Часть 31
— Ну, раз фильм мы уже посмотрели, теперь можем заняться кое-чем поинтересней.
Кёнсу замер в чужих руках, почувствовав горячие губы на своих. Чонин целовал требовательно, с напором, сразу же проталкивая свой язык в его рот и забираясь руками под футболку. Кёнсу старался отвечать, послушно приоткрывая рот и хватаясь за плечи младшего, который успел задрать его футболку и уже вовсю водил руками по его груди, цепляя пальцами набухшие от возбуждения соски. Кёнсу несдержанно всхлипнул в поцелуй и слегка прогнулся в спине, когда тот сжал один подушечками пальцев и принялся играться с ним. Кёнсу стало очень неловко, но разрывать поцелуй и просить младшего прекратить он не стал. Тот бы всё равно его не послушался, да и приятно было так, что невольно пальцы на ногах поджимались, и приходилось сдерживать участившееся дыхание.
Он, конечно, предполагал, что Чонин сегодня может зайти чуть дальше обычного, но всё равно оказался не готов. И его член от таких манипуляций уже начал истекать, пачкая два слоя одежды изнутри и требуя к себе внимания, но Кёнсу старался унять своё возбуждение. Он всегда слишком легко возбуждался, когда младший начинал целовать его, а тем более — трогать, и это смущало. Он не хотел, чтобы младший заметил его реакцию, поэтому постарался отодвинуться от него чуть в сторону, но Чонин, будто прочитав его мысли, сильнее вжался ему между ног своими бёдрами, и Кёнсу понял, что не только у него такая проблема.
Чонин, схватив его за руки, оторвался от его губ, спускаясь поцелуями на шею, затем ниже, обводя языком выпирающую ключицу и слегка прикусывая её, ещё ниже и, наконец, обхватил его сосок губами, сразу же принимаясь играться с ним языком. На этот раз Кёнсу не сдержал полноценного, хоть и короткого, стона, сильно прогибаясь в спине, пытаясь уйти от этой смущающей ласки. Но Чонин прижимал его крепко и руки держал не слабее, с характерным звуком выпуская свою игрушку изо рта и заставляя Кёнсу под ним крупно вздрогнуть под собственный тихий стон. Чонин оставил поцелуй на его животе и поднялся наверх, снова втягивая в поцелуй. Кёнсу подумал, что младший переборщил на сегодня и можно уже остановиться, но у того, судя по всему, были другие планы, потому что он вдруг принялся двигать бёдрами, потираясь своим возбуждением между ног Кёнсу, который тут же прикусил чужую губу, разрывая поцелуй.
— Ч-чонин, — позвал он, толкая того в грудь и непроизвольно сгибаясь от горячей волны расползающейся по всему телу. Но Чонин не отозвался. Он схватил одну его руку, удерживая в своей, а второй провёл вниз и накрыл пальцами его возбуждение, оглаживая через тонкую ткань домашних штанов. — Чонин, — снова позвал Кёнсу, на этот раз громче, — что ты делаешь?
— Я терпел три дня, хён, — выдохнул тот ему на ухо, — а теперь хочу наверстать.
Он вцепился губами в изгиб его шеи, царапая зубами и наверняка оставляя следы, а потом забрался под два слоя одежды и обхватил пальцами вовсю сочащийся смазкой член. И сделал он это так быстро, что Кёнсу даже не успел среагировать или хотя бы подготовиться морально. Всё, что он смог, это резко выдохнуть и зажмуриться от такого приятного прикосновения. Чонин снова попытался вовлечь его в поцелуй, но Кёнсу увернулся и схватился за его руку, которой тот уже активно двигал по его стволу, большим пальцем собирая вытекающую смазку и размазывая её по чувствительной головке. Кёнсу напрягся, уже считая секунды до оргазма, но Чонин внезапно остановился, сильно сжимая его член.
— Ты такой чувствительный, хён, — на его губах расцвела ухмылка, — всегда так легко возбуждаешься и быстро кончаешь, — на этих словах и без того смущённый Кёнсу полностью залился краской, — но потерпи немного, ещё рано.
Чонин резко сдёрнул его штаны вниз, приспуская их вместе с бельём, и Кёнсу вздрогнул от прохладного воздуха, тут же обласкавшего его член. Не давая ему опомниться, младший снова вжался своими бёдрами ему между ног, медленно двигаясь и раздражая нежную кожу разгорячённого органа жёсткой тканью своих шорт. Шорты очень мешали. Поэтому Чонин принялся расстёгивать их, вытаскивая и свой возбуждённый член. Кёнсу отвёл взгляд. Всё же это до сих пор было непривычно.
— Чонин, давай остановимся, — попросил он, особо ни на что не надеясь. На самом деле он и сам не знал, чего хотел. Хотел ли он, чтобы всё это прекратилось, или всё же хотел получить такую приятную разрядку? Просто он всё же не привык. Он всё ещё находил это неправильным. В голову опять лезли мысли о том, что будет, если все узнают, чем они занимаются. А ведь кто-то действительно может узнать. Стоит только родителям вернуться раньше времени и зайти в гостиную. Кёнсу от этих мыслей снова стало не по себе.
