Призраки Хитфилда

1. Хитфилд

В кабинете было светло. Перед столом из красного дерева стоял мальчишка лет семи, опустив голову так низко, что невозможно было разглядеть лицо. За столом сидел суровый мужчина с тяжелым взглядом. Свет поблёскивал на его сером камзоле, хрустальных пуговицах и кружевном жабо. Он подпер рукой подбородок, глядя то на мальчишку, то на молодого мужчину, стоявшего у стены.

— Что скажешь, Брайан? Из Франции вестей нет. Как с ним поступить? — Кончик белого гусиного пера завис над бумагой и в замешательстве затрепыхался из стороны в сторону.

Молодой мужчина сверлил мальчика оценивающим взглядом. А потом пожал плечами:

— В Вест-Индию? Корабль отплывает на рассвете.

Вдруг дверь комнаты открылась.

— Папа, моя деревянная лошадка сломалась... — с этими словами в комнату вошел ребенок. Тоже примерно семи лет.

Первый мальчик поднял голову и посмотрел в сторону пришедшего.

— Иди к себе, сын, — скомандовал молодой мужчина.

— Кто это? — Мальчик указал пальцем на стоящего. — Пусть останется. Я хочу с ним играть!

Мужчины переглянулись. В их взглядах блеснула неожиданная идея, пришедшая в головы сразу обоим. Мальчик, что стоял у стола, смотрел на ровесника завороженным немигающим взглядом, затаив дыхание.

***

Англия, 1953

Чёрный форд неторопливо катил по пригородной дороге. Сквозь приоткрытые окна пассажиров обдувал легкий осенний ветерок. Миссис Андерсон, сидевшая рядом с мужем на переднем сиденье время от времени тревожно оглядывалась на сына и, не выдержав, запричитала:

— О, пожалуйста, Крис, не грусти, мне больно на тебя смотреть. Погостишь у тёти Анны совсем немного. Как только мы с отцом вернемся, сразу заберем тебя домой, обещаю.

Парень четырнадцати лет, сидевший на заднем сиденье, оторвал взгляд от оранжевых деревьев, мелькающих за окном, и с сочувствием посмотрел на мать.

— Знаю, мам. Не переживай так, со мной всё нормально. Просто задумался, — ответил он и, помедлив, добавил, — тётя Анна ведь не стала бы врать, да? Ну, насчёт того...

— Ах, ты об этом. Пойми, она замечательная женщина, но уже немолода, а в таком возрасте всякое бывает. Ей одиноко, поэтому и мерещится всякая чертовщина. Уверена, что ей станет легче, если ты погостишь у неё некоторое время. А если что-то будет не так — сразу звони нам в отель.

— Но этот дом такой старый, может там и правда есть призраки?

— Не говори глупостей, — вмешался отец. — Там недавно гостил Фрэнк. Он всё проверил, в доме спокойно. Мы думали, что туда могли забраться воры или крысы завелись... С Фрэнком Анна не жаловалась ни на какие шаги. Она просто с ума сходит от скуки, вот и выдумывает небылицы. Хочет, чтобы с ней кто-нибудь пожил. Тяжело ей одной. Не бери в голову. Это ведь фамильный особняк. Пока семья не разорилась, он был в отличном состоянии. Для жизни он безнадежно устарел, но отлично сохранился как семейная реликвия. Не каждый может таким похвастаться!

— Да-да, я это знаю, — промямлил Крис и снова перевел взгляд на золотистые дубовые рощи, мелькавшие за стеклом. Слушать дальше он не хотел. Особняк всё-таки казался ему интересным и таинственным. Автомобиль пронесся мимо дорожного указателя: «До Хитфилда 20 миль».

