Предрассветные сумерки

Часть 6. Рейна Далтон

Все три дня стая и племя кормило меня своей кровью, пытаясь вытащить с того света. Они приходили ко мне справиться о моем самочувствии, они все так волновались за меня, они очень тяжело переживали и боялись, что я обращусь в вампира. Каллены тоже проявляли постоянную заботу, Карлайл вообще все три свободных дня после дежурства в больнице провел у меня, и потом приезжал несколько раз проведать, Эсме была раза три, Розали тоже все три дня навещала меня, и даже Элис, Джаспер и Эммет не погнушались посетить квилетскую территорию, чтобы повидать меня.
За это время я поняла, сколько у меня друзей, я была счастлива тем, что у меня очень большая и заботливая семья, я любила их всех и была им всем безмерно благодарна. Когда Карлайл вытащил трубку, и к вечеру я окрепла настолько, что смогла выйти на улицу, меня встретили с такой радостью, будто я выиграла олимпийские игры. В тот же вечер Сэм сделал мне на плече татуировку — такую же, как у них всех. Я теперь была не просто членом семьи, я окончательно прописалась в стае. А еще я поняла, что у меня теперь есть две самые близкие и дорогие подруги — Лея и Розали. Им было очень трудно мириться с присутствием друг друга, но ради меня они не стали ставить меня перед выбором. Это были самые классные девчонки, каких мне только приходилось встречать за свою жизнь, и я гордилась, что они были моими подругами. Немного огорчения доставил Эмбри. Я совершенно не хотела, чтобы этот чудесный человек переживал из-за меня, но изменить что-то было не в моей власти. Еще тогда, в день свадьбы Беллы и Эдварда, когда мы с ним сидели на берегу и разговаривали, я поняла, что с ним происходит. И раньше я слышала иногда его мысли, но они были еще редкими, поверхностными и не оформившимися. Но в ту ночь, когда мы сидели на поваленном стволе дерева у воды, он был настолько близко от меня, касаясь меня своим плечом и с трудом сдерживая себя от того, чтобы не обнять меня, я услышала, о чем он думает. Нет, он никогда не признался бы в этом ни мне, ни кому-либо другому, он боялся признаться в этом даже самому себе. Он считал это предательством по отношению к другу и кощунством по отношению к нашим с Джейком чувствам. Он никогда не позволил бы себе ни словом, ни делом встать между нами и попытаться заполучить меня. Это сидело глубоко внутри его очень порядочного и доброго сердца, и никогда бы не позволил он выйти этому наружу. Он считал это только своей проблемой и лишь размышлял, как ему с этим справиться. Почему именно тогда его мысли сформировались в четкий образ и стали яркими и сильными, я не знаю. Думаю, все это спровоцировало происшествие на свадьбе, ему было жаль меня, он осуждал Джейка и думал о том, что если бы я была с ним, он никогда бы не думал ни о ком, кроме меня. Просто тогда он провел со мной наедине слишком много времени, слишком близко ко мне, и пока мы разговаривали, мы слишком долго смотрели друг другу в глаза. А я уже начинала осознавать, что после моего обращения в Светлого Духа-Воина, как меня называли квилеты, у меня появился еще один дар, и был он не менее мощным и безотказным оружием, которое можно было использовать против кого угодно. Я вдруг обнаружила, что все, кто находится близко ко мне, чтобы слышать мой запах, чувствовать мое тепло, смотреть в мои глаза, вдруг начинали относиться ко мне, как к близкому, дорогому и любимому человеку. Я никогда не использовала его специально, и очень надеялась, что Каллены и квилеты приняли меня и были так расположены ко мне не только потому, что я, как Жан Батист Гренуй из «Парфюмера» Зюскинда, обладаю запахом Бога, чтобы каждый, уловив его, сходил с ума от всепоглощающей любви ко мне. Тогда, в ту ночь, я утеряла осторожность. Я была очень расстроена, и в тот момент, когда Эмбри, не отводя взгляда, смотрел в мои глаза, я не думала об опасности. Я думала о Джейке, о произошедшем на свадьбе, а Эмбри просто дал мне выговориться. Он с участием слушал меня, говорил утешительные и добрые слова, касался моей руки или плеча, и даже осмелился однажды убрать прядь волос, брошенную ветром на мое лицо, и когда я разула глаза от шор своих проблем, я поняла, что уже поздно. Но, несмотря на свои чувства ко мне, Эмбри очень не хотел, чтобы мы с Джейком поссорились и расстались, и не хотел он этого искренне, а не только на словах. Поэтому он и позвал меня на берег поговорить, чтобы успокоить, оправдать передо мной Джейка, а потом хотел поговорить и с Джейком, чтобы вправить ему мозги. Хотя вправлять было нечего. Я знала, что Джейк любит меня, но прошлого из души не выжечь каленым железом. Просто Джейкоб был слишком импульсивным и горячим, не всегда способным справиться со своей прямолинейностью. Он был прямодушен, для него не существовало нюансов. В его жизни было все либо черное, либо белое, и он не всегда видел черту, через которую иной раз переходить было недопустимо. Я понимала, что он больше не любит Беллу, что меня он любит гораздо сильнее, ярче и глубже, чем когда-то любил ее, и что против Эдварда и его семьи он уже не имеет почти ничего. Но нельзя было исключать и того момента, что его негативное отношение к вампирам для него после превращения было не то, чтобы естественным, это было его прямое предназначение — уничтожать и ненавидеть их на уровне подсознания и инстинктов. Он честно старался, но смирить свое естество было для него трудно, практически невозможно, как невозможно хищника заставить питаться травой. Может быть, и я была не права, что психанула из-за этого, мне просто стало обидно, что он никак ни научится не лезть не в свое дело, относиться спокойно к вампирам, оставить Беллу в покое и вообще перестать думать о ней. И это было моей ошибкой — после того, кем стала я, кем стал он, кем стали все Каллены и молодые квилеты, в какой мир мы все погрузились безвозвратно, мне давно пора было понять, что никто из нас не имел больше права на обиду. Многие вещи теперь, которые происходили с нами и которые мы делали, были продиктованы необходимостью выживания или нашим предназначением. И если в прошлой жизни мы могли сами за себя решать, можем мы быть такими или нет, то теперь у нас не было выбора, мы должны были быть такими, какими нас сделала судьба. И, по