Часть 61
Чонин шнуровал кроссовки, сидя напротив своего шкафчика, когда в раздевалку ввалился опаздывающий капитан.
— Привет, — сказал парень, поспешно начиная переодеваться — тренировка должна была начаться через пару минут, — ты чего так долго?
— Это я у тебя хотел спросить, — вернул вопрос Чонин, принимаясь поправлять сбившуюся повязку на коленке, и чуть не порвал её, когда услышал:
— Говорил с твоим братом только что, — ничего не заметил капитан, продолжая натягивать свою спортивную форму, — кажется, он приходил к тебе.
— И что? — как можно более безразличным тоном спросил Чонин, теперь уже делая вид, что поправляет и так идеально сидящую на его ноге повязку. Какого чёрта тот говорил с Кёнсу?
— Выглядел он не очень, — продолжал парень, — наверное, готовится к экзаменам целыми сутками.
Чонин, заслышав это, неосознанно скривился, но быстро взял себя в руки.
— Тебе то какая разница? — его не устраивало то, что этот парень разговаривал с Кёнсу. Ему не нравилось, что тот вообще приближался к нему. Конечно, капитан был лучше тех, кто издевался над старшим, но Чонину всё равно очень сильно это не нравилось.
— Я бы на его месте тоже так надрывался, — покачал головой всё так же не смотрящий в его сторону и ничего не замечающий капитан.
— С чего это? — не сдержался и всё же спросил Чонин, наконец, оставляя в покое многострадальную повязку. Теперь капитан ещё и сторону Кёнсу принял.
— Если бы надо мной так издевались, я бы тоже хотел сбежать из этого города, — он бросил сумку в шкафчик и захлопнул его, принимаясь разглядывать себя в зеркале, — хотя нет, я бы давно уже не выдержал.
Чонин пару секунд сидел неподвижно, уткнувшись взглядом в пол, а затем, не сдержавшись, изо всех сил пнул дверцу своего шкафчика ногой так, что там осталась вмятина, отчего капитан, вздрогнув, резко обернулся в его сторону, недоумевающе глядя на то, как он принялся стаскивать с себя спортивную форму.
— Ты чего? — недоумевал капитан, удивлённый его такой реакцией на свои слова, — на тренировку не пойдёшь?
— Нет, — выплюнул Чонин, вытаскивая из шкафчика рюкзак и буквально вываливая его содержимое на скамейку, чтобы быстрее переодеться, — скажи тренеру, что у меня нога болит.
— А, — понимающе хмыкнул тот, — ну, передавай брату удачи на экзамене, — сказал напоследок он и, больше ничего не спрашивая, вышел в зал, прикрыв за собой дверь.
Чонин как можно быстрее переоделся, сбросил спортивную форму в рюкзак и вышел в зал вслед за ним, пробегая мимо уже построившихся перед тренером парней. И ему было плевать, что тренер только что видел, как он бежал, хоть и попросил сказать ему, что у него болит нога. Он просто выбежал на улицу, а затем за ворота школы, сворачивая к реке. С того момента, как он получил травму, прошло уже больше двух недель, но от такой нагрузки нога всё равно начинала болеть, поэтому ему пришлось притормозить. Зачем он вообще бежал?
Всё из-за Кёнсу. Из-за него он снова злился. Злился так, что хотелось что-нибудь сломать или кого-нибудь ударить, руки так и чесались. Надо было чем-то их занять. Он полез в карман пиджака и выудил оттуда пачку сигарет. Зажигалка нашлась в боковом кармане рюкзака, и вот он уже привычно затягивался таким необходимым ему сейчас никотином. Это успокаивало.
А ведь он обещал Кёнсу бросить курить, и даже почти смог это сделать, но всё равно несколько раз, пока старший не видел, брал у друзей затянуться. Бросить совсем оказалось не так-то просто. А за последнюю неделю он вообще скурил целых две пачки, потому что злился, а сигареты хоть и слабо, но отвлекали. Жаль только, что всего лишь временно.
И почему он злился? Ведь с самого начала знал, что Кёнсу собирался уехать, с самого начала знал, что у них мало времени, но всё равно начал всё это. Тогда он думал, что времени ему хватит, но, вопреки его предположениям, его зависимость от старшего за тот короткий срок, когда у них, наконец-то, всё было хорошо, стала слишком непреодолимой. Он и не думал, что она может быть ещё больше, чем была, ему казалось, что больше уже некуда. Оказалось, было куда, и теперь он не знал, что ему делать. Теперь отпускать было слишком тяжело.
Больше чем сам факт того, что старший всё же уезжает, его злило то, что тот ему об этом даже ничего не говорил, хоть это и было ясно с самого начала. Будто то, что он оставит здесь Чонина, не было для него чем-то важным. Кёнсу ведь наверняка именно из-за этого заставлял его больше времени проводить со своими друзьями. Чтобы потом бросить тут с ними. И как он мог только подумать, что Кёнсу останется тут ради него? После всего того, что было… Наверняка, если бы Кёнсу предложили уехать прямо сейчас, он бы так и сделал, даже не попрощавшись с Чонином. Слишком много боли и унижений ему здесь пришлось пережить. Он бы точно здесь не остался, даже если бы действительно полюбил его в ответ. Если бы… Чонин знал, что Кёнсу испытывал к нему чувства, но ведь он сам буквально вынудил его, что было не так уж и сложно сделать, учитывая, что у Кёнсу больше никого не было….
Чонин злился. Злился на себя за то, что был таким идиотом. Он потратил так много лет на борьбу с собой, потерял так много времени, только испортил Кёнсу жизнь, и это именно из-за него тот теперь собирался уезжать. Его выводила одна только мысль о том, что старший уедет так далеко, и они больше не смогут видеться постоянно, как сейчас. Чонин не был к этому готов. Он и недели без него не протянет. Слишком долго он ждал этого, не успел полностью насладиться, даже поверить до конца не успел, а уже совсем скоро тот оставит его. Чонин просто загнётся. Загнётся от своей зависимости, как какой-то наркоман.
Всё это не могло не злить. Осознание собственной ошибки. Сожаление о том, что сделал или, наоборот, не сделал. И собственное бессилие. Он ведь не мог сделать ровным счётом ничего, чтобы Кёнсу остался с ним, абсолютно ничего. Кёнсу просто уедет. Это уже решено и неизбежно. И Чонину оставалось только смириться.
Смириться с тем, что для Кёнсу он так и не стал кем-то настолько значимым. Смириться с тем, что тот, кого он так сильно любил, так и не полюбил его в ответ. И наверняка был тот сейчас с ним только потому, что больше не с кем.
Но если бы Кёнсу действительно было на него всё равно, он бы не пришёл к спортивному залу и не искал его. И не важно, как это произошло, но старший всё же испытывал к нему какие-то чувства. Чонин знал это. И возможно не всё было так плохо, ведь то, что Кёнсу уедет совсем скоро, ещё не значило, что они больше никогда не увидятся. Они ещё могли быть вместе. Чонин бы этого очень хотел, но хотел ли этого Кёнсу? Старший никогда не говорил ему о своих чувствах напрямую, не говорил, что хочет быть вместе и дальше. Он, чёрт возьми, никогда ничего не говорил.
Чонин бросил недокуренную сигарету на землю, придавливая носком кроссовка. Ему срочно надо было увидеть Кёнсу и узнать всё у него.
