Fifty Shades Of Park Jimin

eleven

Утро сопровождается тянущим ощущением в мышцах и лёгким головокружением. Чимин просыпается нехотя, ворочается, перекатывается лениво из стороны в сторону и только потом открывает глаза. Сначала он оглядывается по сторонам, жмурится, потом опять оглядывается. Другая комната. Стерильная и прибранная. Абсолютно необжитая, пустая и одинокая, такая же, как и Чимин, потому что ожидаемого Чонгука нет рядом, а вторая подушка никем не пахнет и выглядит совершенно не помятой, неиспользованной.

Пак глубоко вздыхает, убирает кудрявую чёлку в сторону и спускает босые ноги на холодный пол. Голым ходить по квартире не хочется, одежды на горизонте не видно, так что приходится завернуться в одеяло. Чимин идёт по коридору и пытается вспомнить, в какой комнате они вчера были, но воспоминания пестрят только голодными поцелуями, чужими руками и жадными, опаляющими кожу касаниями. Приходится заглядывать за каждую дверь.
Кабинет.
Библиотека.
Кинотеатр (Тэхён бы оценил).
Тренажёрный зал.
Ещё одна большая гостиная.
Пару комнат. Пустых, без Чонгука.

— Что за лабиринт?! — психует Чимин, дёргая ручку очередной двери.

Он обводит помещение скучающим взглядом, уже хочет зевнуть с спросонья, но так и замирает с широко открытым ртом, потому что, всё же, заостряет внимание на содержимом комнаты.

— Обалдеть.

Чимин выдыхает зачарованно и делает шаг вперёд.
Картины.
Все стены в картинах. По углам банки с красками, мольберты, холсты, скрученная бумага, кисти в банках, тюбики с масляной краской, разбросанные то там, то здесь. Это была самая грязная и светлая комната из всех, что за сегодня увидел Чимин. Широкое, огромное окно пропускало внутрь много солнечного света, а белые стены, кое-где испачканные и заляпанные, делали с пространством что-то невообразимое. Чимин оглядывается на картины и лишь удивляется ещё больше. Красиво, профессионально, невероятно животрепещуще. Везде люди. Много людей. Наброски, лица, части тела. На больших холстах и маленьких. Старые, молодые, дети, женщины и мужчины (преимущественно молодые мужчины). Пак идёт крадучись, рассматривает каждую, всё больше и больше удивляясь. Возможно ли? Чонгук рисует невообразимо красиво, управляет огромным бизнесом и сам очень хорош собой. Не идеальный ли это мужчина?

Чимин обходит стол, заставленный склянками, кистями и тряпочками, а потом, словно громом поражённый, останавливается напротив повёрнутого до этого к нему задней стороной мольберту. На холсте он, незаконченный, только-только начинающий приобретать цвет. Лёгкий карандашный набросок полностью не закрашен, готовы лишь глаза и губы, но и этого достаточно, чтобы увидеть в парне напротив себя. Сердце неминуемо опускается к желудку и стучит там, заставляя поморщиться от непонятных эмоций.