прошествии времени, пока я лежала в кровати и купалась в заботе моего волка, я поняла одну вещь. Джейка невозможно было заставить искренне любить вампиров и доверять им безоговорочно, забыть Беллу и никогда больше не общаться даже как с другом, научиться вести себя хладнокровно, как английская королева, скрывать свои чувства, перестать быть борцом за справедливость и защитником слабых… Он такой, и его не изменить. Да и зачем менять? Истинная любовь заключается в том, что ты принимаешь любимого таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками, со всеми его странностями и прелестями. А перевоспитывать, дрессировать и ломать под себя глупо и нечестно. Или ты любишь его таким, какой он есть, или, если тебя что-то не устраивает, отпусти его и ищи того, кто будет устраивать тебя полностью. Он был вот такой — горячий, безрассудный, вспыльчивый, кидался всем на помощь, даже если его об этом и не просили, бескомпромиссный, но, в то же время, очень заботливый, нежный, светлый, благородный, искренний, открытый, бескорыстный, бесстрашный и честный, и я полюбила его таким. А он полюбил меня, и при этом совершенно не стремился переделать меня под себя. Он просто безоговорочно принимал меня такой, какая я есть. Со всеми моими способностями, с моей непонятной сущностью, с моими темными и светлыми сторонами, с моими тараканами и проблемами, так почему же я должна была требовать от него чего-то другого? Время, проведенное вместе после моей болезни, пошло нам обоим на пользу. Каждый из нас сделал для себя какие-то выводы, и от этого мы стали друг другу еще дороже. Джейк столкнулся с тем, что мог потерять меня, не как-то теоретически, а по-настоящему, потом я узнала, через какой ад переживаний и страхов ему пришлось пройти. Да и я, ощущая свое превращение, из последних сил старалась выкарабкаться на свет, и душа моя кровавыми слезами обливалась от страха. В принципе, я теряла после превращения только свой статус светлого Ангела, я превратилась бы в темного демона, и продолжила бы свое существование кровопийцы. Но я поняла, насколько сильно я люблю Джейка, его семью, его стаю, и что я могу потерять, если я обращусь в вампира. Да, Каллены чудесные, и они бы с радостью приняли меня в свою семью, но это означало бы, что я навсегда теряю Джейка и своих друзей волков. Я знала, как страдал бы Джейк, потеряв меня, и как страдала бы я, потеряв его. Я представляла, как мы, издалека глядя друг на друга по разные стороны границы, слышали бы боль наших сердец и мыслей, тянулись бы друг к другу всем сердцем, мучительно оттягивая миг, когда придется отвести глаза друг от друга, но волк должен был нести свою службу, а я убегать от его клыков.
Это я уже потом узнала, что Джейк, пройдя все семь кругов ада за те три дня, что смотрел, как я обращаюсь, переломил себя окончательно. Он был готов принять, любить меня и жить со мной бок обок, даже если бы я обратилась в совершенного вампира, что вообще представить даже невозможно — оборотень, предназначенный уничтожать вампиров, влюбленный в него до смерти. И тогда, стоило мне услышать все это, я решила для себя одно — что бы ни случилось, как бы Джейк ни вел себя и каким бы невоспитанным он ни выглядел среди интеллигентных и утонченных вампиров, я пойду за ним куда угодно. И пусть я лишусь таких прекрасных друзей в лице Калленов, но чтобы не провоцировать моего волка и не заставлять его постоянно переламывать себя, я готова быть только с ним, даже если мне придется отказаться от дружбы с вампирами. Думаю, Каллены бы поняли и простили меня. Прошел месяц. Мы с Джейком были неразлучны. Я уговорила мальчишек не бросать школу, и они пошли в десятый класс, а я возилась в гараже, чтобы подзаработать. Дела шли неплохо. Отец Джейка наладил сбыт отремонтированных машин через своего приятеля, и раз в две недели в нашу копилку падали деньги. На аэрографию ко мне стали приезжать даже из окрестных городишек — Бивера, Пидмонта, Хоквима и Секвима, и даже из Порт-Анджелеса. Пока Джейк, скуля и возмущаясь, сопротивляясь всеми фибрами души и делая слабые попытки отбрыкаться, отсиживал положенные часы в школе и потом дома готовил уроки, я по уши в масле и краске торчала в гараже и получала от этого удовольствие. Время от времени мы заглядывали к Калленам, иногда выбирались куда-нибудь, например в кино или погулять в город, как это делают обычные молодые люди. И после месяца совершенно безмятежного существования, когда, казалось бы, больше ничего не предвещало неприятностей и беспокойств, когда мы снова привыкли к спокойной, размеренной жизни, в которой мы находили свои маленькие удовольствия, Билли сказал, что ему звонил его друг шериф Чарли Свон. Как оказалось, Белла и Эдвард вернулись из свадебного путешествия, но Белла не выходит из дома Калленов и ему не позволяют увидеться с дочерью, поскольку она там подцепила какую-то тропическую заразную болезнь. Буквально за несколько дней перед этим мы сидели с Джейком в гараже, он уже закончил с уроками и помогал мне. Мы болтали о том и о сем, и разговор коснулся Беллиного превращения. Мы вдруг подумали о том, какую же историю Белла и Эдвард представят родителям Беллы и всем ее друзьям после того, как она станет вампиром? Джейк ставил на то, что Эдвард приедет убитый горем и скажет, что Белла утонула в океане, или придумает какую-нибудь катастрофу, причем Джейк был готов биться об заклад, что Каллены не остановятся даже перед тем, чтобы устроить настоящую авиакатастрофу, чтобы все выглядело правдоподобно, и что хоронить будут закрытый гроб. Я же думала, что скорее всего ничего подобного не случится. Белла с Эдвардом решили все сделать после того, как они якобы уедут учиться в Университет в Дартмут. А если уже все случилось, они придумают что-нибудь более прозаическое. Узнав о звонке шерифа Свона, Джейкоб конечно сразу же сказал отцу: — Па, ну понятно, какая там тропическая болезнь. Он обратил ее, и теперь они ее прячут. Честно говоря, я разочарован, я думал у них более богатая фантазия — байка про тропическую лихорадку для такого случая слабовата. Белла будет грызть все, что движется, гораздо дольше, чем лечится болезнь, и рано или поздно Чарли все равно захочет повидаться с дочерью и приедет к Калленам. Я думал, они придумают что-нибудь