Дорога тянулась вдоль полей и озёр, а потом, наконец, повернула. Хитфилд оказался небольшим селением. Там на пустынных улочках расположились изящные особняки из серого и коричневого камня. Их окружали густые желто-зелёные кустарники и ограды, обвитые плющом. Крис провожал дома взглядом. Они выглядели заброшенными, несмотря на то, что в них жили люди. Автомобиль проехал мимо площади с фонтаном, по краям которой ютились магазинчики с заржавевшими от времени вывесками. Они ехали дальше. Зданий вдоль дороги становилось всё меньше, а деревьев больше. Наконец, после очередного поворота, перед пассажирами предстал величественный особняк с замшелой каменной оградой. На Криса глядели маленькие темные окошки третьего этажа под треугольным сводом крыши.

— Вот и приехали, — объявил отец.

Крис схватился за матерчатую ручку своей большой школьной сумки, но тут же наткнулся на острый материнский взгляд.

— Не трогай. Мы с папой всё принесём.

Он разжал руку и с грустным видом отодвинулся от битком набитого багажа.

Крис вышел из машины и проследовал за родителями к дому. Миновав брусчатую дорожку во дворе, он остановился на широких ступеньках перед входом. Отец тем временем постучал в дверь массивным кольцом и, не дождавшись ответа, дернул ручку и зашел внутрь. Запах пыли и старой мебели Крис ощутил уже на пороге. Пройдя за родителями, он увидел тускло освещённый зал, где слева и справа симметрично расположились две лестницы, сходящиеся наверху. Они вели на второй этаж. Влево и вправо от зала расходились коридоры. Под потолком висел пустой канделябр, на котором поблескивали нити паутины. А свет шёл из пары окон. Вечером комнату должно быть освещали простые электрические торшеры, что стояли вдоль стен. Торшеры явно выбивались из окружения. Что бы ни говорил отец про семейную реликвию и гордость, а Крис всё-таки счел дом жутковатым и снаружи и внутри. Неудивительно, что с тётей Анной здесь творилось что-то неладное.

Наверху послышались глухие шаги. Вскоре на лестнице показалась худощавая женщина в бордовом платье чуть ниже колен. Её лицо, с заметными морщинами, было серовато-болезненного оттенка, но в нем еще читался след прежней утонченной красоты. Спустившись, Анна улыбнулась Крису и его родителям.

— Дорогие мои, Джуди, Ник. Наконец-то добрались, — радовалась она, заключая маму, а потом и папу в приветственные объятия. — Неужели это Кристофер? В последний раз я видела тебя, когда ты был совсем маленьким.

Крис улыбнулся в ответ, отводя глаза.

Родители вернулись к машине за чемоданами Криса, а тётя тем временем повела его по комнатам первого этажа.

— Вот здесь западное крыло. Я сплю тут, — она распахнула дверь обжитой комнатки в бежевых тонах, где стояла аккуратно убранная кровать. По полкам лежала домашняя утварь — каждая вещь на своем месте. На подоконнике царственно расположился радиоприемник в дорогом деревянном корпусе.

— Дальше по коридору есть ещё комната, но туда лучше не входить без надобности. Там у меня приёмная, на всякий случай, — тётя махнула рукой в сторону конца коридора.

В восточном крыле была кухня с плитой и бесчисленными шкафчиками, а ещё столовая, где посередине стоял непомерно большой для одинокой женщины обеденный стол.

По пути на второй этаж тётя рассказывала о доме:

— Внизу две жилые комнаты и зал со столовой. Ещё четыре спальни наверху. И пять гостиных и два рабочих кабинета. Это не считая ванной комнаты, кладовок и чердака. Я одна за всем этим добром ухаживать, конечно, не могу. Так, только пару комнат берегу для гостей на втором этаже. К остальным годами никто не притрагивался.

Она открыла ближайшую к лестнице дверь. За ней была приготовленная спальня. Комната выглядела девчачьей: с фарфоровыми куклами на полке справа от окна, покрывалом в рюшах и цветочным рисунком на стенах. У изголовья кровати стоял стол. Свет мягко лился из окна на столешницу. Он проникал сквозь кружевную занавеску, оставаясь на лакированной поверхности причудливыми пятнами, похожими на вырезанные из бумаги снежинки. Из приоткрытой рамы в комнату заглядывал ветерок, качавший занавеску. Вместе с ней и свет дрожал на ветру. Кровать оказалась толстенной, с упругими пружинами внутри матраса. Крис присел на нее и покачался. Было ощущение, будто он отталкивается от воздушного облака.

