Стая птиц
Констанце и Андреи
Когда стая птиц выпархивает из головы,
остаются пустые мысли.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Возможно, все началось со сноса домов. Всякие разрушения вообще плохо на меня
действуют. Я почувствовал себя совсем другим. Прежде, несмотря на пятнадцать лет,
проведенных в этом квартале, я не чувствовал себя здесь постоянным жителем.
Возвращаясь домой, я часто спрашивал себя, действительно ли я тут живу.
Некоторые задают себе этот вопрос в первые дни после переезда, я же спрашивал
себя об этом все пятнадцать лет. И все-таки если не здесь, то где в таком случае?
Выходило, что я по-прежнему живу в своем городке на Апеннинах, который покинул
лет двадцать назад. И вот теперь, когда сносили это нагромождение старых домов,
бараков и автобусных гаражей вокруг моего дома, я стал понимать, что исчезает
неизвестная мне часть района, запечатлевшаяся в мозгу темным и загадочным пятном.
В мыслях словно наступил какой-то просвет: я все больше отдавал себе отчет, что
живу в Риме, а не где-то еще.
В то время как бульдозеры и еще какие-то машины оранжевого цвета разрушали
ветхие строения, служившие гаражами для автобусов, в огромном освободившемся
проеме молниеносно выросло здание суда, сразу же распахнувшее свои двери для
служащих.
На слом стен бульдозеры затратили три дня, но все три дня не прекращали сновать
взад-вперед старые автобусы, похожие на тараканов, и механики с видом
потревоженных вонючих мышей. И так до тех пор, пока все вокруг не превратилось в
груду развалин и новые машины не стали укатывать обломки по всей площадке, чтобы
разровнять и загрунтовать ее. Среди кирпичей то и дело попадались черные
покрышки, промасленные тряпки, автомобильные камеры и болты, банки из-под смазки,
старые сиденья с торчавшими из обшивки пружинами, перчатки, рули, радиаторы. Все
это перемешалось с салатом на месте прежних огородов, запуталось в ветвях трех
срубленных инжирных деревьев, в сгнивших перекладинах от строительных лесов для
здания суда, покрыло кучу ржавых гвоздей на траве, обломки лопат и оберточную
бумагу. Вскоре по буграм и колдобинам затарахтели катки, дробившие кирпичи и
превращавшие их в красное месиво, а на поверхности выступило масло, сочившееся
из погребенных под землей маслобаков и мазутных тряпок. На пятый или шестой день
прибыли грузовики с землей и песком, и площадка неожиданно превратилась в
огромный мягкий ковер, в котором утопали ноги, а собаки и кошки зарывали свои
экскременты.