покруче, например, что она вообще погибла, чтобы отец никогда больше не увидел ее. — А у тебя наоборот слишком буйная фантазия, — рассердился Билли, — может, так было бы и правильнее, а ты не подумал о том, что придется пережить Чарли, если он узнает, что его дочь погибла? — Ну, рано или поздно ему все равно придется свыкнуться с тем, что он ее потерял, потому что она все равно не сможет с ним общаться, — пожал плечами Джейк. — Ну почему, Каллены же могут маскироваться и вполне комфортно чувствуют себя среди людей, если даже они ходили в школу, а Карлайл работает в больнице. И хоть люди и судачат о каких-то странностях, однако же лечатся у него и общаются с его детьми, — возразила я, — Скорее всего Белла так же адаптируется и будет преспокойно навещать своего отца в пасмурную погоду, тем более, он особой внимательностью не отличается. — Не забывай, солнышко, что Беллз довольно длительное время будет бешеная, как черт, вспомни ублюдков из Сиэтла, — обнял меня за плечи Джейк, — и пока она научится себя контролировать, пройдет очень много времени. Я думаю, может пройти несколько десятков, а может, и сотен лет, Джасперу ведь до сих пор трудно справляться. — Джаспер только недавно стал вегетарианцем, — улыбнулась я, — поэтому ему еще трудно, а если они Беллу сразу посадят на «морковку и сою», может она быстрее научится. И потом, вспомни, что я вообще не получила этого периода привыкания, я сразу после обращения могла запретить себе убивать людей. Может быть, она тоже сразу проснется с мозгами. — Ты не сравнивай, — покачал головой Джейк, — ты не вампир. У вампиров у всех всегда все происходит по одной и той же схеме, и исключений не бывает. Первое время они ой какие дурные! А ты другая, мы таких вообще раньше не встречали и даже не слышали о таких, и кто знает, если бы таких было много, можно было бы сравнить. Может, для таких, как ты, это тоже привычная схема — без ломки. К тому же, у тебя кровь вызывает отвращение, так же как и мысль об убийстве, это все твоя ангельская сущность. Вампиры — совсем другое дело, для них кровь — наркотик, наслаждение. — Вот чем гадать, лучше бы сходили туда и проведали их, а заодно узнали бы, в чем там дело, — сказал Билли, — может быть, Белла действительно просто что-то подцепила с ее-то везучестью. — Ага, — насмешливо скривился Джейкоб. Тем не менее, ему самому было любопытно узнать, превратилась Белла уже или нет, и если превратилась, то что она сейчас из себя представляет. Днем нас позвали на совет стаи, как это называлось у волков. Вопрос стоял риторический — если Белла уже обращена, то по закону получается, что Каллены этот закон нарушили — в договоре было закреплено, что волки не трогают соседских вампиров ровно до тех пор, пока хоть один из них не укусит человека, не важно, обратит он его в вампира или просто пообедает. Но если жертва сама выбирает этот путь, считать ли ее тогда жертвой, и что в этом случает делать, в договоре ни слова сказано не было. Понятное дело, когда заключался этот договор, бедным квилетам и Калленам даже и в голову не могло прийти, что столько десятилетий спустя на их голову свалится Белла Свон, которая перебаламутит и тех, и других, да еще умудрится по собственному желанию вытребовать обращение в вампира, так что несчастному Эдварду, честно соблюдающему закон, придется специально его нарушить, что может быть опять чревато войной. Впрочем, особых выпадов в сторону Калленов я в воздухе не уловила, квилеты, связанные теперь если не крепкой дружбой, то хотя бы добрососедскими отношениями с вампирами, и сами не очень-то хотели предъявлять ультиматум и развязывать вражду. Худой мир всегда лучше хорошей вражды, и спокойная жизнь была выгодна и той, и другой стороне. К тому же, квилеты понимали, что битва с этими опытными вампирами будет не такой простой, как с новообращенными из Сиэтла, и никто не был готов потерять кого-нибудь из братьев. Да и после того, как мы бились плечо к плечу, сколько сил и заботы приложил Карлайл к спасению сначала Джейкоба, а потом и меня, неужели они могли отплатить за добро черной монетой? В конце концов, стая и старейшины решили закрыть глаза на обращение Беллы, да и вообще решили переговорить с Калленами о редактировании договора с пересмотром условий и границ. После собрания мы с Джейком отправились навестить Калленов. Джейк посадил меня сзади на мотоцикл и понесся между деревьями на грязную дорогу.
Когда мы добрались уже почти до дома Калленов, я вдруг услышала их мысли. Тревожные, спутанные, торопливые, беспокойные. И мысли Беллы. Схватив обрывочные мысли за хвостики и связав все воедино, я уже знала, что нас ждет, стоит нам переступить порог дома Калленов. Я была потрясена настолько, что остолбенела и даже отпустила руки, обвивавшие торс Джейка. Сказать Джейкобу сейчас о том, что я узнала, было равносильно тому, чтобы сбросить его на полном ходу с мотоцикла. Я сглотнула и решила потерпеть до того момента, когда мы хотя бы остановимся и окажемся на земле. Я снова обняла его, прижавшись к его спине. То, что происходило за стенами дома, было ужасным, невозможным, непоправимым, и как Джейкоб отреагирует на все это, я даже представить не могла. Когда Джейк затормозил у парадного входа Калленов и мы слезли с мотоцикла, я коснулась его плеча и произнесла: — Джейк, я должна тебе кое-что сказать, прежде чем мы войдем в дом. — Не волнуйся, милая, — улыбнулся Джейкоб, обнял меня и чмокнул в нос, — Белла в прошлом, и что бы с ней не случилось, и что бы она не вытворила, я буду нем, как рыба. Я не причиню тебе боли, тебе больше не придется переживать, что твой парень так беспокоится о чужой девушке. Я клянусь тебе, милая, меня больше ничего не касается. В конце концов, она теперь член их семьи, и если она уже вампир, значит, так тому и быть. Просто интересно посмотреть, какая она теперь? Обещаю, что бы я там не увидел, я приму это и буду держать себя в руках. — Джейк, боюсь, что как бы ты себя морально ни готовил, к такому ты вряд ли готов, — пробормотала я. — Что там еще такое? — настороженно спросил Джейк, — Она уже обращена, да? И теперь, как обычный новорожденный, рычит, царапает ногтями двери и просится наружу, чтобы убить кого-нибудь? Знаешь, я примерно так себе это и представлял. Ужасно, конечно, видеть