— Ты действительно хочешь остановиться? — спросил Чонин, щёлкая пальцем по головке его члена, заставляя коротко вздрогнуть, приоткрыв рот в немом стоне. — Я дал тебе три дня на то, чтобы ты всё обдумал и понял, как тебе это нравится. Ты ведь хочешь этого? Хочешь кончить? — он снова щёлкнул по головке его члена, — смотри, он весь мокрый.
Он собрал смазку, продолжавшую сочиться из маленькой дырочки, и размазал по всему стволу. Кёнсу сдался. Ведь не будет ничего страшного, если младший снова сделает то же, что и тогда в душе. Просто подрочит им обоим и всё. Он решил, что просто потерпит пару минут, кончит и всё. Однако у Чонина были другие планы. Он вдруг схватил его руку и направил вниз, поднося к своему члену. Кёнсу тут же принялся сопротивляться, пытаясь вырвать свою руку из плена чужих пальцев, но младший не отпускал.
— Чонин, — в который раз уже позвал он. Просто кроме имени младшего он больше ничего сказать не мог.
— Ну же, хён, потрогай его, — Чонин прикусил мягкую мочку его уха, слегка оттягивая и отпуская, — это не страшно, он такой же, как твой.
Кёнсу не хотел трогать его. Он был ещё не готов. Но он не мог противостоять силе младшего, поэтому тот всё же выиграл эту маленькую борьбу, заставляя его коснуться пальцами собственного члена и несдержанно выдыхая от этого прикосновения. Кёнсу замер, пытаясь разобраться в собственных ощущениях, пока Чонин расправлял его пальцы, заставляя крепко обхватить свой ствол полностью. Член младшего действительно был почти такой же, как его собственный, только немного больше. Касаться его не было неприятно, но и восторга Кёнсу не почувствовал. Он испытал только сильное волнение. Как будто ему доверили что-то очень важное. Чонин положил свою руку поверх его и принялся водить ею вверх-вниз, заставляя руку Кёнсу скользить по своему члену. Кёнсу чувствовал каждую венку и неровность под своей ладонью, слышал, как громко младший дышал над его ухом, и чувствовал, как сам возбуждается от этого. Просто осознание того, что он делал кому-то настолько приятно, что кто-то испытывает наслаждение от его рук, дарило наслаждением и ему самому.
Он и не понял, сколько времени так прошло, но Чонин, наконец, отнял его руку от своего члена, и, схватив и вторую, соединил их вместе. Он заставил Кёнсу сделать кольцо из собственных пальцев и обхватить им их соединённые вместе члены. Он слегка подвигал бёдрами, входя и выходя из кольца уже влажных от его смазки пальцев, а затем замер и, положив свои руки поверх рук Кёнсу, принялся водить ими вверх-вниз, заставляя руки Кёнсу двигаться вместе с ними.
Кёнсу было очень стыдно. Он дрочил и себе, и Чонину. И ему казалось, что в этот момент он совершает какой-то грех, не меньше. Он явно накручивал себя. Двигать руками вот так было неудобно, но он чувствовал, как уже скоро кончит, поэтому сильнее сжал пальцы, принимаясь двигать рукой быстрее, так, как хотелось самому. Ещё несколько мгновений, и он с протяжным стоном излился себе на живот, откидываясь на диван. Он даже и не заметил, что всё это время был так напряжён. Чонин сжал его размякшие после оргазма пальцы и продолжил двигать ими по собственному члену, пока сам не излился туда же, куда и Кёнсу, заваливаясь на него сверху.
Оба тяжело дышали. Чонин застегнул шорты и, стянув свою майку, обтёр ею живот Кёнсу, отбрасывая её на рядом стоящее кресло. Кёнсу поспешил натянуть на себя штаны. Было очень неловко. Чонин склонился над ним и поцеловал, а затем отстранился и спросил, заглядывая прямо в глаза:
— Понравилось? — Кёнсу смущённо отвёл взгляд. Он не мог ответить, но младшего, судя по всему, не волновал его ответ. Он ухмыльнулся и ответил за него сам, — знаю, что понравилось.
Чонин сел на диване и, стащив со стола стакан с газировкой Кёнсу, которую тот так и не выпил, осушил его залпом до самого дна. У Кёнсу самого от такого во рту пересохло.
— Поднимайся, — скомандовал Чонин, вставая с дивана, — поищем, что там есть нормального в холодильнике.
