Часть 11
Кёнсу и не заметил, как закончилась репетиция. Весь день он старательно отгонял от себя мысли о младшем и его словах, сказанных прошлым вечером, но те всё равно настигали его, вызывая в голове ураган из мыслей, уносящий его далеко от реальности. Вот и сейчас он очнулся, когда в репетиционной аудитории уже никого не осталось, кроме него и ещё одной девочки, которая, почему-то, медлила, собирая свои вещи. Она уже собиралась уходить, когда Кёнсу заметил забытую ею тетрадь.
— Подожди, — позвал он, тут же стушевавшись под чужим взглядом, пронзившим его в тот же момент, — ты забыла…
Он схватил забытую тетрадь и, подойдя ближе к девушке, протянул её ей. Она посмотрела на него с раздражением, а затем всё же протянула руку и немного брезгливо выхватила тетрадь, забрасывая в свой рюкзак. Кёнсу смутился ещё сильнее, вспоминая, что начиная со средней школы ни разу не общался ни с одной девушкой. В школе его презирали абсолютно все. И сейчас он наверняка выглядел очень жалко в её глазах.
— Что тут происходит? — раздался с другого конца аудитории недовольный голос.
Кёнсу резко обернулся, чтобы увидеть, как в другую дверь аудитории вошли трое парней. Один из них был знаком Кёнсу. Он тут же понял, почему девушка медлила, — ждала своего парня, который, как не раз видел Кёнсу, встречал её после репетиций. Ещё Кёнсу знал, что этот парень — второгодка и занимается борьбой. Иногда он приходил встречать свою девушку с кем-нибудь из друзей из секции, расписание которой совпадало с репетициями его ненаглядной. А ещё Кёнсу помнил, как год назад этот самый парень вместе с парочкой других ребят опрокинул на него ведро грязной воды на глазах у половины школы во время школьного спортивного фестиваля.
— Ты трогал мою девушку? — второгодка неторопливо подошёл к инстинктивно сделавшему пару шагов назад Кёнсу, глядя на него сверху вниз. Парни позади него загоготали, предвкушая что-то интересное. — Он ничего тебе не сделал? — добавил он, обращаясь уже к своей девушке.
— Да всё нормально, — ответила та, всё же скривив губы в раздражении, — пошли уже отсюда.
— Подожди, я должен преподать ему урок, — оскалился парень. — Красивая у меня девушка, да? Нравится?
Кёнсу не ожидал такого вопроса. Он вдруг осознал, что никогда не заглядывался ни на одну из девушек в их школе и на эту в том числе — у него всё равно не было шансов ни с одной из них. Осознание этого отчего-то неприятно кольнуло в груди.
— Чего молчишь, отвечай, — парень продолжал наступать на пятящегося от него Кёнсу.
— Да оставь ты его в покое, зачем тратить на него время, — пожаловалась девушка, — мы опоздаем.
Но парень её как будто и не слышал. Он схватил с одной из парт моток клейкой ленты и, не выпуская из поля зрения жертву, скомандовал своим друзьям:
— К стене его.
Те мгновенно оказались рядом с Кёнсу, хватая его под руки и уволакивая в ближайший угол, придавливая к холодному бетону.
— Нравится задерживаться в школе позже всех? — спросил второгодка, медленно надвигаясь. — Можешь остаться тут до самого утра.
Кёнсу пытался вырваться, когда понял, что тот собирался сделать, но у него не получилось — двое парней крепко держали его с обеих сторон. Второгодка приблизился вплотную, прижимая его спиной к железной трубе, уходящей куда-то в пол. Его друзья заломили руки Кёнсу за спину, а тот принялся обматывать его кисти лентой. Кёнсу вырывался и просил парней отпустить его, но те только смеялись над ним.
Наконец, они все вместе отпрянули, продолжая посмеиваться, и Кёнсу упал на колени, опуская голову вниз. Его руки были крепко приклеены друг к другу за трубой.
