он страдает, и теперь, тихо плача в плечо мужчины, который сможет заботиться о нём, и перед которым не нужно строить из себя крутого он мог выплеснуть всё. Майки бы вряд ли смог вот так молчать, понимая, что это пройдёт, и практически окутывать своей любовью, как тёплым одеялом, потому что это просто не он. Не его роль в этой жизни. Это должен делать только Джерард — единственный человек, которому Фрэнк открыл душу.

С детства Фрэнк позиционировал себя сильным и решительным и никогда не давал поводов усомниться в том, настоящий ли он мужик, если природа так распорядилась, сделав его омегой. Он никогда не плакал при людях, он не показывал, что ему больно, нет, ни за что он не станет разводить нюни при том же Майки, например. Только сегодня, но друг поймёт. Это действительно уже предел, Айеро не железный!

— Послушай, родной, я не хочу этого говорить, но... просто... может, нам лучше не встречаться? Просто... вдруг твои родители неспроста так злятся? Может, тебе будет лучше без меня... — по прошествии как минимум десяти минут, подал голос Джерард, сам не желая озвучивать такое. Эта мысль пришла ему в голову неожиданно, когда он подумал над тем, что бы ему сделать, чтобы помочь Айеро, и ведь это так логично: если бы Уэя не было, Фрэнк не поссорился бы с родителями, и у него не было бы проблем. Но оборотню этот вариант, судя по всему, не понравился, потому что, едва закончив предложение, Джерард почувствовал удар по щеке. Покрасневшие от рыданий глаза Фрэнка выражали ещё большую обиду, чем было до этого.

— Ты не врубаешься? Я ушёл из дома и, думаю, навсегда. Я понял, что если не смогу видеться с тобой, то просто сдохну, как бы это глупо и по-девчачьи не звучало. Ты понимаешь, что я лучше буду с тобой, чем продолжу жить с родителями, которым я не нужен? — Уэй чуть шокировано кивнул. — Тогда не говори так больше никогда! Я лучше умру, чем откажусь от тебя, — Фрэнк уткнулся в свои ладони и заплакал с новой силой, отчего сердце Джерарда сжалось, и он снова притянул парня к себе, обнимая.

— Извини, извини, пожалуйста. Я... я не хотел тебя расстроить ещё больше, — сдавленно пробормотал вампир, поглаживая спину Фрэнка.

Больше они ничего не говорили. Айеро плакал, и каждый его всхлип отдавался ножом по сердцу для Уэя. Просто он чувствовал, что это первый раз лет эдак за пятнадцать, когда Фрэнк плачет так жалко. Много, наверное, негативных эмоций копилось в нём за это время, если учесть характер его родителей. И потому Джерард шептал нежные слова юноше на ухо, не выпуская его из объятий ни на секунду. Они просидели так всего около двадцати минут, пока Фрэнк отстранился от вампира, шмыгая носом. Мужчина выдавил из себя ободряющую улыбку, хотя, глядя на заплаканное лицо омеги, было не до радости, а затем одарил его долгим поцелуем в лоб, стирая слёзы с лица.

— Всё нормально? Наплакался? — черноволосый усмехнулся, потрепав Фрэнка по голове. — Всё будет хорошо, ты только не волнуйся так, ладно, детка? — Айеро кивнул, поднимаясь со стула. Это самое «детка» смутило его, и он опустил взгляд, а на его лице, наконец, расцвела милейшая улыбка.

— Мне нужно умыться. Извини за эти сопли, я просто... Я просто думал, что... В общем, ты понял, да? — Джерард кивнул, конечно, прекрасно зная, что пытается до него донести омега. Он определённо хочет сказать, что не думал, что для него будет таким ударом ссора с родителями. Он не думал, когда ссорился с ними, что это так затянется. — Прости, что ударил, — на щеке Джерарда красовался красный след, который бледнел с каждой минутой, и Фрэнк хотел врезать себе за то, что поднял руку на альфу.

— Всё в порядке. Иди умойся, а я тебе сделаю чай заново, а то этот остыл, — Уэй кивнул на стоящую на столе кружку с остывшим напитком в ней. Изливая душу вампиру, Айеро совсем забыл про приготовленный Майком чаёк. Печально вздохнув, глядя, как Джерард, глотнув немного из кружки, морщится и бубнит что-то вроде: «Как эту дрянь можно пить?», а затем выливает в раковину, Фрэнки развернулся и вышел из кухни, направляясь прямиком в туалет.

Ему хотелось побыстрее умыть лицо, так как слёзы почти высохли, а небольшое количество соли из них, которое, согласно учебникам по биологии, имеется в организме у каждого, засохло неприятной тоненькой корочкой. Да и общее его состояние оставляло желать лучшего: горло жгло из-за частых всхлипов, а глаза болели от обилия влажности. Но это, как оказалось, было полбеды: посмотревшись в зеркало, он едва ли не рухнул, со страху резко отшатнувшись от собственного отражения.

— Мда-а-а, — тихонько протянул он, рассматривая опухшее и красное, как груда варёных раков, лицо. Удивительно, что Джерард, увидав его в таком виде, ещё не убежал с криками куда подальше, ибо Фрэнк поступил бы именно так.

