Fifty Shades Of Park Jimin

twenty one

Чонгук кропотливо просматривает объявления от риэлторов, когда его телефон начинает вибрировать. Он перестаёт крутить колёсико мышки и принимает вызов, улыбаясь, как дурачок, когда видит, кто ему звонит. Может Чимин уже принял решение?

— Что, готов ответить мне? — усмехнулся он, но тут же нахмурился, услышав в ответ лишь звук, напоминающий треск от неполадок сети. — Чимин?

— Не понимаю, что он в тебе нашел. Уверен, он лишь играет с тобой. Он всегда пользуется, но не даёт ничего взамен, кроме денег. Как сильно бы ты его не любил, Чонгук никогда не ответит тебе тем же. Лучше бы тебе уйти от него сейчас подобру-поздорову, иначе будешь растоптан им.

Чонгук холодеет, кожа его покрывается холодом. Его сердце словно сдавливают тисками, дыхание перехватывает. Почему Сокджин говорит это? Почему он с Чимином?

— Ты хоть раз пытался помочь ему? Он был маленьким запутавшимся мальчиком, и вместо того, чтобы поговорить, ты трахался с ним.

— Я тебя умоляю. Чонгуку нравилось со мной, ему и сейчас нравится. Мы идеально подходим друг другу. Мне не нужны его чувства, мне хватает и его безжалостности. А ему лишь это и надо: чтобы его слушались и не пререкались. А ты просто невоспитанный мальчишка. Уверен, он терпит тебя только потому что ты хорош в постели. В конце концов такой, как ты, только и может, что быть дыркой для члена. Или я не рассказывал тебе? Чонгука интересуют лишь грязные шлюшки.

— Заткнись! Ты ничего о нём не знаешь!

— Поверь мне, я знаю о нём всё. И последнее, что ему нужно — влюблённые дурачки, романтизирующие каждый его поступок. Думаешь, если он отвёл тебя в ресторан, то всё — у вас теперь любовь до гроба? Чонгук никогда не сможет никого полюбить, только я могу понять его, только я могу дать то, что ему нужно.

Неправда. Чонгук качает головой и поджимает губы, потому что они вдруг начинают дрожать, как и весь он. Ему хочется, чтобы Чимин был рядом. Какого чёрта он делает там с Сокджином?

— Да ты же не знаешь... — Чимин едко усмехается. — Он не сказал тебе, верно? Чонгук больше не страдает деперсонализацией.

В трубке возникло молчание. А Чонгук слушал, затаив дыхание. Ему было так больно. Сокджин не сказал ему ничего нового, но звучало так, будто он никогда не верил в то, что Чонгук может стать прежним. Словно он и не хотел этого. Словно ему нравилось, что Чонгук не чувствовал.

— Что? Нет, он не мог...

— Почему? Почему он не мог? — яростно перебивает Чимин, и Чонгук уверен, что у того сейчас в глазах полыхал огонь.

— Он идеален такой, какой он есть. Зачем ему жить как все люди? Ему нравится то, что я ему дал. Это я сказал покупать акции, я сказал ему спать с парнями, я сказал ему, как справляться со всем.

— Неправда. Ты просто запер его в себе. На самом деле Чонгук совершенно другой, ты бы понял это, если бы хотел. Теперь ты ему не нужен. И он скоро поймёт это.

— Я всегда буду нужен ему. Он не справится без меня. Все важные решения, которые он принимал, всегда были согласованы со мной. Ты должен уйти от него. Ты просто пудришь ему мозги своей ванильной чепухой!

— Думаю после того, как Чонгук услышит наш разговор, ты ему больше не понадобишься. Вместо того, чтобы быть его другом, ты лишь использовал его для своих потребностей. — Чимин хмыкнул. — Что, никто больше не согласился душить тебя, кроме мальчика, который не чувствовал жалости?

— Ах ты сука!

Раздался неприятный звук. Комок подступил к горлу Чонгука, потому что он знал, как звучат удары.

— Ау! Перестань, мне больно!

Чонгук встал с кресла и побежал вниз, пока сердце в его груди билось как бешенное. На том конце провода было слышно лишь копошение, ругань и стоны. А он не мог в это поверить.

Почему он не сказал Сокджину, что больше не болеет?

Возможно в глубине души он понимал, что Сокджину не нужен такой Чонгук — обычный, как и все остальные люди.

Счастливый и способный смеяться, тот, кто будет чувствовать вину, причиняя боль. Тот, кто не захочет душить людей ради чувства всепоглощающего контроля, позволяющего ощутить себя хоть на толику важным.

Сокджин хоть когда-то думал о том, что Чонгуку хотелось бы быть таким, как все? Или он думал лишь о себе и о деньгах, на которые смог сколотить состояние только благодаря чужому упорству? Чонгук плачет и утирает слезы рукавом рубашки, когда понимает, что все время его могли лишь использовать. Его вера, взращенная ещё с подросткового возраста, вдруг обрывается, как нитка, не выдержавшая натяжения.

Ему просто нужно найти Чимина и сказать, что он верит ему, что слова Сокджина ложь, и что он на самом деле очень любит его. Он думает, что ему стоит купить обручальные кольца, потому что доктор Фил тогда говорил о том, что Чонгук почувствовал любовь, способную разрушить его внутренние стены.

Он просто ударит Сокджина в ответ и скажет больше никогда не приближаться к себе, потому что ему не нужны люди, которые не верят в него.