Кёнсу послушно поднялся, помогая ему собрать использованную посуду и отнести на кухню, где младший сам полез в холодильник, приказав ему сесть за стол. Кёнсу сел. Сидел и смотрел на узор на краях обеденного стола. Он видел его миллион раз и мог бы воспроизвести его с закрытыми глазами, но почему-то именно сейчас этот узор казался ему таким интересным, что невозможно было оторвать глаз. Наконец, перед ним возникла тарелка с едой, которую младший уже успел разогреть для него. Кёнсу неверяще уставился перед собой. Порция была слишком большой для него, даже учитывая то, что он сегодня кроме попкорна так ничего и не ел. Однако то, сколько ему наложил Чонин, было перебором. Он удивлённо перевёл взгляд на усевшегося рядом младшего. Его порция была вполне нормальной.
— Что-то не так, хён? — спросил Чонин, выжидающе глядя на него, — ты должен всё это съесть.
Кёнсу покорно опустил взгляд в тарелку и взял со стола свои палочки. Он даже не представлял себе, как съест всё это, но сказать об этом младшему почему-то не мог. Тот бы наверняка всё равно заставил съесть. Только он собрался приступить к еде, как Чонин ударил кулаком по столу так, что Кёнсу чуть не выронил палочки.
— Ну, и чего ты молчишь? — начал он не предвещающим ничего хорошего голосом, — что, действительно сможешь всё это съесть?
Кёнсу не мог понять, что происходит, но головой всё же помотал, давая отрицательный ответ.
— Тогда чего промолчал? — не унимался младший, — возмутись! Скажи, что не сможешь! Скажи, что не хочешь!
Кёнсу продолжал молчать, изумлённо глядя на Чонина. Он не понимал, с чего тот вдруг начал всё это и чего добивался.
— Ты сегодня весь день молчишь, — устало вздохнул тот, — и всегда молчишь, особенно последние три дня. Хён, я хочу, чтобы ты разговаривал со мной. Говори хоть что-нибудь, почему ты молчишь?
Кёнсу поджал губы. Почему-то было обидно слышать всё это от младшего. Ведь иногда он говорил с ним. Мало, но всё же говорил. Очевидно, Чонин хотел от него чего-то вроде дружеских разговоров, но Кёнсу не мог. Просто он не привык разговаривать с людьми. Он всё время был один и уже давно разучился общаться. Он не мог заставить себя разговаривать с Чонином, как со своим другом или хотя бы просто хорошим знакомым. Особенно после всего того, что творилось между ними в последнее время. Он просто не знал, как себя вести.
— Я не знаю, что говорить, — честно ответил он, нервно прикусывая губу.
— Что угодно, хён, — порадовался продвижкам младший, — говори, что думаешь. Ты ведь не можешь ни о чём не думать? Просто говори свои мысли. Я хочу знать, о чём ты думаешь, что чувствуешь, что тебя беспокоит. Ты можешь не говорить всего, но хотя бы что-то. Говори, если тебе что-то не нравится или наоборот. Если ты не будешь говорить, я этого не узнаю.
Кёнсу вздохнул. Чонин был прав. Ему надо было начать говорить с ним нормально. Надо было начать говорить больше, чем обычно. Но сейчас он действительно не знал, что говорить, поэтому решил вернуться к тому, с чего всё это началось.
— Я не смогу столько съесть, — пожаловался он, отодвигая от себя тарелку.
Младший довольно ухмыльнулся. Он взял его тарелку и, переложив немного еды в свою, поставил обратно. Кёнсу снова поджал губы. Еды в тарелке всё равно было как-то много. Он, конечно, смог бы это съесть, но не хотелось загружать себя до отвала.
— Столько я тоже не смогу, — решил снова пожаловаться он.
— Сможешь, хён, — младший придвинул тарелку ближе к нему, — тебе надо больше есть.
Кёнсу невольно опустил взгляд, ощупывая свой живот через ткань домашней футболки. Неужели он был настолько худым, что ему надо было так много есть? Чонин находил его тело непривлекательным? Он сам всегда считал своё тело обычным, но раз младший говорил, что надо есть, значит, действительно была проблема.
— Эй, забудь всё, что ты сейчас себе там напридумывал, — грозно сказал Чонин, который явно заметил, как он поник после его слов, — мне нравится твоё тело, хён, но тебе всё равно надо больше есть. Тем более, что…
— Что? — снова поднял взгляд на него Кёнсу.
— Тем более, что мне нравится смотреть, как ты ешь, — усмехнулся Чонин, хватая со стола его палочки и, подхватив ими еду, поднёс к его лицу, — будешь сам есть или мне тебя покормить?
Кёнсу поджал губы и поспешил выхватить свои палочки из его рук.
— Я сам, — сказал он и отправил еду себе в рот. А потом ещё. И ещё. Он жевал, а младший смотрел на него как-то выжидающе, и Кёнсу, сглотнув, неуверенно сказал, — Чонин, я не могу говорить, когда я ем.
Чонин на его слова широко улыбнулся, и схватил собственные палочки.
— Ладно, пока ешь, можешь молчать, — сказал он, потрепав его по голове, — а когда закончим, я научу тебя играть в приставку. Если ты, конечно, хочешь.
