Переспать с Гойлом

8

На следующий день Гермиона думала только о том, как объясниться с Роном, отдаться Гойлу и не схлестнуться с Малфоем в очередной перепалке, в которую он так и норовил втянуть ее с самого утра. Все это очень нервировало, и она ходила взведенная, как курок охотничьего ружья, готового выстрелить в любой момент. — Рон! — Гермиона задержалась после занятия по Защите от Темных Искусств. — Нам нужно поговорить. Уизли остановился и глубоко вздохнул — ждал этого разговора. — Ты собираешься меня бросить? — несчастно произнес он, глядя ей прямо в глаза. Это смешало Гермионе все карты. Она не могла — вот физически не могла, и все — признаться Рону в своих истинных чувствах, когда он смотрел на нее своими большими, голубыми и очень печальными глазами. — Нет, Рон, не так, то есть, я хочу сказать, дело не в этом… — Ты встречаешься сегодня с Гойлом. Зачем?! — Рон сделал шаг вперед и взмахнул руками, словно утопающий, старающийся схватиться за соломинку. — Я… понимаешь… — Гермиона понятия не имела, что говорить. Готовясь к этому разговору, она продумала около тридцати вариантов развития событий, но ни один из них даже близко не походил на то, что получалось на самом деле. — Ты любишь его? — Уизли почувствовал ее неуверенность и стал наступать. — Скажи мне: ты действительно любишь этого ущербного?! — Нет, Рон! — Гермионе стало вдруг очень жарко. — Я не люблю его, правда! — Тогда зачем встречаешься с ним?! — Чтобы… чтобы отказать ему… — Гермиона выдохнула, попятилась, но быстро уперлась спиной в стену. Отступать было некуда. — Тогда о чем же ты хотела поговорить со мной? — Рон похлопал ресницами, то ли и впрямь ничего не понимая, то ли искусно притворяясь. — Я? О… о нас! — загнанная в угол, как лисица, Гермиона стреляла глазами по сторонам в поисках хоть какой-то помощи. — Есть о чем говорить, — кивнул Рон, подходя еще ближе. — У нас с тобой в отношениях наметились кое-какие проблемы, верно? Гермиона только кивнула. — И все это из-за того, что… — он остановился на мгновение, но в следующую секунду смело бросился в бой, не думая о последствиях. — Я слишком хочу тебя и схожу с ума оттого, что ты не даешь мне. Я знаю, что три четверти твоих отмазок — полнейшая липа. Так что же происходит? В чем причина, Гермиона?! Мне важно знать это! — Рон, просто наши отношения так развивались… — Грейнджер опустила глаза. Ее сердце бешено колотилось. — Как развивались? — Уизли подошел слишком близко и буквально впился в нее взглядом, ожидая ответа. — Я не знаю, — вымучила Гермиона. Ноги ее начали медленно подкашиваться. — Мне кажется, когда люди любят друг друга, у них все должно само собой получиться, а если не получается… — Значит, они не любят друг друга, — тяжело резюмировал Рон. — Или кто-то один не любит. Он сделал шаг назад, и Гермиона смогла вздохнуть свободнее. — Я очень, — она сложила ладони на груди в области сердца, — очень люблю тебя, Рон, и ценю... — Но? — он горько вздохнул, готовясь услышать то, о чем давно уже подозревал. — Но... — "только как друга", хотела сказать она, но вместо этого зачем-то ляпнула: — но меня не возбуждает твой одеколон. Уизли вылупился на нее, как на сумасшедшую, даже покачал головой, проверяя, не послышалось ли ему. — Что за бред ты несешь? — наконец, сформулировал он вопрос, с трудом очистив его от ругательств. — Ну да, — Гермиона поняла, что все испортила. — Твой одеколон пахнет, словно болотная жижа. И когда я чувствую этот запах, меня прям даже подташнивать начинает. Но я стеснялась сказать, потому что тебе подарила его Джинни и... — Ну Джинни! — взвыл Рон рассержено. — А говорила, что это самый последний крик сезона... Или чего там... Ну, она у меня дождется, курица! Я в душ — смывать этот чертов запах! И он поскорее выскочил за дверь, чтобы Гермиона не заметила, что он все