Айеро проторчал в ванной по крайней мере пять минут, умывая лицо холодной водой, прежде чем удовлетворённо кивнуть зеркалу, когда краснота уже более-менее сошла. Он сделал глубокий вдох, успокаивая дыхание, сбившееся из-за плача, а после вышел из комнаты.

Джерард что-то тихонько пел себе под нос, копаясь в холодильнике. Он выглядел безумно мило. Фрэнк ничего не смог с собой сделать, и уже через секунду он крепко обнимал удивлённого Джерарда со спины.

— Я люблю тебя так сильно... — невольно сорвалось с его губ, и он был близок к тому, чтобы снова заплакать, но уже от счастья, потому что у него лучший альфа на свете. Джерард широко улыбался, доставая, наконец, шоколадку, которую искал в холодильнике до прихода Фрэнка.

— И я люблю тебя, — Уэй развернулся, положил руку на шею Айеро и поцеловал его. — Всё хорошо, милый?

—Да, Джи, спасибо тебе. Ты так много сделал для меня! — восхищённо выдохнул Фрэнк. Лёгкие до отказа наполнил восторг, и парню было необходимо на кого-нибудь его вытолкнуть. Это было похоже на яркую радугу и солнце после проливного дождя с громом.

— Но... что я такого сделал? — удивлённо спросил Джерард, улыбаясь и кладя руки на талию омеги. Мужчина, безусловно, любит Айеро любым, и даже когда по его щекам текли слёзы, а глаза были красными, он считал оборотня просто изумительным, но всё же улыбка и счастливое выражение лица шли ему куда больше.

— Не знаю, но мне стало намного легче после того как ты... поговорил со мной, — юноша смутился, не зная, можно ли считать его собственное нытьё за разговор, однако всё-таки это было правдой, так или иначе.

— Я рад, что ты в порядке. И я, наверное, должен извиниться, потому что это я посоветовал тебе идти к родителям, — неуверенно произнёс Уэй, глядя в сторону. Он, понятное дело, понимал, что его вины в этом особо нет, но он должен был это сказать.

— Нет-нет, — заверил Фрэнки, — рано или поздно это всё равно случилось бы. Уж лучше сейчас, я хоть больше не буду чувствовать себя так, будто совершил преступление, когда нахамил им, — сказал парень.

— Это здорово, — закончил Джерард. Ему не хотелось продолжать разговор на эту тему, он думал, что пора отвлечь Айеро от всяких мыслей, связанных с его стаей, поэтому он протянул шоколад юноше и улыбнулся. — Давай садись за стол. Это тебе.

— О, спасибо, — Фрэнк засмущался, принимая сладость, и ответил Джерарду такой же улыбкой. Может быть, ему не сильно повезло с родителями, но зато он сомневался, что у кого-то из оборотней есть настолько же прекрасный альфа, даже несмотря на то что он не умеет превращаться в волка.

•••

Айеро правда не хотел ничего такого, когда полез за поцелуями к своему парню, но Уэй, видимо, просто не мог справиться с собой, со своими инстинктами и желаниями, что, несомненно, льстило, однако Фрэнк всё ещё не был готов.

— Джи... — вздохнул парень, когда Джерард несильно прикусил кожу на его шее, не переставая ставить там же засосы. — Послушай, мы же всё обсудили, ещё слишком рано, — старался вразумить черноволосого оборотень, но немного не охотно. Он взволновано сжал одеяло под собой, как только его свободная футболка не без помощи вампира, конечно же, поползла вверх, обнажая низ его живота, а холодные губы прикоснулись к месту чуть ниже пупка. — Нет, я серьёзно! — пытаясь не обращать внимания на волны наслаждения, которые прошлись по телу, Фрэнк опустил руки на плечи Уэя и немного сжал их. Мужчина поднял светящиеся, словно изумруды, глаза.

— Я жутко хочу тебя, — Айеро вздрогнул, услышав, каким нежным голосом именно эти слова произнёс черноволосый, и прикусил язык, чтобы не застонать.

— Я... Я тоже, но... пожалуйста... остановись. Просто, блять, остановись, я тоже хочу, но я же не распускаю руки, — пробормотал парень, откидывая голову и кусая губу, потому что Джерард начал медленно поглаживать его бедро, постепенно приближаясь к коленке, а колени как раз таки — одна из его эрогенных зон.

— Хорошо, прости, — Джи вздохнул, ещё раз погладив своего бойфренда по ноге. — Чёрт, мне хочется трахнуть тебя. Ты такой... ммм... не знаю, сексуальный. Я никогда не испытывал такого, — вампир выпрямился, не сводя взгляда с раскрасневшегося Фрэнка. Он положил руки на горячие щёки оборотня и наклонился, целуя лоб того же. — Люблю тебя. Нет, даже больше. Я без ума от тебя, мой родной.

Фрэнк подумывал даже принять успокоительное, потому что его сердце после этих слов не унималось ни в какую на протяжении получаса. Парни уже улеглись в кровать, Джерард, по обыкновению, стискивал Айеро в объятиях, прижимаясь грудью к его спине и иногда целуя за ухом, а тот блаженно улыбался, ровно дыша.

Сейчас Айеро, не считая сбивчивого ритма сердца, чувствовал небывалое умиротворение и понимал, что родители не смогли бы заменить ему Уэя, и за эти мысли не было ни капельки стыдно. Его недавние переживания забылись окончательно.