Хиджаб цвета неба

VIII глава

   Самая старшая в семье, для своих братьев и сестер она была любящей сестрой и заботливой матерью в одном лице. Даже не очень-то разговорчивый Салман как-то признался ему в минуту откровенности, что у него самая снисходительная сестра в мире.

Айна продолжила:

— Часто бывало, мне всех детей оставят, а отец с мамой и тетей Хедой пойдут к кому-нибудь в гости. Но, знаешь, все это никогда сложным не казалось. Всегда понимание было, что ради Аллаха делаешь, что тебе за это награда будет в мире вечном! Хотя испытания, конечно, были, и немало…

— Зато и семья у вас какая дружная — не разлей вода. Дай Аллах каждому таких братьев и сестер, как у тебя!

— В этом ты прав. Хвала Всевышнему, что Он наши сердца так связал… в этом нашей заслуги нет, это все — Его милость.

Она улыбнулась:

— Особенно весело было, когда у нас Турпал родился, а у тети Хеды — Лиана, с разницей в одиннадцать дней. Отец куда ни придет, всюду плач детский. Приходилось их двоих брать и вниз к башням спускаться, и там сидеть, чтобы мать с тетей Хедой отдохнули. Я домой вернусь, а они уже суп съели, и мне две ложки на дне оставили. Я его хлебом вымакаю, Ля иляха илляЛлях! — Айна тихо засмеялась. — Помню, я как-то школу пропустила из-за них три дня подряд.
Прихожу, только рот раскрыла, чтобы начать оправдываться, а учительница наша говорит:
«Не говори ничего. С тобой все и так понятно. Тебе простительно, у тебя случай особый».

Мухаммад усмехнулся:

— Да я помню, как ты выглядела, когда я тебя сватать пришел. Руки как спички, худое лицо, а на нём — огромные голубые глаза! Я когда тебя увидел вблизи, едва не передумал. У меня еще тогда мысль возникла: «В чем только у неё душа держится?» у тебя же платье широкое было, я и не видел, что у тебя под ним кожа да кости.

— Какая была бы польза от моего хиджаба, если б ты без труда видел всё, что под ним? У нас в семье о джинсах с водолазками даже речь никогда не заходила. Сколько себя помню, все мы в этих платьях ходили — и в школу, и за водой, и в магазин, и к соседке... И до сих пор вот ходим! У нас это никогда и не обсуждалось. Шариат есть Шариат.

— Да, — вздохнул Мухаммад. — Отец ваш золотой человек был, да помилует его Аллах. Он мне рассказывал, как он вас Корану учил.

Айна улыбнулась:

— Помню, помню… Всех в круг посадит, и каждый свою дневную норму сдает — не меньше пяти аятов. А по пятницам полтора-два часа сидим, все повторяем. Один начинает суру, отец его останавливает и тот, кто рядом сидит, тут же продолжить должен, и так пока всех не проверит. Я так девять джузов выучила. Причем каждый следил за тем, чтобы младший выучил свою норму: я за Хавой следила, она с Салмана спрашивала… а у тети Хеды Али смотрел за Мусой, Муса — за Умаром — и так далее…

— А ты как бы без надзора?! Вольная птица! Ведь над тобой старших не было.

— Надо мной сам отец старшим был. И он сам за мной следил и меня всегда первой спрашивал. Он, МаШаАллах, в этих делах строгий был. И горе тебе, если ты эти пять аятов не выучишь!

— Признайся, часто тебе попадало? — с улыбкой спросил Мухаммад.

— Мне как раз реже всех. Мне отец обычно спускал. Говорил:
«Тебе, Айна, поблажка, потому что ты самая старшая и на тебе почти вся работа по дому лежит».

Мухаммад улыбнулся:

— Тебя отец очень любил. Когда о тебе говорил, у него голос теплел сразу.

— Он всех нас любил, и я никогда не чувствовала, что он кого-то больше любит. Все всегда между нами поровну делил — и подарки, и внимание. Никогда никого не выделял. Он Аллаха очень  боялся. Часто говорил:
«Если я вас ущемлю в чем-то или несправедливо поступлю с вами, в Судный День несдобровать мне, головой отвечу! На милость Аллаха вся надежда».

— МаШаАллах! — вздохнул Мухаммад.

Он помолчал, потом сказал:

— Ладно, действуем по плану. Смотри, не опаздывай. Чтобы секунда в секунду вышли.

— ИнШаАллах, — отозвалась Айна. — Пойду детей к Фатиме отведу.

— Хорошо. Я тогда в мечеть пораньше пойду, чтобы суру «Кахф» прочитать успеть.

— А ты что, ещё не брался за нее? — спросила Айна, выключая компьютер.