Рождественская история

Часть первая. Якуб Розенштейн

Почти в каждом городе есть дом, о котором говорят: «Здесь жил такой-то человек». И жизнь этого человека почти всегда оказывается окутана множеством слухов, небылиц и, как водится, одной правдивой историей. Обычно только эта история и имеет значение.

*   *   *

Наша история берет свое начало в пошатнувшемся доме на крайней городской улице. Хотя Грайфенштайн вряд ли можно было назвать городом, скорее это была коммуна. Чуть больше сотни домов, всего одна школа и собор, нуждающийся в ремонте. Сегодня это место вы не найдете на карте. Его, как и сотни других европейских местечек, не стало после трагических событий прошлого века.

Как и каждый год, в канун Рождества 1913 года все жители Грайфенштайна собрались в соборе Святого Сердца Марии, чтобы помолиться о спокойствии и мире в предстоящем году. В последних рядах храма сидел Якуб Розенштейн — почтальон, который, несмотря на свою работу, едва умел читать. Из-за малограмотности ему приходилось занимать места на самых отдаленных скамьях, чтобы скрыть ото всех невнятное чтение молитв.

Якуба все знали и все любили. Да и сложно не любить того, кто приносит радостные весточки. Конечно, был еще Генрих Шванц — второй почтальон, но из-за пристрастия к выпивке свои смены он часто прогуливал, из-за чего жители злились: кто-то не получал писем, кто-то — срочных посылок. Потому все любили Якуба — за шестнадцать лет службы старик ни разу не подвел горожан.

— Старик Якуб идет, старик Якуб идет, — каждый раз выкрикивала ребятня, завидев почтальона.

Дети его любили, а он любил детей. Кому-то Якуб чинил игрушки, для кого-то мастерски штопал вещи и всегда принимал участие в колядах. Его дом, несмотря на удаленность от центральной улицы, был самым посещаемым в предрождественские дни.

Якуб не был стариком — ему едва миновало сорок пять. Но люмбаго, которое в то время не только плохо диагностировали, но и никудышно лечили, заставляло его ходить сгорбившись. Свою болезнь — единственное, что могло сменить жизнерадостное выражение лица на гримасу боли, — он заработал в камерунских окопах, когда участвовал в усмирении восстания местных племен в одной из немецких колоний в Африке.

И потому, когда его сын Давид изъявил желание начать карьеру военного, Якуб первым делом выпорол мальца, а после объяснил всю подноготную воинской славы и ее цену. Старик никак не мог простить себе, что последние часы жизни супруги он провел где-то вдалеке, сражаясь не за мир и отчизну, а чтобы удовлетворить свой внутренний эгоизм и жажду славы.

Жена Якуба умерла во время родов. И с тех пор он не только не думал о других женщинах, но и не имел с ними близости. Последнее породило в Грайфенштайне самые нелепые слухи. Впрочем, на них Якуб никак не реагировал.

— Я стану солдатом! — воодушевленно вскрикивал Давид.

— Пока я жив — этого не случится! — не менее эмоционально отвечал ему отец.

Ради своего сына Якуб был готов трудиться без перерыва на сон и отдых. Давид не знал, что отец уже долгие годы собирал деньги на его обучение в Гейдельбергском университете. Как и любой родитель, мечтающий о светлом будущем для своего чада, Якуб желал, чтобы Давид получил хорошую практику и никогда не знал ни голода, ни тяжелой работы.

А Давид? Что же, Давид мечтал посмотреть мир, совершить несколько подвигов и прославиться, получить орден из рук кайзера. Впрочем, как и у всех мальчишек в шестнадцать, в его голове бурлили фантазии о приключениях и славе.