— Чёрт, я должен это заснять, — хрипло смеялся второгодка, — где мой телефон?
Кёнсу опустил голову ещё ниже, вздрогнув от громкого щелчка фотокамеры. А потом ещё одного. И ещё одного. Он крепко стиснул зубы, пытаясь проглотить разрастающийся в горле тугой комок горечи.
— Классно получилось, — воскликнул один из друзей, — завтра всем покажем.
— Да завтра все и сами увидят, когда найдут его, — сказал второй.
Кёнсу почувствовал, как кто-то присел рядом с ним.
— Если скажешь кому-нибудь, что это сделали мы, я обеспечу тебе месяц в больнице, — прошипел второгодка ему на самое ухо. — Ты меня понял?
— А это не перебор? — спросила девушка немного взволнованным голосом.
— Да всё с ним будет нормально, — отмахнулся парень, — посидит здесь одну ночь, утром его найдут, ничего с ним не будет.
Кёнсу слышал, как открылась дверь, выпуская в коридор четверых школьников.
— А если он всё же пожалуется на тебя?
— Ты же обеспечишь мне алиби, детка? Тебе точно поверят…
Наконец, их голоса стихли. Кёнсу принялся дёргать руками, силясь освободиться от стягивающей их клейкой ленты, но спустя несколько минут безрезультатных попыток сдался. Тот парень не пожалел половины мотка. Обречённо вздохнув, Кёнсу подумал, что это самое худшее, что происходило с ним за всю старшую школу. Он совсем не был готов провести целую ночь в школе, привязанным к холодной трубе.
Осмотревшись вокруг, он поник ещё больше. Его телефон был в рюкзаке, который остался лежать на стуле возле одной из парт. Да и кому бы он позвонил? У него не было друзей в школе. Уж точно не родителям и определённо не Чонину, номер которого всё же был записан у него в записной книжке. На всякий случай. Кроме того аудитории для занятий музыкой обладали большей звукоизоляцией, чем остальные помещения школы, поэтому и кричать тоже, скорее всего, было бы бесполезно. Да Кёнсу бы и не стал. Уж слишком позорно выглядела перспектива быть найденным в таком положении. Хотя на утро его всё равно найдут и засмеют ещё больше, когда поймут, что он провёл так всю ночь. Но конкретно сейчас он предпочёл отсрочить свой позор до утра. А ведь его будут искать родители. Наверняка, мама очень испугается. Ещё немного подёргавшись, он окончательно сдался, удобнее устраиваясь на полу. Кажется, из-за этого он сегодня пропустит дополнительные занятия.
В школе не раздавалось ни звука, а за окном постепенно темнело. Ноги замерзали от холода, тянувшегося по полу, а руки постепенно уставали в одном положении, как он не старался ими двигать. Он давно уже не ел и чувствовал, как же сильно устал. А ещё ему было невыносимо скучно. Минуты тянулись как часы. Усевшись поудобнее и оперевшись на стену, он и не заметил, как заснул.
Проснулся он от звука вибрации телефона, который звучал особенно громко от соприкосновения мобильного устройства, лежащего на дне рюкзака, с поверхностью деревянного стула. Встрепенувшись, он огляделся вокруг. На улице догорали последние сумерки, а в коридоре слышались чьи-то шаги.
Кёнсу замер. Если это кто-то из работников школы, то у него появился шанс быть освобождённым. Он хотел позвать на помощь, но не смог. Собственная неуверенность в себе, боязнь снова быть обсмеянным внезапно сковали горло, не давая произнести ни звука. Но этого и не потребовалось. Дверь тихонько отворилась, пуская сквозняк по самому полу, и Кёнсу непроизвольно сжался. Но совсем не от холода.
— Так и знал, что найду тебя здесь, хён. — Чонин вошёл внутрь, погасив экран своего телефона, и прикрыл за собой дверь. Вибрация телефона Кёнсу тут же прекратилась. Теперь Кёнсу мог хорошо видеть младшего, освещённого последними сумеркам. Таким самодовольным он не видел его уже давно.
