Поцелуй

Глава 36

   На самой первой надгробной плите было написано: "Джейсон Хадсон", на второй надпись гласила: "Маргарет Хадсон", а на третьей, совсем свежей было написано: "Питер Хадсон".

   - Элисон? - озадаченно спросил парень, смотря на могилы.

   - Да, Гарри, знакомься. Это моя семья, известная всей Англии.

   - Но... Погоди, они же уехали, - недоумевал парень.

   - Гарри, я обещала, что расскажу тебе все с самого начала. Не имеет значения, какой будет эта правда, ведь я больше не заслужу вашего расположения.

   Зашелестели ветки дуба. С листьев закапали капли дождя. В небе уже носились птицы и звонко пели. Девушка глубоко вздохнула и начала свой рассказ:

   - Моя мама, Маргарет Хадсон - заканчивала юридическую академию, когда ей предложили место в одной из небольших компаний. Она была уверенной и целеустремленной женщиной. Всегда добивалась того, чего хотела. В скором времени, о ее выигранных громких делах в суде знали все известные бизнесмэны. Она стала преуспевающим и, практически, самым юным адвокатом. Вскоре ее взяли на работу в весьма солидную фирму. Начальником фирмы оказался Джейсон Хадсон, мой отец. Они идеально подходили друг другу. Оба были в высшем обществе, могли часами разговаривать на любые темы и часто посещали светские собрания. У них было много друзей. И все они в один голос кричали им: "Женитесь! Вы идеальная пара!" Что и случилось спустя пару месяцев. А через год в их семье родилась дочь - Элисон Хадсон. Они возлагали на нее большие надежды. Хотели, чтобы она стала такой же успешной и известной, как и они. А через два года у них появился сын - Питер Хадсон, который должен был стать приемником отца. С детства нас воспитывали по строгим правилам. Учили, кто есть друг, а кто враг, говорили, как правильно держать вилку, как разговаривать с людьми, как есть, как пить, что пить, где ходить, как ходить, куда ходить, чем дышать.

   Девушка слегка нахмурилась. Глубоко вздохнув, она продолжила свой рассказ:

   - Но мне совершенно не нравились все эти правилами. Мне нравилось играть с соседскими ребятами и ковыряться в песочнице вместе со всеми. Меня привлекала музыка. Я наслаждалась игрой на фортепиано. С тех пор, как мы приехали с концерта классической музыки я все не унималась и просила купить мне пианино и научить играть. Вскоре, после длительных уговоров, лекций и наставлений, пианино появилось в моей комнате. Мне было около двенадцати, когда я впервые села за инструмент. Я обожала играть. Лишь в музыке я находила тот покой и умиротворение, которого не могла найти на всех этих светских приемах, во всех этих правилах.

   Элисон снова остановилась. Прямо надо их головами приземлились две маленькие птички и стали щебетать, переговариваясь друг с другом. Вдалеке показалась радуга. Солнце наконец прорезало себе путь среди кромешных туч и выглянуло на землю. Но это продлилось несколько минут и небо снова помрачнело.

   - Прошло семь лет, - продолжила девушка. - Настало время выбирать свой жизненный путь и вступать в академию. Я хотела пойти в консерваторию. Но просто так заявить об этом родителям я не могла. Мы выехали на отдых. Стоял прекрасный солнечный день. Мы были на озере. В Ирландии. В том самом месте, где были и мы с вами. Мы ездили туда каждый год. Это было наше излюбленное местечко. Мы с моим братом, Питером даже вырезали на дереве свои инициалы, когда были малдше. Вечером, сидя у костра за ужином, как раз подвернулся удобный случай рассказать родителям о своих планах. Как только отец услышал, что его дочь собирается поступать в какую-то нелепую консерваторию - он взбесился не на шутку и сказал, что пианино мне больше не видать - я иду в юридическую академию. Мама лишь поддержала его решение.

   Элисон замолчала. Она взглянула на Гарри. Он стоял и слушал, смотря куда-то вдаль. Девушка снова начала говорить:

   - На следующий день мы вернулись домой. Отдых был сорван и виновата в этом была я. Отец с грохотом катил мое пианино по коридору дома. Я тихо лежала в комнате и плакала. Плакать на людях - даже на глазах у родных - было категорически запрещено. Вдруг я услышала резкий скрежет и  выбежала в коридор. Отец задел пианино, когда вталкивал его в кладовую - на боковой части отчетливо была видна царапина. "Сегодня же я подам твои документы в академию. И чтоб я больше никогда не слышал об этой музыке! Ты никогда, никогда не прикоснешься к этому инструменту!" Я слышала, как мама собирает моего брата. Им предстояла поездка в академию, а затем надо было заехать в гости к Миллерам. Входная дверь с грохотом захлопнулась и я снова осталась одна. Вскоре я уснула. Проснулась я от телефонного звонка. На улице уже стемнело. Звонил наш семейный врач - доктор Фриман.