— Ну, как тебе здесь? Ничего? Это хорошая комната. Здесь светло, уютно, и вид из окна шикарный. Просыпаешься и перед тобой поле и лес, а не кладбище, как на восточной стороне.

— Да, всё отлично, спасибо. А там что, правда, настоящее кладбище за домом?

— Ну да, — рассмеялась тётя, — настоящее. Фамильное. Там хоронили умерших здесь Андерсонов. Было время, когда Андерсоны могли себе позволить содержать всё это добро. Теперь же за всем не уследишь. И дом, и кладбище постепенно разрушаются. Могилы ещё и вид портят. Вырыть бы пруд на месте всех этих склепов. Но боюсь, тогда покойники меня совсем одолеют. Не потерпят такой наглости.

По спине Криса побежали мурашки от мыслей, что тётю здесь и правда одолевают покойники. Он не знал, верить ли ей. Может, отец прав, и она просто страдает тут от скуки?

— А чем вы здесь занимаетесь? Такой большой дом, разве тут не одиноко? — спросил он.

— Бывает тоскливо порой, но за делами не замечаешь. Чтобы порядок был, приходится с самого утра хозяйством заниматься. Мне бы маленький домик, а не такую махину. А так, то уборка, то сад, то в город вызовут. Я хотя и на пенсии, а всё ещё доктор. По женской части. Больница отсюда далеко. Кроме меня в округе нет женских докторов. Случается, что девушкам срок рожать подходит раньше времени, а до больницы уже некогда ехать — ко мне идут. Конечно, лучше всего, когда гости приезжают. С Фрэнком вот я насмеялась на год вперед! Уж такой он весельчак, я не могу! А теперь ты вот приехал. Так и живу. Дом ведь не продашь: нужно согласие всех наследников, а их, кроме твоего отца и меня, еще четверо. И все хотят когда-нибудь раскопать историю семьи, восстановить родословную. Все хотят, но никто не торопится. У каждого свои заботы.

— Папа как раз говорил, что хочет сделать то ли книгу, то ли альбом, где будет вся история рода. Он даже начал собирать кое-какие фотографии...

— Конечно, прежде чем продавать, они хотят поиграть в летописцев. А мне надоело возиться в пыли. Знали бы они, чего стоит привести в божеский вид даже те пару комнат, в которых я обитаю, да коридор. Вот ещё не хватало лезть на чердак и копаться в рухляди, выискивать записи о том, как наш покойный прапрадед подстрелил лисицу на охоте или как троюродный дядя сбежал от своей озверевшей жены. Если Нику это надо, то пусть приезжает и копается. Но я туда ни ногой. Столько старья тут перевидала, а толку-то. Я думаю, что мёртвым самое место там, где они есть — в могиле. И нечего их тревожить. Счастливым ты не станешь, оттого что узнаешь, как твой прадед испустил дух, объевшись поганок, уж поверь.

Разговор прервали родители, вернувшиеся с вещами Криса: кожаным чемоданом и школьной сумкой, наглухо забитой книгами.

— Вот и на месте, — сказал отец, — говори сразу, куда поставить чемодан. Потом не таскай его один.

Крис указал на промежуток пола между кроватью и шкафом, который не был укрыт красно-белым узорчатым ковром как остальная комната.

— Ничего так комната тебе досталась, светлая. Только слишком девчоночья. Жаль, столько хороших комнат теперь совсем заброшены, — продолжал отец.

— Ой, Ник, тебе не угодишь. Знал бы, сколько трудов я сюда угрохала — молчал бы. А лучше сказал бы «спасибо». Или сам приезжай сюда, будешь следить, чтоб ни один угол паутиной не зарос, — слова отдавали застарелой обидой.