— Ты не зашёл домой перед вечерними занятиями, обычно всегда заходишь, — продолжал тот, как ни в чём не бывало. — Ну, и что ты делаешь здесь так поздно?
Кёнсу отвёл уставший взгляд — было невыносимо стыдно. Его лицо стремительно краснело, и он надеялся, что в полумраке этого не видно. Чонин подошёл ближе, внимательно осматривая его, заглянул за спину, и самодовольная ухмылка стёрлась с его лица, сменяясь чем-то непонятным, блеснувшим в глазах.
— Кто это сделал?
В другой раз Кёнсу бы испугался такого тона, но сейчас ему было слишком всё равно. Он совсем не собирался отвечать младшему, который подошёл уже совсем близко и опустился на корточки прямо напротив.
— Я спрашиваю, кто это сделал? — он дёрнул его за подбородок, заставляя посмотреть на себя, и тут же убрал руку.
— Какая разница? — вспылил Кёнсу. — Это мог быть любой из этой школы, надо мной не издевается только самый ленивый! И всё это…
Чонин внезапно заткнул ему рот, с силой прижав ладонью так, что Кёнсу не сдержал болезненного всхлипа.
— Тише ты, — прошипел он, — хочешь, чтоб нас кто-нибудь услышал? Мы в этой школе не одни.
Кёнсу затих. Лучше бы он раньше начал кричать, чтобы его нашёл кто-нибудь другой, только не Чонин. Почему он такой идиот? Но ведь он никак не ожидал, что младший будет его искать, а тем более — что ему удастся его найти.
— Не хочешь говорить, и не надо, — Чонин отпустил его, отодвигаясь чуть назад, и ухмылка вернулась на его лицо. — Но ты ведь хочешь, чтобы я тебя освободил?
Кёнсу поборол себя, сдержавшись от того, чтоб не начать с энтузиазмом кивать. Как же хотелось размять затёкшие руки и ноги. Но он уже боялся узнать, что на этот раз младший потребует от него взамен.
— Ну, или хочешь, можешь посидеть здесь подольше, — продолжал Чонин, бросив взгляд на свои наручные часы. — Я даже могу составить тебе компанию. Только недолго.
Кёнсу тяжело вздохнул. Он почти не чувствовал рук, а ноги совсем замёрзли. К тому же ему уже давно хотелось в туалет. Перспектива опозориться ещё больше перед Чонином уже не казалось столь ужасной.
— Ну, как знаешь, — пожал плечами младший. Он уже собирался подниматься, когда Кёнсу всё же не выдержал.
— Что ты за это хочешь?
Лицо Чонина разукрасила победоносная улыбка, в полумраке выглядящая устрашающе. Кёнсу мгновенно пожалел о своей слабости. Но, наверное, проще было пережить что-нибудь унизительное, что увидит только Чонин, чем заставлять волноваться родителей и быть обсмеянным перед всей школой на утро.
— Ммм… — Чонин, как и в прошлый раз сделал вид, что задумался, почесывая подбородок пальцами правой руки. Кёнсу видел, как тот колебался, и это показалось ему странным. Чонин обычно был уверен в себе и действовал мгновенно, а сейчас просто замер, глядя на него в упор. — Хён, а ты когда-нибудь целовался по-настоящему?
Кёнсу не поверил своим ушам. Его глаза распахнулись в ужасе. Значит, Чонину не хватило того, что было до этого, ему нужно было больше? Кёнсу низко опустил голову, не желая верить в то, что только что услышал. Лицо пылало от стыда.
— Знаю, что нет, — голос Чонина внезапно стал очень серьёзным, — только не дёргайся сейчас.