своего друга в таком состоянии, но думаю, через какое-то время она повзрослеет и станет такой же обаяшкой, как и все Каллены. Я покачала головой, сжала его руку и сказала: — Поклянись, что чтобы ты сейчас ни узнал, что бы ни увидел, ты не станешь устраивать скандалов и рваться в драку. Ситуация настолько ужасна, что они сами в шоке. Они растеряны, они страдают и не знают, что делать. — Они убили ее случайно при обращении?! — вскричал Джейк, глаза его потемнели. — Нет, она жива, и она даже не обращена. Я не знаю, как тебе это сказать. Я думаю, Белла сама должна это сделать. Дело в том, что я не знаю, возможно она захочет скрыть это от тебя, и я не стану выбалтывать заранее. Просто держи себя в руках, иначе нам лучше сразу развернуться к дому и не бывать здесь как минимум полгода. — Рейн, милая, ты пугаешь меня, — пробормотал Джейк. В этот момент дверь распахнулась, и на пороге показался Карлайл. Как ни странно, лицо его было несколько смущенным и растерянным. — О, Рейна, Джейкоб! Очень мило, что вы решили навестить нас, но… сейчас несколько не лучшее время… Белла больна… может как-нибудь в другой раз? Я слышала мысли Карлайла — если бы я была одна, он бы впустил меня, несмотря на то, что я уже считалась из семьи волков, все же я была для них всегда желанным гостем, даже в такой дичайшей ситуации. Они воспринимали меня если не членом их семьи, поскольку я сама от этого отказалась, то хотя бы ближайшим родственником. И, хотя они всегда относились к Джейкобу терпимо и даже дружелюбно не смотря на его несдержанность, сейчас его в этом доме видеть не хотели. — Я уже в курсе, Карлайл, — проговорила я, — И Джейк постарается вести себя не очень… ммм… шумно. — Джейкоб, входи! — раздался крик из глубины дома. Это был голос Беллы, сердитый, капризный, как всегда с интонацией «Я так хочу!», но в то же время болезненный и надломленный. Карлайл вздохнул и распахнул дверь. Мы вошли. Сейчас в комнате было пусто, только белый диван, вокруг которого стояли все Каллены в напряженном ожидании. Я взяла Джейкоба за руку и с силой сжала пальцы. Что бы ни случилось, я буду держать его до конца, даже если он обратится, я буду сжимать его огромную лапу, чтобы он не мог броситься, чего бы мне это ни стоило. На диване лежала Белла, накрытая пледом. Она выглядела как труп недельной давности, зеленая, с кругами под глазами, с грязными спутанными волосами, свернутыми в небрежный пук, выгоревшая и истощенная, словно ее спасли из вьетнамского плена. Мне стало так жалко ее, что я чуть было не отцепилась от Джейка и не бросилась к ней, чтобы обнять ее и попытаться снять ее боль. Но я не была уверена в том, что сейчас может вытворить Джейкоб. Общая обстановка начала нервировать его. Он пока не понимал, что происходит, и от этого ему было еще хуже. Он и так с трудом переносил общество вампиров и запах, царивший в доме, и как бы он хорошо ни относился к ним, он не мог приказать своему желудку не скручиваться в тугой узел каждый раз, когда запах обжигал его ноздри, а теперь еще он своим волчьим чутьем ощущал атмосферу боли, страха, страданий и паники. Но тут Джейк встретился глазами с Эдвардом и те мысли, которые вдруг заполнили его голову при взгляде на мужа Беллы, заставили меня оторвать глаза от Беллы и перевести их на Эдварда. Его глаза горели безумным огнем, а мысли были настолько агонизирующими, что казалось, боль кровью сочилась и капала из каждой. В его голове творился ад, он винил себя во всем, но главное, что я поняла — он не хотел всего этого так же, как и все Каллены. За исключением Розали. Моя подруга, крутясь около Беллы и подавая ей тазик, в который ее тут же стошнило, делала мне знаки глазами, что ей надо поговорить со мной. Я кивнула, хотя, в принципе, то, о чем она хотела мне сказать, я уже примерно услышала из ее мыслей. Мы подошли к Белле. — Как хорошо, что вы пришли навестить меня, — проговорила она, слабо улыбаясь. — Что с тобой, Беллз? — в ужасе спросил Джейк, — Значит, это правда? Ты больна? Я думал, тебя уже обратили и просто прячут тебя… Что с тобой, подруга? Ты даже в медовый месяц нормально повеселиться не можешь! Он пытался шутить, но в голосе его была тревога. — Как раз наоборот, я слишком хорошо повеселилась, — так же слабо пошутила Белла, — Розали, помоги мне встать. Розали недовольно посмотрела на Джейка, но помогла Белле. Когда одеяло с нее упало, и она предстала во весь рост перед нами, я вцепилась в руку Джейка обеими руками. Джейкоб дернулся, уставившись на нее. — Джейк, ты обещал, сейчас никак нельзя, ты понимаешь? Сейчас не время устраивать сцены, — дернула его за руку я, — Нет времени на это. Сейчас и так все плохо и слишком сложно, чтобы ты имел право на поблажки! — Черт… — только и выговорил ошеломленный Джейк, потом погладил большим пальцем мои пальцы, сжимавшие его, и пробормотал, — Все нормально, Рейн, я в порядке. Да, я предвидела, что Джейкоба это ошеломит настолько, что он может и не удержать себя в руках. Но Джейк сдержался. Он молча смотрел на Беллу. Она совсем отощала, но ее гигантский живот, уродливо раздутый, был ужасен. Он не выпирал аккуратным шариком, как если бы она носила человеческого ребенка, он был чудовищно огромный. Сама Белла была на крайней стадии истощения, то, что находилось в ней, убивало ее. — Но ведь мы видели тебя всего месяц назад! Ты не можешь быть беременна! Так сильно беременна… — пробормотал Джейк. Белла вздохнула и развела руками, потом с помощью Розали улеглась опять. Эдвард все это время только ползал на коленях около дивана, мучительно мычал и клал свою голову Белле на колени. Маленькая Белла стойко переносила свои страдания и еще и умудрялась утешать перепуганного и страдающего Эдварда. Я почувствовала, что шок Джейка постепенно отпускал, и я посмотрела ему в глаза. Он сглотнул и кивнул мне, что означало, что он держится нормально. — Я всегда знал, что ты убьешь ее, — отрешенно пробормотал он, глядя на Эдварда. — Джейкоб, можно поговорить с тобой? — произнес Эдвард и с такой мукой взглянул на него, что Джейкоб как-то сразу опустил плечи и обмяк. Даже мой волк, не обладающий большим терпением и эмоционально неустойчивый, и то вдруг понял, что Эдвард страдает сейчас не меньше самой Беллы, а может быть даже и больше.