понял. Оставшись одна, Грейнджер перевела дыхание. И почему она так и не смогла сказать Рону правду? Зачем снова дала ложную надежду? Она не знала. Все это было так сложно... И ведь не пойдешь в библиотеку, не заучишь, что, кому, когда и как надо говорить. Это просто какой-то особенный предмет, совершенно особенный... Отношения. Придя немного в себя, Гермиона вышла из класса и медленно пошла в сторону теплиц — скоро должна была начаться Травология. Малфой снова выполнял задание в паре с Гойлом. Уже по привычке он постоянно косился в сторону Грейнджер, но сегодня она сосредоточенно работала, не поднимая глаз. Судя по оторопевшему, безжизненному лицу Уизли, между ним и грязнокровкой состоялся неприятный разговор. Малфой ждал этого, когда сливал Рону информацию про свидание Гойла, поэтому теперь не удивлялся. Все шло по плану. Ровно за час до отбоя Гермиона, в чистом белье, но с грязной совестью, отправилась к большим часам. Каждый шаг давался ей с трудом. От вчерашней уверенности в том, что переспать с Гойлом — отличная идея, не осталось и следа. Теперь ей снова казалось, что давно пора было позволить Рону дойти до конца, чтобы он не чувствовал себя несчастным. Тогда можно было бы порвать с ним, не так сильно ранив его чувства... И что теперь сказать Гойлу? Отказать? Забыть обо всем и просто произнести: "Я не люблю тебя"?! Но времени на размышления уже не было. В конце коридора показались часы, а под ними — мускулистая фигура Гойла. Он был одет в узкие брюки и рубашку с закатанными по локоть рукавами. Галстук снова намотан на запястье, а волосы схвачены в "хвост". С каждым шагом, приближающим ее к нему, Гермиона чувствовала, как внутри поднимается паника. Как можно отказать такому телу?! Как можно согласиться?! Она остановилась в нерешительности, боясь поднять на Гойла глаза. — Привет, — просто прошептал он, и шепот разнесся по коридору шипящим эхом. — Привет, — одними губами сказала Гермиона, и ее слова показались особенно громкими в гнетущей тишине. Повисла неловкая пауза — им совершенно не о чем было говорить. Гермиона крутила в пальцах палочку, Гойл засунул руки в карманы и молчал, иногда поглядывая на нее, — Малфой не объяснил, как вести себя на этом свидании. Когда молчание стало слишком тягостным, Гермиона собралась с духом: — Грегори, я хотела сказать тебе... — Я не в твоем вкусе, да? — Гойл посмотрел на нее исподлобья. — Нет! — Гермиона обронила это слово раньше, чем подумала. — Тогда мы могли бы... Наверное... — Гойл протянул ей руку. — Посмотреть немного на звезды... Из-за больших часов был виден клочок черного ночного неба, испещренный блестками звезд. Большие и маленькие, яркие и тусклые, они хорошо просматривались, только если встать очень близко друг к другу — иначе часовой механизм скрывал небо от глаз. Гермиона подошла и неловко вытянула шею, заглядывая в окно. Она старалась не касаться Гойла, но не могла не чувствовать тепло и приятный аромат, исходящие от него. По ее спине пробежали мурашки. — Ты знаешь, что это за звезда? — несмело спросила она, протягивая вперед руку. — Нет, — честно ответил Гойл, напряженно вглядываясь вдаль. — Я только знаю три звездочки в линию, вон там, — это пояс Ориона. — Верно, — Гермиона кивнула, и ее волосы коснулись плеча Гойла, чем заставили его вздрогнуть. — Ты очень умная, я понимаю, — пропыхтел он, шмыгая носом. — И мне это очень нравится... в тебе... вот. — Правда? — Гермиона почувствовала, что краснеет. Но в темноте этого не было видно. — Да, — кивнул Гойл и вдруг повернулся к ней, оказавшись совсем рядом. — А еще мне нравится, что у тебя есть кот... А то все, знаешь, сов заводят... или жаб... Он нес полную ахинею, но его густой шепот был таким эротичным, что Гермиона забыла обо всем на свете и подалась чуть вперед. Этого вполне хватило, чтобы их тела