— Анна, извини нас, — поспешила сгладить обстановку мама, — мы понимаем, сколько всего ты делаешь, чтобы сохранить память о семье. И Ник, конечно, это ценит. Он благодарен. Но у него столько работы, что позаботиться об особняке руки не доходят.

Крис поймал взгляд отца. Не очень-то благодарный. Но он знал, что в такие моменты мама умеет свести на нет мелкие разногласия, а отец тем временем может не сотрясать воздух зря. Такие мелочи как расстроенные чувства тёти Анны, по убеждению матери, не должны касаться главы семьи. С чем глава семьи, в общем-то, был солидарен.

— Спасибо, хоть ты понимаешь. Ладно, не будем об этом, — смягчилась Анна, — сегодня вы мои дорогие гости. Пойдемте лучше к столу.

Крис привык к мелким колкостям отца. Они никогда не перерастали во что-то большее. Скандалов в семье не было. Родители Криса — простые приличные люди, которые исправно платят налоги и вовремя совершают ежегодный осмотр у врача. Они поженились как раз тогда, когда следует жениться приличным людям: сразу после окончания университета. После свадьбы у них родился Крис. Отец учился на дантиста. И едва начав практиковать, заработал себе кое-какую репутацию. Он работал в частной клинике, где вырос от ассистента до ведущего врача-дантиста, чем был страшно доволен. Работа его успокаивала. Там он чувствовал твердую почву под ногами, знал, что чего-то стоит. Ему всегда очень не хватало этого знания. И всякий раз, когда была возможность, он искал тому подтверждение. Отец искренне переживал, что некогда богатый род Андерсонов окончательно обеднел к началу столетия. Земли, которые из покон веков принадлежали семье и приносили доход, теперь были распроданы. От богатого и знатного рода остался лишь ветхий особняк. Тем не менее благородное происхождение, как ореол чистоты, окружало отца. Но обнищание семьи лежало на нём угрюмой тенью. Он любил вечерами сидеть над толстыми альбомами в кожаных переплётах, перебирая старые фотографии и газетные вырезки. Отец собирался когда-нибудь лично восстановить и задокументировать историю Андерсонов и заодно пролить свет на то, как жили предки. Крис, когда был совсем маленьким, любил иногда по вечерам забираться на колени отца, пока тот вырезал очередную картинку из газеты в тёплом убаюкивающем свете настольной лампы. Сонными глазами он смотрел на черно-белые страницы и прижимался к отцовской груди, уплывая в мягкий уютный сон.

После трапезы напряжение испарилось. Разговоры велись только о том, что родители вот-вот уедут из серой Англии и будут дышать бризами Лазурного Берега, растянувшись на шезлонгах. В мыслях мама уже была там, в Ницце. И только Крис, сам того не желая, не давал ей окончательно забыться в предвкушении роскоши и солнечных ванн. Когда Крис пытался как-то поддержать разговор, она принимала виноватый вид, словно без спроса съела кусок чужого десерта.

Мама Криса до замужества училась на лингвистическом факультете. К языкам у неё была особая природная предрасположенность. Со словами она заигрывала, наслаждалась ими, как лёгкой веселой песенкой. Мама не была человеком науки. Ей просто нравился изящный французский выговор, нравилось разгадывать как головоломку новые ещё незнакомые фразы. Она могла не знать точное значение слов, могла забыть все правила, по которым строятся предложения, но всё равно схватывала смысл. Французский прочно вошел в её жизнь. На книжных полках толпились пухлые словари, брошюры и просто книги на этом языке. Книги вообще занимали особое место среди её интересов. В зале, в гостиной, в спальнях — везде им было отведено по внушительному шкафу. Поэтому Крис с раннего детства тянулся к ним вслед за мамой. Непрерывные болезни Криса приковали её к городской квартире. Но мама не унывала. Она отважно оберегала сына от недугов, а заодно занималась его домашним обучением, пока он пропускал школу.

Последние её слова, прежде чем форд увез их прочь, были полны невысказанных извинений:

— Ах, милый, мы вернемся так быстро, что ты и заскучать не успеешь, — ободряла она скорее себя, чем Криса.

