Fifty Shades Of Park Jimin

twenty

Гулять с новым Чонгуком в парке — невероятно, пытаться научить его танцам благодаря PlayStation в его игровой комнате — смешно, кататься с ним на лошадях, принадлежащих фамильному поместью Чон — магически прекрасно. Чимин чувствует себя живым и обновлённым, словно заяц, поменявший шкурку. Даже Тэхён начинает ему завидовать, когда он за галстук тащит Чонгука в свою комнату, глупо при этом хихикая. Новый Чонгук был немного застенчивым, но растерять свою харизму ему всё равно не удалось. Ушедшее на задний план расстройство проявляло себя лишь практически постоянным смехом. Казалось, что Чонгук мог рассмеяться, даже покажи ты ему палец. Неожиданностью стало то, что теперь ему порой не удавалось держать чувства под своим контролем, и он мог расстраиваться даже из-за того, что в ларьке не оказалось его любимого мороженого. Чимин смеялся каждый раз, когда это происходило. Дующий губы Чонгук был похож на маленького мальчика, которому не разрешили взять конфетку. Чимин лишь надеялся, что его внезапная импульсивность и чувствительность не повлияет на компанию, которую Чонгук так старательно возводил из ничего.

Незаметно, но стремительно, Чимин стал практически жить у Чонгука дома. Его дезодорант и зубная щетка поселились на полочке в ванной, а одежда, скапливающаяся всё в большем и большем количестве, перекочевала к Чонгуку в гардероб. Чимин старался особо не зацикливаться над этим.

Новому Чонгуку радовались все. Казалось, что двенадцатилетний мальчик, потерявший свои чувства, просто вернулся в своё тело, и что Чонгук всего на всего стал взрослым ребёнком.

Чимину, прошедшему уйму собеседований, еле как удалось протиснуться в модный журнал, куда его, спустя кучу мучений и терзаний, всё же приняли стажером. Чонгук в тот вечер отвел его в дорогущий ресторан, где шеф-повар готовил прямо в зале, пока на него смотрела публика. Это было представление с огнём и ножом, молниеносно шинкующим овощи. Чимину всё очень нравилось: атмосфера, еда, живая музыка и даже посуда, сверкающая под блеском хрустальных люстр. Ему нравилось всё, до того момента, как в зал вышел Сокджин, одетый с иголочки. Настроение Чимина упало, а еда, ещё секунду назад вызывающая животный голод, вдруг показалась ему куском картона.

— Я рад, что вы посетили мой ресторан в этот прекрасный вечер. Надеюсь, вы хорошо проведете это время, и ужин, приготовленный нашим замечательным шефом из Франции, придётся вам по душе, — сказал Сокджин, улыбаясь так ослепительно, что ему, вне всяких сомнений, позавидовала бы та же самая люстра.