— Идем, — сказал Джейкоб. Эммет и Джаспер на всякий случай подобрались поближе к ним, но Джейк посмотрел на них и сказал: — Успокойтесь, драки не будет, — и вышел вслед за Эдвардом. — Вы не могли бы все выйти ненадолго, нам надо поговорить втроем с Беллой и Рейной, — попросила Розали оставшихся. Все молча вышли. Я подошла к Белле, Розали присела у нее в головах, я присела в ногах. — Очень больно? — спросила я ее. Белла кивнула и задрала майку, показывая мне свой живот. Он был весь в синяках, видимо плод долбил ее изнутри с такой силой, что снаружи выступали кровоподтеки. Я приложила руки ей к животу. — Сейчас будет немного полегче, — пообещала я. — Рейн, — начала Розали, — нам нужна твоя помощь. — Я уже поняла, — кивнула я. — Они все не хотят появления этого ребенка, — сказала Белла, — Даже Эдвард ненавидит его за то, что происходит со мной. И как бы я не объясняла, что хочу этого ребенка, люблю его и не могу от него отказаться, они не понимают. Я боюсь, что они накачают меня и вытащат его оттуда, пока я сплю. Розали постоянно охраняет меня, но я все равно боюсь. — Не бойся, они никогда не сделают этого без твоего желания, — успокоила ее я, — они просто очень боятся за тебя, они боятся, что ты не выдержишь всего этого, они боятся потерять тебя. Но они никогда не сделают это против твоей воли. — Понимаешь, я не могу отказаться от этого ребенка, ни при каких условиях, — горячо заговорила Белла, — Ты понимаешь? Это будет ребенок Эдварда, а потом, когда я стану вампиром, я никогда не смогу этого. Я уже смирилась с тем, что у меня никогда не будет детей! Это счастье, что так все случилось! — Я понимаю, — кивнула я. Она очень изменилась. Еще недавно я бы сказала, что она легкомысленная капризная девчонка, но сейчас на меня смотрела повзрослевшая мудрая женщина. Ради того, чтобы подарить жизнь своему ребенку, она была готова пожертвовать своей. — Ты поможешь нам? — спросила Розали, — Это же чудо, как можно отказаться от этого? — Но ведь она может погибнуть, она может не доносить, плод убивает ее, а уж сами роды точно не переживет! — с сомнением сказала я. — Мы уже все придумали, — сказала Белла, — как только я начну умирать, они вытащат его и Эдвард обратит меня. Главное, успеть, пока я не умру совсем. Поэтому ты нам нужна. — Если бы ты во время родов так же, как тогда с Джейка, снимала с нее боль, чтобы она не умерла раньше от болевого шока, тогда может все получиться, — сказала Розали. Я подумала. Судьба дала Белле то, чего никогда не будет ни у меня, ни у Розали. Маленького любимого существа, растущего на твоих глазах, продолжение тебя и твоего любимого мужчины… Неужели можно отказаться от него, даже если это приносит ни с чем не сравнимые муки? Вынести их трудно, практически невозможно, но оно того стоит. Я согласилась. Я знала, что я соглашусь еще у входа в дом Калленов. — Девочки, какой у нас расклад, если придется драться? — спросила я. — Эммет на моей стороне, он не даст на меня напасть. Эсме тоже, она понимает, на что идет Белла, но она тоже женщина, у которой никогда не будет детей, даже если ей пришлось бы вынести в тысячу раз больше страданий. Элис и Джаспер пока не определились. Эдвард и Карлайл, я думаю, пошли бы на то, чтобы усыпить Беллу и сделать аборт, но они не знают, что делать со мной. Джейк, я думаю, готов меня порвать в клочья, и конечно, он будет на стороне Карлайла и Эдварда, — сказала Розали. — Ага. Значит, нас четверо — Белла не в счет — их трое, и двое в нейтралитете, — почесала я макушку, — Как думаешь, если дело дойдет до драки, на чью сторону встанут Элис и Джаспер? — Не знаю. Джаспер, скорее постарается всех утихомирить. А вот Элис… Не уверена, что она не окажется более практичной и не встанет на сторону Эдварда, поскольку любит Беллу и не хочет ее смерти, — задумчиво сказала Розали. — Если она присоединится к Эдварду, значит, Джаспер не покинет ее и тоже будет с ними. Остается только надеяться, что вряд ли Карлайл пойдет против Эсме. Ну, во всяком случае, нас четверо, и их пятеро. Ну что ж, расклад вполне приемлемый, — улыбнулась я. Внутри у меня все сжалось. — Рейна, и ты готова драться против Джейкоба?! — севшим голосом прошептала Белла, глядя на меня вытаращенными глазами. — Я очень надеюсь, что дело до этого не дойдет. Но если они попытаются силком нас убрать, а тебя усыпить, то… — начала я, и на глазах Беллы показались слезы. — Вот опять… Как всегда… Столько людей из-за меня страдает! Я гублю все, к чему прикасаюсь! Вот теперь семья расколота надвое, а ты должна драться со своим любимым! — Успокойся, Беллз! — грустно сказала я, — Я не думаю, что все будет так плохо. Но если так будет, что ж… Ты должна выносить и родить, и это намного важнее, чем кучка бесполезных бесплодных мертвяков, перебивших друг друга ради новой жизни. Когда он родится, у него будет душа, он же все-таки будет живым, наполовину человеком, и это главное. А мы, если не поубиваем друг друга, а так, чуть потреплем, то ничего страшного не случится. Потом, когда ты родишь, я надеюсь, они поймут. — Ты останешься с нами? — спросила Розали. — А у меня есть выбор? — абсолютно спокойно и лучезарно улыбнулась я. Внутри меня полыхал огонь. Джейк не останется здесь. Он даже редкие визиты с трудом воспринимал, он никогда не сможет жить здесь… И он, судя по его первоначальному состоянию, вряд ли одобрит то, что я выбрала сторону Беллы и Розали, он тоже, как и Эдвард, понимает, что плод убивает Беллу. И, как и ее муж, не мог понять, как Белла сознательно может идти на это. И не сможет понять, почему мы, по его мнению, желаем Белле смерти. И может быть, он даже подумает, что я делаю это из мстительной ревности, как Розали из ненависти к Белле. Вряд ли он поймет, что это очень важно для Беллы, и очень важно для нас. Сейчас мы, забыв про натянутые отношения, как семья кошек, оберегали самку, которая способна принести потомство в отличие от нас, а потом будем таскать его в зубах и вылизывать, пока Белла будет приходить в себя. Потому что у нас никогда не будет такого шанса. Потому что у Беллы его тоже потом никогда больше не будет. Возможно, это послужит причиной разрыва, если Джейк не поймет и уйдет отсюда. Возможно, это даже послужит причиной разрыва с квилетами, которых я считала своей семьей. Возможно, даже после того, как Белла родит, ее придется обратить, она станет дикой и голодной, ничего не соображающей вампиршей, и нам с Розали придется спасать ребенка от его же сумасшедшей мамаши, и сколько это продлится, пока она научится быть такой же, как Каллены, никому не известно. И возможно, по прошествии времени, когда я буду уже не нужна ни Белле, ни ее ребенку, ни Розали, меня уже не примут обратно в стаю, и Джейк не захочет видеть и прощать меня. И наверняка мне придется тогда остаться здесь, в семье вампиров, но к чему им я, если у них у каждого есть пара, я буду только вечным укором для Беллы, что из-за нее и ее ребенка я осталась одна. Правильным тогда будет просто уйти, уйти далеко, где мысли Джейка будут для меня не слышны, где воспоминания будут постепенно отпускать меня, где есть еще кто-то, кому нужна моя помощь. Внутри меня все горело и крутило от боли и страха, но я спокойно и ободряюще улыбалась Белле. Ей нельзя волноваться. В этот момент я услышала разговор Джейкоба и Эдварда, они были достаточно далеко, чтобы их слышать. Но я слышала. Они, видимо, подошли ближе к крыльцу, поэтому я случайно поймала их. Эдвард был в такой степени отчаяния, что пошел даже на такой разговор: — Ты можешь предложить ей то, чего она хочет. Меня сейчас ничто не волнует кроме того, что бы оставить ее в живых. Если она хочет ребенка, она может его иметь. У нее может быть хоть дюжина детей. Все, что она пожелает, — он сделал паузу перед решающим выпадом, — У нее могут быть щенки, если это то, что ей нужно.