— Не волнуйся, мне здесь уже нравится. Я давно хотел пожить где-нибудь ещё, кроме дома, — Крису не хотелось, чтобы мама переживала.

— Но ведь побывать в Ницце тебе хотелось бы больше, правда? Я бы с радостью взяла тебя с собой. Но билеты только на двоих, и это наша годовщина, а мы так давно мечтали...

— Да, я знаю. И то, что врач рекомендовал мне воздержаться от долгих поездок и перемены климата тоже знаю.

— Хватит, Джуди, он уже не ребенок, — отец положил маме руку на плечо, — пора ему побыть самостоятельным. Анна будет рядом.

Попрощавшись, родители уехали, взяв с Криса обещание: не гулять одному далеко, не перенапрягаться и звонить им в отель, если вдруг он почувствует недомогание. Пообещать это было несложно. Тётя Анна в свою очередь получила мешок лекарств, инструкции о том, как останавливать кровь из носа или сбивать температуру и неспокойное пожелание хорошо провести время.

Сначала на парня нахлынула тоска. Но потом, глядя на удаляющуюся черную машину, Крис почувствовал что-то необыкновенное. Его пронзила мысль, что никогда ещё он не был так свободен, как сейчас. Новое место будоражило воображение. Мох, облепивший серые каменные глыбы, скрипучие двери, строгие портреты на стенах и настоящее кладбище на заднем дворе — всё пахло плесенью и парафином, но Крис решил, что это запах тайн и приключений. Ему не терпелось всё исследовать. И, быть может, найти нечто будоражащее кровь. Как книжные герои — путешественники и исследователи — находили клады в гробнице или отпечатки лап мифического чудища в глубинах горных пещер. Их мир бурлил и манил за собой. Он очаровывал Криса. Но никогда еще не подбирался так близко. Дух неизведанного дышал в затылок, ощущение приключений приглашало в свои опасные лапы.

Правда, восторг быстро прошел. Опомнившись, Крис улыбнулся своим детским фантазиям. Слабое здоровье не позволит ему задержаться лишний час на улице. Повезёт, если он вообще не проваляется с температурой в ближайшие пару недель. А если он зайдет в неубранную часть дома, то наверняка тут же задохнется от пыли и каких-нибудь особенно зловредных микробов, сохранившихся со времен прадеда, что объелся поганок.

— Ну, чем хочешь заняться? — спросила тётя Анна, стоя у каменной ограды.

— Кажется, мне лучше вообще из дома не выходить, иначе заболею. Только хлопот доставлю, — ответил Крис, хриплым слабеющим голосом.

— Ладно тебе! Делай, что нравится, раз ты здесь. Только разбирать хлам меня не проси, — с улыбкой говорила она, — конечно, веселого тут мало, да и детей в округе нет. Но сам себя в комнатах не запирай. Зачахнешь, если будешь сидеть в четырех стенах.

Крис оживился.

— Вообще-то я очень хочу посмотреть на кладбище. И все комнаты в доме тоже. Можно?

— Конечно. Вот этого я и ждала. Пойдем прогуляемся до кладбища, пока не стемнело, я сперва покажу тебе его сама. Идёт?

Она зашла во двор. Бордовое платье развевалось на ней как путеводный флаг. Крис шёл туда, куда он указывал. Сначала к грядке белых роз по правую сторону от особняка и к колодцу, выложенному камнем. Потом дальше по брусчатой дорожке, на задний двор, где рядами росли яблони. Деревья скрывали кованую калитку — выход к поляне, через которую проходила тропинка к кладбищу.

— Не так уж оно и близко, — заметил Крис, — я думал, сразу за домом будут могилы.

— Из дома делать склеп, к счастью, никто не захотел. Хоронить покойников прямо во дворе — разве не жутко?

Шаги тонули в траве. Сладкий цветочный воздух играл с волосами Криса, раскидывая их по лбу. Тропинка привела к кладбищу и утекла под его резные ворота. На них не было замков, разве они тут кому-то нужны? Люди поблизости не ходили. Только шелест вересковой пустоши и гул ветра нарушали тишину.

