"Я слишком долго мечтала "Мишель Бюсси

40

1999

Такая уверенность приходит единственный раз в жизни.

Я бормочу это, стоя у открытого окна, и маленький туманный кружок от моего дыхания на стекле люкарны[118] кончиком пальца превращаю в сердечко. Я проснулась первой. А заснула, прильнув к Илиану. Не знаю, в котором часу разъединились наши тела, кто из нас уснул раньше и кто все еще искал в полусне другого под укрывшей нас простыней.

Перед тем как встать, я покрыла поцелуями горячее тело Илиана. Старый порт еще не проснулся. В небе между башнями ни одной божьей коровки. И тщетно Христофор Колумб упрямо простирает руку к восходящему солнцу – сотни пришвартованных парусников безразличны к его немому призыву: на свете не осталось неразведанных континентов.

Я предвкушаю аромат кофе и тостов, приготовленных Батисто и выставленных на балкон, рядом с окном. Думаю, что с пристани и с яхт никто не сможет разглядеть мою наготу. Такая уверенность приходит единственный раз в жизни. Я пытаюсь воскресить в памяти каждый жест Мерил Стрип, сидящей перед Клинтом Иствудом, как она отворяла окно, держала сигарету, выпуская облачко дыма, смотрела на пикап, удалявшийся в облаке пыли от Холливелл-Бридж[119]. И пытаюсь копировать эти жесты. Слышу, как Илиан заворочался в постели, и повторяю – на сей раз вслух:

– Такая уверенность приходит единственный раз в жизни.

Илиан слишком хорошо знает кино, чтобы не понять с полуслова.

– Я знаю, Нати. Я знаю. Но… (Странное дело: его спокойный, назидательный тон напоминает мне манеру Оли.) Но ты не можешь бросить мужа. Во всяком случае, из-за меня.

Мостик Старого порта пока еще можно сравнить с Холливелл-Бридж, но уже через несколько часов громоздкие мусороуборочные машины начнут отмывать и уничтожать следы ночного разгула на Рамбла и на бульваре Колумба, чтобы город вновь стал прекрасным, как накануне.

Не надо все губить, Илиан!

Туманная дымка моего сердца превращается в слезы, вот и первая уже выскользнула из-под век.

И я повторяю, уже в полный голос:

– Не надо все губить, Илиан!