— Все что угодно, лишь бы не это! — зашипел он прежде, чем Джейк пришел в себя, — Лишь бы не то существо, что высасывает из нее жизнь, в то время как я стою там, совершенно беспомощный! Наблюдать, как она чахнет, изнывая от отвращения. Смотреть, как она умирает, — он дышал быстро и прерывисто, будто кто-то ударил его под дых, — Ты должен открыть ей глаза, Джейкоб. Меня она больше не будет слушать. Розали вечно рядом с ней, обнадеживая, питая безумными надеждами. Защищая ее. Нет, защищая это существо, жизнь Беллы для нее ничего не значит. — Ты и вправду спятил. Она никогда не будет слушать такое… — Попытка. Уже нечего терять. Как это может повредить? — Извини, Эдвард, — глухо сказал Джейкоб, — если бы ты предложил мне это еще весной, я бы счел тебя сумасшедшим, но идея показалась бы мне очень соблазнительной, хотя и ужасно постыдной и неправильной. Но теперь я не смогу этого даже ради Беллы. Как бы я ни хотел отговорить ее, как бы ни хотел помочь ей и облегчить ее страдания, но то, что ты предлагаешь — этого я не смогу и не буду. Исправляя твою ошибку, я могу совершить свою непоправимую. Я вижу, тебе сейчас совсем хреново, и я тебя понимаю, ты сейчас думаешь только о Белле, и я бы на твоем месте тоже думал бы только о Рейн. Но даже в таком состоянии ты не должен забывать, что я обручен, обручен на всю жизнь, и не просто колечком, я повязан на крови, которой я кормил ее. Я люблю Рейну, Эдвард, больше жизни, ты ведь знаешь, что это такое, правда? Я никогда не смогу и не захочу делать то, что ты мне предложил сейчас. Иначе я потеряю ее навсегда. Прости меня, я сейчас пойду к Белле и буду говорить с ней. Красноречивее и убедительнее меня не смог бы быть даже Цицерон, и я буду уговаривать ее всеми силами одуматься, но то, что ты предлагаешь — нет, я даже в мыслях такого держать не хочу, потому что Рейн услышит и расстроится. И потом, подумай сам, Эдвард, как воспримет это предложение Белла? Оно оскорбит ее. Она хочет не просто ребенка. Она любит тебя и хочет этого ребенка именно от тебя. И если она будет стоять на своем, я не знаю, что делать. К тому же даже если бы я и захотел, ничего не выйдет — импринтинг. Я не только не хочу, я даже не смогу ни с кем, кроме Рейн. Скажешь бред, но после импринтинга у нас мозги по-другому работают, только на свою половинку. — Прости, Джейкоб, я говорю действительно страшные вещи, — простонал Эдвард, — Я в таком отчаянии, я не могу видеть, как она умирает… — Я понимаю. Идем, я попробую поговорить с ней. Хотя, она никогда меня не слушала. Спорим, первое, что она скажет — свое обычное: «Заткнись, Джейкоб Блэк, и не лезь не в свое дело! Я сама знаю, что мне делать!». Они оба невесело хмыкнули и направились к дому. — Розали, Джейкоб хотел бы поговорить с Беллой наедине, — сказал Эдвард, когда они вернулись. Розали злобно посмотрела на Джейка. — Все в порядке, Розали, Джейк не обидит нас, — слабо подала голос с дивана Белла. Я подхватила подругу под руку и повела ее из комнаты. — Ничего страшного, Джейк просто попытается убедить Беллу отказаться от ребенка, — шепнула я ей на ухо, — но, конечно же, ее не переломать. Мы вышли из комнаты. Розали уселась на диване, Эдвард плюхнулся рядом. Я села в кресло напротив. Остальные стояли, не испытывая при этом никакого дискомфорта. Я посмотрела на Эдварда. Он почувствовал мой взгляд на себе. Я открылась, чтобы он мог прочесть мои мысли, и подумала, чтобы никто, кроме нас двоих, не слышал этого разговора: — Ему не убедить ее. Эдвард вскинул глаза на меня, встретился со мной взглядом, и он застыдился того, что предлагал только что Джейкобу. — Это не важно, — подумала я, — я понимаю, в каком ты состоянии сейчас. Но послушай, если ты так и будешь со скорбной миной ползать на карачках вокруг дивана, жалобно мычать и ждать, пока Белла тебя пожалеет, видит бог, мы с Розали сделаем так, что ты не появишься в ее комнате до самых родов. Ей самой очень плохо, то, что переживает она сейчас, не идет ни в какое сравнение с тем, чем ты себя морально изводишь, но она держится в тысячу раз более мужественно, чем ты, и при этом еще и утешает тебя! Соберись и будь мужиком, а не тряпкой! Ей сейчас нужна поддержка и помощь, а не твое нытье и траурная физиономия! Что же ты делаешь? Она носит твоего ребенка, а ты ей ежесекундно внушаешь: «Ты умираешь! Ты умираешь!». Зашибись ты умеешь поддержать в трудную минуту! Она сама прекрасно понимает, чем это для нее может кончиться, но она пытается верить в то, что все будет более-менее благополучно, а ты только гундишь о том, что она должна умереть! В том, что с ней происходит, только твоя вина, так почему ты оставляешь ее одну расхлебывать все это? Ты должен принять это с восторгом, это счастье, которое вам дала судьба за вашу любовь, ведь этого могло никогда не быть! — Но она же умрет! — подумал с отчаянием Эдвард, глядя на меня страшными глазами. — Так ты лучше подумай о том, как ей облегчить страдания и как провести сами роды, чтобы она не умерла, чтобы ты успел обратить ее и спасти ребенка, а не киснуть и протирать штаны об пол! — резко ответила я, — Пойми же ты, что она любит тебя, и любит своего ребенка, вашего ребенка! И никакой другой ребенок, даже от Джейка, ей не будет так дорог! Ей нужен этот, твой, и она пойдет на все, чтобы выносить его! Так вместо того, чтобы отравлять ей и так тяжелые минуты, помоги ей! — Прости, Рейн, — пробормотал Эдвард. — За что? — удивилась