Свет голубой Луны: Сияние звёзд

Глава 37

- Ты не подарила династии сына...

Эти слова эхом разносились в пустой комнате. Ей казалось, что они разносились, но все было в мыслях, так, так по-настоящему. Будто бы в самом деле.

Последние пару месяцев, находясь здесь, в Манисе, в ссылке, в бегах, спрятавшись в собственных покоях, боясь злого глаза, Гюль часто вспоминала давнюю беседу с Ниисой.

Здесь, в Манисе, она носила ребенка с опаской, не глядя на угрозу собственной жизни, лишь бы подарить его, дитя миру явить. Долгожданное, любимое, самое дорогое. Айгюль притворялась больной, пряталась, боялась каждой тени, скрывала живот, а Мехмет избавлял мир от свидетелей сего чуда, что узрели. Жестоко, беспощадно, никого не щадя, ни мужчин, ни женщин. Его клинок не знал жалости, а глаза слез. Сухим было око его, когда смотрел он на то, как багрилась земля, как густые капли пачкали камни и травы, как марали одежды его шелка. Считал он, что прав был, ведь только так тайну священную Мехмет может сберечь. Лишь кровью окутав, в смерть запеленав, он укроет, спасет и спрячет еще не рожденное дитя. Любил он уже ребенка этого, так же как и сама госпожа его. И вместе с ней не переживет, если вдруг судьба вновь сыграет с ними в страшную игру. Так долго она ждала его, так долго Гюль желала, молила Аллаха, рыдала и, наконец, получила ребенка. И неважно уже, девочка или мальчик, главное - живой. Не убитый, не отравленный... Живой! Дышащий здесь и сейчас, теплый в ее тонких руках, кричащий...

- Ты не подарила династии сына, так можешь ли ты говорить о вечной любви Повелителя к тебе?

Могла и говорила. Айгюль была уверена в его любви и могла кричать об этом на каждом шагу, в каждом углу дворца.

Сейчас у Али было две фаворитки: одна с новорожденным сыном на руках, а другая с жизнью во чреве. Одна счастливица, коей не видел мир, а другая, словно небо, прекрасная.

Что бы между ними не было - не считала Хёнэ Гюль их своими соперницами. Не думала даже. Единственная, кого считала она опасным - Нииса. Маленькая раба, что Гюль собственными руками из объятий Аллаха вырвала. Спасла, накормила, дала испить воды, одела и пропустила по золотому пути, но чем ей ответили? Грязью. Не знала Нииса такого слова, как благодарность. Банальное уважение к человеку, что жизнь вторую ей подарил. Будто выбросила, вырвала из памяти. Сейчас ходила с гордо поднятой головой и не стеснялась гнусных слов своих, поганого языка.

- Сможешь через много лет, так же как и сейчас подойти к нему и утешить? Сможешь ли не просить дозволения войти к нему в покои, сможешь ли свободно дотронуться до его волос? Я госпожа этого дворца, я подарила империи наследника, а ты лишь женщина, что пришла, и что уйдет.

А ведь и правда ушла. Сбежала...

Все думают, вот, опозорила и себя и благородного супруга-правителя. Глупая Гюль, совсем глупая. Но ведь знала она, останься в Топкапы, тогда погибнет дитя, не родится...

Заставила себя на глупость идти, сыграть дуру, посмела пошатнуть их с Али любовь, вынудила его прогнать свою Хасеки, а теперь сидит здесь и прячется. С улыбкой на лице и слезами на глазах - прячется. В дешевых тряпках укутавшись - прячется. С противоядиями и кинжалом в руках - прячется...

Кинула Эмине и ее приспешницам в ноги свою гордость, спрятала глубоко свою любовь, скрыв чувства и слезы - ушла. Как проигравший игрок - ушла. Как поверженная женщина, опустив голову, ушла...

Жила воспоминаниями, месяцами думала, размышляла, в ожидании, чем угодно занимала себя, лишь бы забыться.
Она сидела и размышляла, все вспоминала грязные слова Ниисы, что с каждым днем причиняли ей больше боли, как двери в ее комнаты отворились. Впервые, без дозволения, без поклона в покои ворвался Мехмет. Взволнованный, он подскочил к своей госпоже и только когда встал рядом, склонился. В руках своих дрожащих ага письмо держал, но почему-то отдавать его Султанше не спешил.

- Из столицы впервые за долгое время прибыли вести, Султанша.

Не смотрел евнух на госпожу свою. Всем вниманием его завладело бумажное послание.

- Эсра, наконец, ответила? Не томи, Мехмет.

Даже после этого ага не спешил потягивать в руки Айгюль письмо.

- Госпожа, не Эсра-хатун это, - в его лице выражалось непонимание. - Печать, - сказал он, и губы его дрожали. - Печать члена династии и... - замешкался он. - Управляющей гарема.

- Эмине? - тихо произнесла Гюль.