соприкоснулись... Гойл положил свои большие руки ей на талию, как делал это в одном из ее снов, и Грейнджер растворилась в чувстве нарастающего возбуждения, желая только, чтобы это наваждение никогда не заканчивалось... Гойл склонился к ней и едва коснулся своими грубыми, обветренными губами ее губ. Получилось настойчиво, но очень нежно. И Гермиона закрыла глаза, проваливаясь в новый поцелуй, как в пропасть... — Значит, теперь это называется "отказать"?! — громкий голос Рона набатом ударил по ушам, заполнил все пространство, заставив Гермиону вынырнуть из волшебной сказки на берег реальности. — Рон... — промямлила она. — Как ты?.. — А вот так, — он прищурился, чтобы скрыть тоску в глазах. — Ты, наверное, так много общалась с Гойлом, что забыла: не все в этой школе такие тупые, как он! — Что ты сказал?! — Гойл сделал шаг вперед и достал палочку, но Уизли, готовый драться, легко обезоружил и обездвижил противника. — Что теперь скажешь: хорош кавалер, а?! — Гермиона заплакала, закрыв лицо руками. Она понятия не имела, что Рон знает, когда и где запланирована встреча. И уж тем более она и подумать не могла, что он решит проверить правдивость ее слов. Гойл лежал на полу, как статуя, с поднятыми вверх руками, сжатыми в кулаки. Костяшки на правой были сбиты — похоже, он подрался с кем-то недавно. Гермиона бессильно опустилась и села на пол, подтянув колени к подбородку. — Прости меня, Рон, — тихо сказала она, и эхо многократно усилило искренность ее слов. — Я должна была сказать раньше... Мы можем быть только друзьями. Я старалась желать тебя, правда, но не смогла... — А его, значит, ты желаешь? — Рон с ненавистью посмотрел на застывшее тело Гойла. — Надо было его в Выручай-комнате бросить! — Желаю, — призналась Гермиона больше самой себе. — Но не люблю. Грегори, и ты прости меня... У нас... Ничего не выйдет, хотя... — она вобрала в легкие побольше воздуха, — ты классно целуешься! Часы пробили десять раз, словно проводя черту. Это был конец. Рон резко развернулся и пошел прочь, нарочно громко стуча каблуками по каменному полу. Гермиона отменила заклятие, пленившее Гойла, и он сел, потирая спину, которой ударился при падении. — Значит, я классно целуюсь? — улыбнулся он вдруг, и Гермиона потерялась в его открытой улыбке. — Выходит, у меня есть шанс, что... Ну, ты понимаешь... — Честно говоря, очень маленький, — сумрачно призналась она, ощущая, как чувство вины перед Роном давит на нее, словно сизифов камень, норовя совсем раздавить, оставив лишь мокрое место... то место, которое не в состоянии быть сухим, когда Грегори рядом. — Но шанс все же есть! — Гойл хмыкнул и поднялся на ноги. — Можно я провожу тебя? Гермиона подняла палочку Грегори и отдала ему. — Спасибо, — сказала она, нахмурившись. — Но сейчас мне лучше побыть одной... И она пошла следом за Роном, чувствуя на себе влюбленный взгляд Гойла. Малфой вышел из-за часов, зеленый от досады. Он быстро пошел в сторону подземелий Слизерина, не удостоив Гойла объяснением, как оказался тут в такое время. Драко был уверен, что свидание окончится полным разрывом с Роном и тотальной отставкой Гойла. Но, оказалось, неандертальцу дали шанс! Этого он не мог понять и принять, и ему хотелось крушить все вокруг, чтобы успокоить разбушевавшееся эго. Малфой знал, как называется бурлящее в нем чувство. Но не хотел произносить это слово даже мысленно. В холле он остановился у факультетских часов с баллами и, воспользовавшись тем, что Гойл отстал, едко произнес: — Минус двадцать баллов с Гриффиндора, Уизли, за то, что после отбоя ты еще не был в башне. Желание Малфоя исполнилось, но этого ему показалось мало. — И еще минус двадцать, Грейнджер, за то, что ты такая неразборчивая похотливая дура! — он захлебнулся последним словом и поспешил вперед, подгоняемый приближающимися шагами Гойла.