я. — За то, что я посмел предложить Джейкобу то, за что сам убил бы любого. — Не важно. Я понимаю тебя и не обижаюсь. Тебе сейчас просто очень больно, — ответила я. — Ты на самом деле Ангел, да? — спросил он вдруг, — Ты ведь всегда знаешь, как правильно. Ты умеешь найти правильные слова, чтобы поддержать и отрезвить. То, что она хочет — это правильно? Вообще то, что случилось — правильно? Она сможет? Она выживет? У нее получится? — Я не провидец, Эдвард, лучше тебе спросить об этом у своей сестры Элис, она скорее увидит будущее, тем более, Белла приняла решение и не отступит от него, — ответила я. — Она ничего не видит. Как будто оборотни рядом, хотя рядом с нами их нет. Плод не дает ничего увидеть, — с болью подумал Эдвард. — Я лишь могу сказать, что удача во многом будет зависеть и от тебя. А то, что случилось и то, что она приняла такое решение — это правильно, — твердо ответила я, — Это не боль и беда, это счастье, которое дано вам за вашу любовь, на которую вы решились, не смотря ни на что. Счастье, которое не дается никому в нашем темном мире. — Но она так слаба! Вампирский яд делает чудеса, но я не знаю, выдержит ли она обращение, она так измучена, и дальше будет только хуже… — простонал мысленно Эдвард. — Вы все умирали, когда Карлайл обратил вас, — возразила я, — Ваше сердце почти не билось, и вы были так же слабы, если не хуже. Все получилось. Нужно верить. Тем более уже слишком поздно что-то менять. Плод уже не бездушный эмбрион, он скоро появится на свет. Теперь, если вы решитесь вытащить его из Беллы, ты убьешь своего собственного ребенка. — Ты поможешь нам? — спросил Эдвард. — Появиться на свет ребенку — помогу. Отговаривать Беллу — нет, — ответила я. — Помоги появиться на свет ребенку, но лишь бы Белла выжила, даже если она и станет вампиром, но главное, чтобы я не потерял ее окончательно, — смотрел на меня Эдвард. Я кивнула. В этот момент Джейк вышел из комнаты Беллы, и Розали метнулась сразу туда, за ней Эдвард и вся остальная семья. — Джейк, мне нужно поговорить с тобой, — сказала я, поднимаясь ему навстречу. Он взял мои руки в свои. — Я знаю, ты слышала, о чем Эдвард просил меня… — начал он. — Я не об этом, Джейкоб. Я не знаю, как ты воспримешь мои слова, мне очень тяжело тебе говорить это, я знаю, как ты против этого ребенка, но постарайся понять. Я должна остаться здесь. Хотя бы до тех пор, пока Белла не родит. Я должна помочь ей, понимаешь? Если я буду рядом, ей будет не так больно, и больше шансов на успешный исход дела. Я принимаю ее решение оставить ребенка, я буду помогать ей выжить, и если вы попробуете тайком или силой лишить ее ребенка, Розали и я вступим в битву. Ты понимаешь, что для меня будет значить вступить в битву с тобой? Я очень люблю тебя, Джейк, ты самое дорогое и родное существо в этом мире для меня, без тебя мне будет трудно выжить в нем. Но я встану против тебя, если вы посягнете на ребенка. Ради самой Беллы. Ради нерожденного малыша. Прости меня, любимый!
Я ожидала всплеска эмоций, потока слов, упреков, убеждений, но Джейк обнял меня, прижал к себе и сказал: — Я почему-то знал, что ты так и поступишь. Ты ведь всегда будешь помогать всем, даже если тебе придется пожертвовать всем. Я знаю, что Беллз не переубедить. То, что с ней происходит, это ужасно. Но гораздо лучше будет, если ты будешь рядом с ней. Может быть, тогда действительно все получится. Никто не будет отнимать насильно этого ребенка. Сначала, признаюсь, и у меня была такая мысль, это первое и самое разумное, что приходит в такой ситуации в голову. Только я боюсь, милая, что-то, что вы считаете милым малышом, совсем не милый малыш. Это будет маленький голодный вампир, и объяснять ему будет бесполезно, что можно, а что нельзя. Он очень сильный и очень быстро растет. Он может истребить весь Форкс и всю округу за неделю, не осознавая, что он поступает, мягко говоря, нехорошо. И плюс к этому новообращенная мамаша Белла, такая же голодная и ничего не соображающая. Но если Белла повзрослеет и ее мозг станет работать как у Калленов со временем, то ребенок навсегда останется ребенком! Представляешь, что может получиться? — А если нет? Он наполовину вампир, но наполовину-то человек! У него, возможно, будет душа, и со временем его мозг тоже начнет взрослеть, даже если он останется малышом, и возможно он не будет совсем таким монстром, как вы его себе представляете! — возразила я. — А возможно будет, и тогда для всех нас это будет очень большая проблема, — поцеловал меня в макушку Джейк. — Тогда нам придется поселиться здесь навечно и помогать семейству достопочтенных Калленов следить за ребенком, чтобы он не удрал, пока не научится понимать, что к чему, — вздохнула я. — Я знаю, что ты уже приняла решение, — вздохнул Джейк в ответ, — а разве можно спорить с девчонками, тем более с любимыми! Вы всегда правы, что бы вы ни сделали. — Ты не сердишься? — подняла я на него глаза. Сердце мое трепетало и молило — не уходи, не уходи! — Нет, милая. Ты должна быть рядом с Беллой. Так надо, это правильно, другого выхода нет, — снова поцеловал он меня и посмотрел мне в глаза, потом снова прижал к себе и сказал: — Я должен идти. — Ты уходишь? — мой голос дрогнул, — Ты оставляешь меня тут одну? Ты не придешь больше? Я понимаю, тебе трудно здесь находиться, но хоть иногда ты не мог бы приходить сюда ко мне? Я могла бы выходить к тебе на улицу… Если ты скажешь нет, ну что