Fifty Shades Of Park Jimin

nine

Чимин упускает тот момент, когда его резко подхватывают под бёдра и усаживают прямиком на стол. Встречу жадных губ он тоже профукивает, успевая лишь беспомощно ойкнуть перед столкновением чужого языка со своим. От такого порыва у него резко вышибает дух, а голову от смены обстановки ведёт кругом.

Думал, что Чонгук уйдёт и забудет.

Думал, что с таким простофилей, как он, опытные и знающие, чего хотят люди, с ним точно возиться не будут.

На деле же мужчина напирает на него с такой жадностью и силой, норовя полностью разложить Чимина на столешнице, словно вкусное блюдо, что спина сама прогибается вниз под напором. Пак как-то отдалённо слышит, где-то за облаком тумана в голове, что кружка падает на пол, с треском разбиваясь о деревянный паркет. Плевать, лишь бы это не оказалась та самая, что клятвенно берёг Тэхён. Чимин бороздит пальцами в чужих волосах и ёрзает на месте, сначала даже не замечая, как Чонгук мычит, а после болезненно стонет и фиксирует его ладони над головой, запрещая. Обидно, несправедливо, но парень покорно держит руки подальше, хотя ладони нестерпимо чешутся и хотят коснуться. Внутренней стороной бедра он чувствует недвусмысленную выпуклость и охает от неожиданности, когда та резко вбивается меж его разведённых ног. У Чонгука глаза совсем чёрные, с поволокой и какой-то незримой долей опасности на глубине. Чимин пропускает это мимо и тянется вперёд, внутренне скулит, а потом и стонет в голос, когда его язык, мокрый и скользкий, сосут губами, заставляя вылезти из тёплого убежища. Пак так целоваться ещё не пробовал, и от непривычки тугой узел сладкого предвкушения стягивается у него внизу живота, щекоча и заставляя глазные яблоки закатиться под прикрытые веки.

— Я сделаю это для тебя, Чимин. Не волнуйся, мы не станем спешить, — шепчет Чонгук слова утешения в район виска, ласково поглаживая свободной рукой чужое бедро.

Пак переводит на него замыленный взгляд, приподнимает в ответ собственный пах, слегка толкается, упираясь возбуждением в чужое, от чего мужчина с шипением выпускает воздух изо рта, с ощутимой силой вонзая короткие ногти в привычно обтянутое джинсами бедро. Чимин не боится близости с ним. Он парень, он не беспомощен. Невинен — да, но при этом искушён грёзами о запретном плоде так сильно, что готов сам рвать на себе одежду. Даже в душе, просто думая о чужих руках на своём теле, это вызывало холодные мурашки по затылку, и он достигал пика так быстро лишь от воспоминания о горячих губах на своих искусанных.