Мехмет молчал и еще сильнее сжимал в руках бумагу.

Вот и пришла смерть его. Зачем этой гнусной женщине снова писать сюда, не ему, а госпоже его. Только для того, чтобы рассказать всю правду о его предательстве. Рассказать, не стыдясь, как о собственной победе, чтобы еще глубже втоптать Айгюль в грязь.

- Дай же его мне, наконец.

Все молчал он.

- Мехмет, - громче произнесла девушка, чем вывела агу из ступора.

Отдал и вновь замер, боясь дышать. Он прежде не думал, что Эмине так поступит. Эта змея еще хуже, чем Мехмет мог предположить. Сейчас, когда Гюль находится на самом краю, именно сейчас эта женщина решила толкнуть ее вниз, рассказав об его предательстве.

Сердце бешено билось, но дыхания совсем не было. Те секунды, пока Гюль брала письмо в свои руки и глядела на печать, казались, длились вечность. Евнух все ждал, вот-вот она откроет послание, прочтет, а после поднимет на него глаза, полные слез. Ничего не скажет, только посмотрит с болью, а потом и с отвращением. Так же молча укажет на дверь, и он выйдет из ее комнат навсегда. Больше никогда вновь не зайдет к ней в покои, не увидит лица ее, больше никогда...

- Неужели, - вдруг начала она и Мехмет заметил, что бумага в ее руках все еще цела. - Добродетельная госпожа сжалилась над нами, Мехмет? - Айгюль неожиданно слабо улыбнулась.
- Не могу знать, Султанша, - вот ему было не до смеха.
- Не будь таким серьезным, - голос ее стал легким, легче пера птицы. - Хоть я и должна отнестись к этому письму с опаской - я этого не делаю. Это, - она приподняла руку с письмом чуть вверх. - Единственное, чему меня удостоили за последнее время, - Хасеки выдохнула. - Это совсем не плохо, даже если там плохие вести. Пока я не прочла и пока ты не знаешь, о чем там написано, мы должны быть рады хоть чему-то, понял?

Евнух, слегка улыбнувшись, закивал, а у самого голос в голове кричал. Просил остановить ее, просил не читать. Умолял вырвать бумагу из рук и в пламя кинуть, чтобы в пепел она обратилась.

Тонкими пальцами Гюль сорвала династийную печать и небрежно кинула на столик, что стоял рядом. Мехмет не смотрел, он слышал, как девушка медленно разворачивала бумагу, а после - притихла.

Тишина длилась всего пару секунд, как внезапно, Айгюль разразилась хохотом. Евнух в недоумении поднял на нее глаза, как она произнесла:
- Умница! - казалось, ее глаза блестели от слез. - Умница, Айше!

Мехмет опешил.

- Немедленно готовь лошадь, Мехмет!
- Госпожа, но как же вы в таком положении сядете на лошадь? - евнух покосился на выпирающий из под платья живот.

А она и забыла. Прочитав написанные Айше строки, забыла. Узрела правду, что скрывала от нее вся столица. Али. Ее Али умирает. Без нее, один, без поддержки, без любви...

Как Эмине могла не сказать ей?

В каких бы не были они отношениях, она обязана была сказать ей, написать хоть пару слов, поставить в известность. Но даже этого добродетельная госпожа не сделала. Ничего не сделала. Ни ради семьи, ни ради ослабевшего брата, лишь для себя самой.

- Ладно, - девушка опустила голову. - Как бы тогда сделать? - спросила она у аги, но поняв, что тот ей ничего не ответит, не стала выжидающе смотреть на него. - Тогда поступим так, - Гюль специально обратила на себя внимание Мехмета, сегодня он вел себя странно. То стоял, точно статуя, то дрожал, словно гладь воды. Голос его без причины становился тоньше обычного, а иногда и дрожал. - Найди самую легкую повозку, без украшений и подобного, не надо этого, лишнее. Также найди двух или трех лошадей, да таких сильных, чтобы нам не пришлось останавливаться всю дорогу, понял?

Она почему-то сделалась серьёзной. Лицо совсем разгладилось, а с глаз исчез звездный блеск. Руки ее все еще держали бумагу, что была исписана красивым почерком Айше Султан.

- Вот это, - Айгюль указала на письмо. - И это, - теперь Хасеки показала на сорванную печать. - Храни, как самое дорогое сокровище. Не спускай с глаз своих и с рук своих. Потеряешь и я, и ты - в миг головы лишимся, понял?

Мехмет-ага яростно закивал и уже медленно отходил в сторону дверей, чтобы выйти и тут же приступить к исполнению приказа своей госпожи. Как она вдруг резко встала с кровати и подошла к зеркалу, пару минут глядела на свое собственное отражение, смотрела в свои собственные глаза и, нахмурившись, произнесла:
- Будь скоро готов, мы возвращаемся во дворец!