За воротами обитали ангелы. Маленькие ангелочки и внушительные крылатые девы с арфами. Все из гранита и мрамора. Они провожали Криса и тётю Анну пустыми зазеленевшими от времени глазами. Казалось, они только что жили своей потусторонней жизнью, танцуя на ковре из плюща, но застыли и притворились камнями, едва заслышав шаги чужаков. Тут были и прямоугольные могилы в виде большого булыжника-сундука, и простые скромные надгробия, и кресты. Кое-где их затопили болотца вьюнков и жухлой травы. Словом, целый мертвый каменный городок. Вдоль тропинки стояло несколько скамеек. Крис не понял, для кого они: для покойников, для живых, или для каменных ангелов. Тётя Анна села на одну из них, приглашая присесть и Криса. Тогда он решил, что это всё-таки лавочки мертвецов. Даже мёртвые иногда принимают гостей.

Каменное сиденье холодило кожу сквозь одежду. Если солнце и грело скамью весь день, то она не впитала и капли его тепла. Вместо этого камень поглощал из земли сырую прохладу, копошенье червей и скрежет чьих-то тлеющих костей. Крис провел рукой по шершавому подлокотнику. Подушечки пальцев тут же замерзли. Он потер их об ладонь, чтобы отогреть. Перед глазами были могилы с неразборчивыми надписями. Точнее, слабое от чтения зрение не позволяло Крису разглядеть их.

— Все наши предки здесь. Надо иногда их навещать, иначе совсем озвереют от тоски. Не дадут спать ночами, будут шуметь и требовать внимания, — говорила тётя Анна спокойным голосом. От этого её слова показались Крису какими-то потусторонне-безумными.

— А они шумят? И в самом деле, не дают спать?

— Ещё как. По ночам иногда слышу топ-топ, скрип-скрип. Бывает, успокоятся на время, но потом опять приходят. Ник говорит, что я спятила. Я и сама так думала, когда это только начиналось. Но теперь уже привыкла. Чувствую, что в доме кто-то есть, кроме меня. А потом Дэйзи, её не обманешь: бывает лежит, а потом как подскочит, как зашипит куда-то в темноту, — рассказывала Анна.

— Дэйзи?

— Да, кошка. А ты думал, почему мыши еще не съели этот особняк вместе со мной и со всем барахлом? Это Дэйзи тут всё спасает. И прогоняет духов, — улыбалась тётя.

— А вы сами их не видели?

— Нет. На то они и духи, чтобы оставаться невидимыми.

У Криса побежали мурашки по спине то ли от того, что потянуло вечерней прохладой, то ли от блеска в глазах женщины, сидящей рядом. Тётя Анна как будто рассказывала неразумному дитю пугалку про монстров из-под кровати, лишь бы поиграть с наивным доверчивым воображением. Только она не шутила. И оставалась довольна тем, что её слова воспринимают всерьёз. Наверняка, с отцом так бы не вышло. Но Крис хотел ей верить. Хотя бы, потому что жаждал прикоснуться к неизведанному, несмотря на страх, болезнь или чье-то недоверие.

— Темнеет. Ну, как? Хочешь ещё посидеть или хватит на сегодня? — спросила тётя Анна, зевая.

— Да, пойдемте. Я приду сюда потом ещё. Можно?

— Ну конечно. Тут больше и посмотреть не на что, — ответила тётя, поднимаясь со скамьи. — А ты наверно тоже захотел в летописцы? Может, и правда утрешь нос своему отцу — сам соберёшь родословную.

— Это вряд ли, — Крис слабо улыбнулся. Он не стал рассказывать, что желает чего-нибудь более захватывающего, чем просто семейная история. Не хотел звучать как ребенок.

Они с тётей вернулись в дом. Света ламп было мало, поэтому лестницы, портьеры и комоды окрасились тусклым коричневым цветом. В спальне было свежо и уютно. Пушистое одеяло и прикроватный ночник приглашали в свои сонные объятия. Комната была хороша. Куклы и розовые тона ничуть её не портили. Крис растянулся с книгой на перине и сам не заметил, как заснул.

