Незаметно и как-то фантомно пролетают два месяца. Время будто огибает вечно держащихся за руки альфу и омегу; они — как аксиома, как константа, неколебимая и вечная, как скала, которую времени разрушить не дано. Чёрное и белое, Инь и Ян; две противоположности, идеально сочетающиеся между собой, противоречивые, но создающие гармонию, такие разные, но одновременно очень похожие.
Уже несколько недель назад Чонгук забрал всё необходимое из своей полупустой как будто нежилой квартиры и переехал жить к Юнги. Это было их совместным решением: обычно, конечно, омега переезжает к альфе, но разве у этих двоих что-то может быть обычным? Конечно, нет. И теперь каждое утро они продолжают где-то внутри удивляться совершенно обыденным вещам: двум зубным щёткам в ванной, тому, что надо готовить две порции завтрака, тому, что одежды и обуви вдруг стало в два раза больше. Юнги медленно привыкает к лежащим в их спальне гантелям, а Чонгук — к наваленной кучей на столик в ванной косметике. Они принимают друг друга, не пытаются изменить партнёра или себя, ведь тогда они нарушат установленное молчаливое согласие, нерушимое, скрепляющее собой их маленький светлый мирок. Теперь они никогда не будут просто рядом; они навсегда вместе, держатся за руки, делятся энергией друг с другом. Иногда, чтобы сказать что-то, им даже не приходится использовать слова — хватает лишь взгляда; иногда, когда Чонгук начинает говорить, Юнги заканчивает фразу за него. Такое взаимопонимание не могло бы быть достигнуто, если бы они сразу начали встречаться; и теперь Чонгук, оглядываясь на полные боли прошедшие годы, ощущает, что его переполняет благодарность. Они живут друг другом, сливаются в одно, используют прикосновения вместо слов — и Чонгук думает: ведь так обычно описывают любовь, да? Да.
А Чимин начал встречаться с Тэхёном. Омега всё время открывает для себя что-то новое, постепенно избавляется от такого привычного притворства; альфа не сдаётся никогда, согревает Тэхёна своим теплом, даже если тот не хочет, накрывает обиженные губы своими, даже если тот отворачивается, даже если делает вид, что ему это не надо. Чимин всё понимает слишком хорошо, чтобы потакать этим маленьким глупостям; он слишком боится упустить время, слишком ясно видит, как иногда стремится Тэхён вернуться к своему прошлому образу жизни. Но не отпускает; не отпустит никогда. Вечно будет Тэхён утыкаться носом в его шею, вдыхать успокаивающий запах, вечно будет Чимин крепко держать слабые, едва ли сопротивляющиеся руки Тэхёна в своих. Чимин не боится этого, казалось бы, совершенно нереального слова «вечность»; Тэхён не боится этого, казалось бы, до жути пугающего «никогда». И своим совершенно разным бесстрашием они похожи, они почти одинаковы; это противоположная отвага связала их даже крепче, чем они сами в силах представить. Ни один не понимает того, что чувствует; ни один не знает, можно ли это назвать любовью. Но они вместе. Они — одно. И только это каждый знает наверняка.
