Рождественская история

Часть третья . Война

Как бы сильно прихожане собора Святого Сердца Марии не молились, но война началась. В начале сентября из Грайфенштайна уехало двадцать крепких мужчин, в конце ноября — еще тридцать пять. Среди них был и Генрих Шванц.

Якуб остался единственным почтальоном и потому вставал каждое утро засветло, ехал в центральное почтовое отделение, находившееся возле Ганновера, где забирал почту и посылки, и возвращался, чтобы успеть проводить сына в школу.

Мальчишки же школе предпочитали прогулки в лесу, где, не боясь быть услышанными, рассуждали о будущих военных подвигах. Давид, которому по возрасту позволялось добровольно отправиться на службу, не знал, как сообщить отцу о своем окончательном решении.

— Господин Штебшефельген вернулся! — как-то раз объявил Эрих, один из друзей Давида.

Господин Штебшефельген преподавал математику, пока не призвался в армию. О нем не было слышно без малого три месяца, и потому возвращение учителя стало наиважнейшим событием не только для школы, но и для всего Грайфенштайна.

Встреча с ним состоялась в школьном холле. Одетый в отглаженный костюм, с кортиком на поясе и знаком отличия на груди, в одночасье он стал предметом восхищения для всех мальчишек.

— Долг каждого юноши, каждого мужчины — быть там, — он махнул рукой в направлении дверей, — с кайзером, сражаться против тех, кто стремится ослабить Германию, сломить наш дух, нашу волю, наше право на жизнь. Русские, французы, англичане, сербы и другие — все они враги, которые угрожают нам.

— А их много? — спросил кто-то из толпы старшеклассников.

— Врагов у нас много, но вот армии их немногочисленны. С каждым днем мы продвигаемся все дальше. Наши солдаты живут в отличных условиях: в палатках находятся не более чем по четыре солдата, каждый рекрутер проводит восьминедельную подготовку, и только после этого он вступает в ряды армии. А зная, как стремительно наши войска одерживают одну победу за другой, вы можете и не успеть попасть на передовую, как уже будет некуда наступать.

— Но если война идет так хорошо, зачем кайзеру еще солдаты? — спросил Эрих.

— Чтобы скорее ее закончить, конечно! Если на одного вражеского солдата будет приходиться двое наших, то мы выиграем в два раза быстрее, если трое, четверо, пятеро — то победа наступит еще скорее. Чем больше наших мужчин возьмет ружья в руки, тем скорее враги сложат свои.

Бывший учитель математики переменился. Ученики помнили его заикавшимся, подавленным и ходившим в тени более популярного Пауля Харальда, учителя истории. Сейчас же перед ними стоял воинственно настроенный солдат, олицетворяющий все, чем грезили Давид и его друзья — возможностью прославиться, завернутой в отпаренную воинскую форму.

— А как долго продлится война?

— Кайзер уверен, что к концу весны мы будем принимать капитуляцию Антанты.

— А как же наши аттестаты? Мы сможем окончить школу позже?

— Каждый, кто отправится добровольцем, получит аттестат сразу по возвращении со службы!

Ответы на все возможные вопросы господин Штебшефельген знал наперед, точно ходы в шахматной партии. В лагере по просветительской деятельности его хорошо обучили.

Якуб же догадывался, что учитель его сына даже не был на передовой. Таких, как господин Штебшефельген, он встречал не раз: готовые чесать языками и рассуждать о долге и праведности, подобные ему «солдаты» первыми погибали или дезертировали. Старик ни минуты не сомневался, что Штебшефельген просто струсил и при первой же возможности записался в рекрутеры — в цену своей жизни он ставил десятки других.

— Ты ведь слышал, что сказали в школе. Линия фронта продвигается очень быстро, наши противники проигрывают каждый день по несколько сражений. Может, мне и воевать не придется.

— Ну раз не придется, то и нечего сунуться туда! Окончи школу, поступи в Гейдельберг и проживи счастливо.

Но Давид уже не слушал отца. Еще ночью он собрал походную сумку и был готов отбыть через два дня вместе с Мартином, сыном Гектора, и другими одноклассниками. Может, отправься Давид в одиночку, отец и смог бы переубедить его, но разве есть сила, способная изменить решение, принятое коллективом воодушевленных шестнадцатилетних юнцов?

Через два дня, с наступлением зимы, Давид и еще двенадцать рекрутеров направились в Ганновер, откуда их должны были доставить в военный лагерь для новобранцев. Эриха с ними не было. Чтобы мальчик остался дома, отец сломал ему обе руки.

Не было на проводах и Якуба. Гордость и обида не позволили старику выйти из дома. По крайней мере так думал Давид. А в это время его отец с застывшими на глазах слезами корчился в углу комнаты перед иконой и, словно в бреду, повторял одни и те же молитвы.