Ничего необычного за ночь он не услышал, и тётя за завтраком не говорила о призраках — на этот раз её интересовали последние новости сельского хозяйства, о которых вещал диктор в утренней радиопрограмме. Крис в них ничего не смыслил. Его распирало желание погулять ещё раз вокруг дома и до кладбища, но уже одному. Чего он не мог позволить себе раньше, под присмотром родителей. На многое он не рассчитывал, достаточно было подышать свободой и вообразить себя не Кристофером Андерсоном, а кем-нибудь из героев книг Жюля Верна, и жизнь уже преображалась.

Защитившись шарфом от коварного ветра, грозившего неделями простуды, Крис прогулялся по тропинкам вокруг особняка. Там за воротами росли вязы и сиреневые полевые цветы. Но смотреть было особенно не на что. Осеннее солнце пригревало, а шарф колол шею, но Крис оставил его на месте, продолжая путь. Он прошел по дороге, по которой приехал с родителями, чтобы посмотреть, далеко ли отсюда другие дома. Но быстро выдохся и повернул обратно, так ничего не разглядев за густой желто-оранжевой кроной деревьев. Подходя к дому, он заметил человека перед воротами особняка. Это была не тётя Анна — силуэт был явно тоньше. Тогда Крис принял его за почтальона или одного из местных жителей. Человек почему-то смотрел на Криса и ждал, пока тот подойдет ближе. Несколько шагов — и стало понятно, что это парень не старше него. Соломенного цвета волосы были растрёпаны как после сна, руки утонули в карманах коричневых поношенных штанов, а зубы сжимали колосок, из тех, что росли на поле за домом.

— А ты ещё кто? — злобно сказал парень, глядя Крису прямо в глаза, — катился бы отсюда ко всем чертям! Здесь моя территория, ясно?

— А? — не понял Крис и оглянулся. Таких грубых слов в свою сторону он не слышал никогда, поэтому не поверил, что парень обратился к нему, а не к стоящему у него за спиной негодяю. — Ты это мне? Я Кристофер, приехал погостить к тёте Анне. Здесь наш особняк, поэтому я не мог нарушить ничьих границ. А если нарушил, то это случайность.

Как только Крис заговорил, парень изменился в лице. Брови у него поползли на лоб, а травинка выпала изо рта.

— Кто ты такой? — медленно проговорил он каждое слово по отдельности. Он уже выглядел не дерзким, а ошарашенным, словно перед ним явилось приведение в виде Криса.

— Меня зовут Кристофер Андерсон, я племянник Анны Андерсон. Тётя живёт в этом доме, — Крис указал на особняк за спиной парня, — что-то не так?

На него всё ещё смотрела пара ошарашенных глаз. Хотя причин на то не было, разве что Крис не заметил, как у него на голове сию секунду выросли огромные рога или что-то вроде этого. Рука машинально провела по волосам, но они лежали гладко, как всегда.

— Так не бывает! — выпалил парень. После чего развернулся и побежал прочь.

— Ты меня знаешь? — прокричал вдогонку Крис, но было поздно.

Парень уже обогнул ворота и скрылся где-то на пустоши. Крис попытался догнать его или хотя бы проследить, куда он побежал. Ведь за особняком не было места, чтобы скрыться. Но слабые ноги еле-еле несли Криса. А трава и вовсе замедлила его до скорости старика на утренней пробежке. И всё что увидел Крис там, где по его соображениям должен был скрываться парень — это пустое вересковое поле с островками кустов, редкими деревьями и кладбищем вдалеке. «Как же медленно я бегаю», — сокрушался Крис. Он обошел ещё раз все тропинки, но парня не было и следа. Единственное что ему осталось: вернуться в особняк и расспросить у тёти Анны о странном молодом человеке. Она не могла не знать о таком наглеце, который ошивался прямо тут, под окнами.