Кёнсу тут же почувствовал, как чужие холодные пальцы сомкнулись вокруг его подбородка, заставляя поднять голову, и зажмурил глаза, ощутив прикосновение к своим губам. Вот уже в который раз младший целовал его. Но сегодня всё было по-другому. Чонин сминал его губы пару секунд, после чего Кёнсу вдруг почувствовал чужой язык своим. Он инстинктивно начал зажиматься, пытаться отстраниться, но Чонин, придвинувшись вплотную, сильнее сжал его подбородок, не давая отодвинуться или сомкнуть губы. Кёнсу в ужасе распахнул глаза, моргнул пару раз и тут же закрыл их, встретившись взглядом с младшим.
Чонин внезапно отстранился, продолжая сжимать пальцами его подбородок, и прошептал ему в самые губы:
— Так не пойдёт, хён, — он провёл рукой по щеке Кёнсу, который приоткрыв глаза, уставился младшему куда-то в район шеи, — я хочу, чтобы ты мне отвечал.
Кёнсу никак не отреагировал, опуская глаза ещё ниже, почти закрывая их.
— Я… не могу, — почти шёпотом выдавил из себя он.
— Это не сложно, — заверял его Чонин, непривычно мягким голосом, — просто повторяй за мной.
Он снова обхватил приоткрытые губы Кёнсу своими, проталкивая язык внутрь. Кёнсу больше не верил во все те объяснения поведению младшего, которые сам же себе и напридумывал. Конкретно сейчас, он был уверен в том, что Чонин целует его по своему собственному желанию и получает от этого удовольствие. И, скорее всего, так было каждый раз и до этого момента тоже. Кёнсу почувствовал, как чужая рука заскользила по его телу от шеи вниз, до самого бедра, а потом снова вверх, пока влажный гибкий язык исследовал его рот изнутри. Он в очередной раз поймал себя на том, что не испытывал отвращения. Даже несмотря на то, кто делал это с ним. Он чувствовал только, как от новых ощущений в груди взволнованно билось сердце, а лицо горело сильнее прежнего. Внезапно стало невыносимо жарко, а внизу живота, к его ужасу начало мучительно стягивать, вызывая непонятное желание сделать хоть что-то, лишь бы избавиться от этого ощущения или, наоборот, усилить.
И он не придумал ничего лучше, кроме как всё же начать отвечать на поцелуй. Неумело и неуклюже, сталкиваясь собственным языком с языком младшего, переплетая их вместе. Кёнсу слышал, как гулко билось его собственное сердце, чувствовал, как от волнения вспотели ладони. А ещё… как непривычно горячо было там, где касался младший. Чонин, как одержимый, водил рукой по его телу, то ускоряясь, то замедляясь, иногда надавливая чуть сильнее, иногда почти не касаясь. Внезапно горячие пальцы пробрались под тонкую рубашку, кончиками очерчивая чувствительную кожу.
Кёнсу резко дёрнулся, отворачивая лицо в сторону, от чего губы Чонина мазнули по его щеке, оставляя влажный след. Прикосновение чужих пальцев к обнажённой коже вернуло его в реальность, в которой его ненавистный младший брат, пользуясь его беззащитностью, зажимал его в пустой аудитории. Это ненормально.
— Отпусти меня, — он задергал руками и ногами, пытаясь вырваться, но Чонин продолжал неподвижно сидеть, так и не убрав руку с его бедра. — Ты обещал, Чонин.
Младший тяжело вздохнул, прижимаясь к нему плотнее. Кёнсу принялся брыкаться ещё сильнее, пока не понял, что тот просто пытался освободить его руки за спиной. Было очень больно, когда младший с силой отдирал клейкую ленту от его кожи, но Кёнсу терпел, морщась и сжимая зубы.
Почувствовав, что теперь свободно может двигать руками, он тут же оттолкнул младшего от себя. Ослабевшие руки плохо слушались, но толчок получился достаточно сильным, чтобы Чонин, потеряв равновесие, завалился назад, а Кёнсу воспользовался этим, чтобы, собрав всю оставшуюся силу, рывком подняться с пола, на ватных ногах пробежать до рюкзака, схватив его со стула, и убежать. И бежать. Бежать, как можно быстрее.
