Снова и снова.

Глава 16.

Давая оценку политическому курсу, следует рассматривать результаты, которые будут достигнуты, а не средства, которые потребуются.
Никколо Макиавелли

***

Том Марволо Риддл.

Темный Лорд Волдеморт.

Маркус Аврелий Верус.

Честно говоря, он часто ощущал некую обособленность от всех этих имен. В течение многих десятков лет он охотно говорил о себе — причем, с гордостью — как о Темном Лорде Волдеморте, но это время прошло, и теперь он ощущал исключительную неприязнь к этому имени. Конечно, он никогда и ни перед кем этого не признает. Его по-прежнему звали этим именем его последователи, которых он недавно собрал для того, чтобы они помогли ему в проведении некоторых политических махинаций, но они никогда не произносили это имя вслух, так что, по-хорошему, это не имело особого значения. Его все еще вполне устраивал титул Темного Лорда, но прозвище «Волдеморт» являлось порождением его юношеского высокомерия — того самого высокомерия, что привело его к созданию крестражей и впоследствии к окончательной потере рассудка, самообладания и разумной осторожности.

Ему совершенно не нравились чувства вины и стыда, и он решительно отказывался признавать, что способен их испытывать, хотя на самом деле он испытывал их прямо в данный конкретный момент. На него даже порой накатывало слезливое раскаяние, и этим вечером он ощущал, что вновь близок к нему.

Не смотря на отвращение, которое он теперь питал к самому себе за все те ошибки, что совершил, главным образом когда носил имя Волдеморт, он все еще ненавидел имя Том гораздо сильнее.

Но… он на удивление быстро привыкал к имени Марволо.

Прежде он никогда активно не использовал свое второе имя в качестве обращения к самому себе, и теперь ему казалось, будто он начинал все с чистого листа, сохраняя при этом память о том, кем он когда-то был и откуда пришел, а не скрывая, как нечто постыдное.

Никто, конечно же, этого никогда не поймет. Никто, кроме Гарри, который понимал его лучше, чем кто-либо и когда-либо. Изначально это сильно выбивало его из колеи. Заставляло чувствовать себя уязвимым и незащищенным. Осознание того, что посторонний человек знал о нем так много — о его прошлом, о его наследии, о его слабостях — приводило в ужас.