ж… — Милая, ты что? Как я могу тебя тут одну бросить? — удивился Джейк, — Я схожу домой, предупрежу отца и ребят, возьму нам кое-какие вещи и вернусь. Я не знаю, сколько нам времени придется тут пробыть. Только не обижайся, если я буду время от времени бегать в лес, ладно? Тут так воняет, мне хоть ненадолго надо будет сбегать отсюда, чтобы прочистить нос и легкие, иначе я с ума тут сойду. Правда, даже представить не могу, как к этому отнесутся Каллены, вряд ли они будут счастливы от моего постоянного присутствия… Он улыбнулся, и в этой ситуации это было единственное, что мне было от него нужно сейчас. Я порывисто обвила его шею руками и поцеловала его. Он ответил мне нежно, осторожно, как будто боясь сломать, и это было так чудесно, но он с трудом оторвался от меня и выскочил за дверь. Я посмотрела в окно и увидела, как он, уже скинув джинсы и футболку на крыльце, перед тем, как обратиться в прыжке, оглянулся на меня и подмигнул мне. Я коснулась пальцами стекла, послав ему воздушный поцелуй, и он скрылся в лесу. Я вернулась в комнату Беллы. Ее опять рвало. Кажется, ей стало хуже. Пока я разговаривала с Джейком, Каллены успели переоборудовать комнату — всю мебель они сдвинули в угол, посреди комнаты стояла больничная кровать, на ней лежала Белла, и Карлайл уже приладил к ней мониторы и капельницу. — Хуже? — спросила я. Карлайл кивнул. Я подвинула стул к кровати, села и взяла Беллу за руку. Она посмотрела на меня, я кивнула ей, погладила ее по волосам и сказала: — Поспи, сейчас будет полегче. Сколько времени прошло, я не знала, уже стемнело, а Джейка все не было. Я отключилась от всех мыслей, потому что мне надо было сконцентрироваться на Белле, поэтому я не знала, что происходит. Я боялась, что что-то произошло, иначе он был бы уже давно здесь. Белла спала тяжелым беспокойным сном. Все стояли вокруг нас неподвижно. Прошел еще час, Джейка так и не было. И только я уже подумала поймать волну Джейка, не находя себе места от неизвестности, как вдруг Эдвард вскинул голову и посмотрел на своих братьев. Они тут же направились к двери молниеносным движением. — Что случилось? — спросила Элис. — Джейкоб вернулся, — бросил на ходу Эдвард и скрылся за дверью. Я облегченно вздохнула. Но почему тогда все три брата ринулись на улицу? Что случилось, если это всего лишь Джейкоб? Я забеспокоилась, но тут я помимо своей воли услышала их мысли. Эдвард мысленно общался с Джейкобом, и это облегчало мне задачу. Что это? Рядом Сет… Стая, узнав о том, что у Беллы будет ребенок, испугалась, что будут огромные проблемы и приняла решение уничтожить ребенка… даже ценой Беллы… Джейк и Сет отреклись от стаи и пришли сюда… стая готова атаковать этой ночью… От ужаса внутри меня свернулась пружина, я вскочила на ноги, Карлайл, Розали, Элис и Эсми повернулись ко мне. — Мы с Сетом будем патрулировать периметр, — услышала я Джейкоба, — а вы готовьтесь к бою. Позовите Рейн, мне нужно сказать ей пару слов. Я отпустила Беллину руку и побежала на улицу. Они стояли у самого крыльца, трое вампиров и два волка. Я подбежала к Джейку и заглянула ему в глаза, позволив слышать себя: — Все так плохо? — Да, милая, будет драка, — ответил он мрачно. — Мы будем драться… с семьей? — ужаснулась я. — Они хотят убить ребенка, пока он не родился. Понимаешь, как? Это означает, перебить всех Калленов и убить Беллу. По большому счету мне до Калленов нет дела, разве что только Карлайла действительно жаль, это совершенно безопасный вампир, если можно придумать такое. Но Белла-то мой друг! А самое главное, если ты с ней и будешь защищать ее, они не пощадят и тебя. За тебя я и пришел драться. А Сет за мной увязался, не знаю, что с ним делать теперь… — Как же ты смог уйти из-под воли Альфы? — изумилась я, обняв его за огромную мощную шею и прижавшись лбом к его лбу. Его глаза сверкали прямо у моих глаз. Я пробудила в нем воспоминания, и увидела, как он на поляне, придавленный грозным и властным окриком Альфы, униженно лежит на животе, но все в нем сопротивляется, и как бы его ни крутило и не прижимало к земле повеление вожака, он сумел встать и расправить плечи. Бедный мой волк… он вышел из повиновения, вышел из подчинения, вышел из стаи… Что мы все натворили… Столько веков все шло заведенным порядком, пока не появилась Белла, которая влюбилась в вампира и не понесла от него, и я, решившая остаться здесь с ними и вынудившая Джейка лишиться семьи… — Рейн, ты не знала, а я не хотел говорить… Внук Эфраима Блэка рожден не для того, чтобы подчиняться воле внука Леви Адли, — услышала я. — Так твой дед был вождем? Он ведь был Альфой, да? — осенило меня, — А дед Сэма был вторым… И твой отец… он вождь ведь, правда? Значит… и ты… ты должен потом стать вождем? — Ну, что-то типа того, но теперь, я думаю, я отвертелся навсегда от этой обязанности, — мрачно ответил Джейк. — Значит, ты должен был стать Альфой? — я прижалась к нему, чувствуя, как бьется его волчье сердце. Господи, все оказывается намного хуже — сын вождя, наследовавший ответственность за свое племя, ушел из племени из-за противостояния с братьями. Я, та, которую считали дочерью, счастливым талисманом племени, ушла к вампирам. Назад нам дороги нет теперь… Нам не простят! Мы лишили племя вождя, ведь не Сэм же будет им после Билли Блэка! А тот, кто должен был стать им по праву рождения, предал… да, получается, предал свой народ и свою семью… Черт, ну и наворочали мы дел!