Не так, как кажется

Глава 1. Первое столкновение.

— Ты уверен, что он согласится? Без сомнений?
— Да, друг мой, не сомневаюсь. Мой сын сделает все, что я прикажу ему, — прошипел мужчина у камина.
— Тебе не кажется, что после июньских событий все это больше не имеет смысла?
— Мне странно слышать твои слова!
— Но ты не можешь его заставить. Он почти совершеннолетний и может сделать другой выбор.
— Я могу, и я это сделаю, — воскликнул блондин. — Он рожден для великих дел, его единственная цель — прославить свой род. Он должен исполнить ему предназначенное и вписать свое имя в анналы магической истории.
— Но он всего лишь мальчик, а война уже почти закончена!
— Он, прежде всего, Малфой, а война, мой дорогой Астор, начнется вновь!
Двое мужчин, казалось, целую вечность смотрели в глаза друг другу, потом сидящий на диване брюнет, сделав глоток бренди из своего бокала, первым нарушил тишину:
— Люциус, ты не должен забывать, что Поттер практически свел к нулю все наши усилия. Смерть Темного Лорда значительно пошатнула верность идеалам у большинства его последователей. Многие перешли на другую сторону, и его могущество и величие постепенно забываются.
— В свое время они за все заплатят! — с ненавистью прошипел блондин. — И в первую очередь этот маленький ублюдок!
— Осталось совсем немного тех, кто все еще верен идее…
Но другой Пожиратель перебил его:
— А что насчет тебя, Забини?
— Ты прекрасно знаешь, что я буду с тобой в любом деле, которое ты начнешь. Только я думаю, что мы не должны вовлекать в это наших сыновей.
— Не должны вовлекать? Что ты хочешь этим сказать?
— Ты разве не хочешь предоставить им право выбора?
— Выбор? Ты же не думаешь, что я одобрительно похлопаю Драко по плечу и поздравлю его с удачным выбором, если он решит жениться на грязнокровке?
— Но разве не это должен сделать отец? — спросил Забини, поднимаясь. — Ведь мы желаем своим детям только добра.
— Во имя их же блага, Астор, мы не должны позволить им разрушить свое будущее собственным выбором, — вышел из себя блондин, не веря, что слышит подобные речи от своего друга. — По-твоему, я должен спокойно смотреть, как мой единственный наследник прожигает свою жизнь, как разрушает все, что я создал для него, как плодит всюду незаконных детей и отказывается от семейного состояния во имя неизвестно каких целей? Он — Малфой! Он не может пренебречь своим долгом. Если он дорожит своей жизнью, он не может меня ослушаться.
— Как ты можешь говорить так о своем сыне?
— Можно узнать, гиппогриф тебя задери, что ты несешь? Почему такая перемена мнения?
— Потому что я понял, что после Каролины Блейз — единственный, кого я люблю в этом мире. Потому что в Азкабане у меня было время подумать и осознать ошибки, которые я совершил. Потому что сейчас я хочу надеяться, что у меня есть шанс хоть что-то исправить. Не знаю и, если честно, не верю, что он даст мне такую возможность, но я хочу попытаться! Я не хочу потерять его!
— О, небо! Я почти растроган, — издевательски бросил Люциус, — подумать только, как повлияло на тебя заключение. Я, наоборот, ни на минуту не прекращал думать о том, как сделать своего сына сильнее, хитрее, могущественнее, чем твой покорный слуга, не смотря на то, что он не прислал мне в тюрьму ни одного письма.
Его друг тряхнул головой и промолчал. Люциус воспользовался этим и провозгласил:
— Сделаем так: ты позаботишься о Блейзе, а я о Драко. И время покажет, кто из нас был прав.
— Ты совершаешь ошибку, Люциус. Позволь ему жить так, как он хочет. Это его жизнь. И он не должен прожить ее, боясь и ненавидя тебя.
— Я охотнее предпочту его ненависть, чем жалость.
— Ты думаешь, Блейз жалеет меня? Ошибаешься, мой дорогой, он меня ненавидит всеми фибрами своей души, ненавидит все, что со мной связано, даже собственную фамилию, потому что для него она — синоним смерти. И я тебя уверяю, что Драко думает также.
— Говори о своем сыне, Астор, а моего не трогай, — закричал Люциус, ткнув в собеседника пальцем.
— Да они живут практически в симбиозе. Люциус, как ты можешь быть таким слепым? Они выросли вместе. Они считали себя братьями, которых у них не было на самом деле. Они доверяют друг другу и чувствуют себя при этом прекрасно. Каждый из них сделает все, чтобы другой был счастлив. И я думаю, что их отношения уже вышли за рамки простой дружбы.
— Что ты хочешь этим сказать? — сухо спросил блондин.
— В какой-то момент я подумал, что они любовники, — спокойно сказал Забини.
— ЧТО-О? Ты хочешь сказать, что мой сын ГЕЙ? Думай, о чем говоришь, и не смей больше повторять ничего подобного, Астор!!!
— Да что в этом такого ужасного? Однополые пары также уважаемы, как и разнополые. К тому же сила магии позволяет им иметь детей.
— Прекрати! — взревел Люциус. — Драко женится на чистокровной ведьме, произведет на свет единственного наследника и прославит род Малфоев!
— Да он также может его прославить, будучи геем или бисексуалом! — воскликнул брюнет.
— Он не гей и не бисексуал, и клянусь, если твой сын…
— Успокойся, Блейз не гей и не бисексуал. Этим летом он привез домой несколько подружек, и я застал их в весьма откровенных позах, так что сомневаться в увиденном не приходится. Но одно я знаю точно, Блейз очень любит Драко, и эту их связь мы не сможем разорвать, даже если попытаемся. Они очень близки, они знают друг о друге все до малейших секретов. И это нормально, что они так настроены друг на друга.
— Но это не значит, что один может убедить другого пойти против собственных корней, против своей семьи, — холодно заключил Люциус.
— Ты думаешь, что Блейз может сделать это?
— Я не знаю, это ты мне объясни, что он делает?
— Ты ничего не понимаешь, мой дорогой, у них общие убеждения.
— А если они ошибочны? Ты об этом подумал?
— Ты считаешь его настолько глупым?
— Кого?! — рявкнул блондин.
— ДРАКО!! — Закричал в ответ Забини.
— Нет, но я считаю его слабым и подверженным чужому влиянию.
— Он умеет выбирать! И хочешь ты этого или нет, но он знает, что хорошо, а что –плохо. И я надеюсь, что Драко, как и Блейз, сделает правильный выбор!
— Выбор, который я не одобрю, и от которого ему придется отказаться.
— Завтра он вернется в Хогвартс. Позволь ему прожить там последний год так, как он того заслуживает. Ему семнадцать лет. Он должен только развлекаться и бегать за девчонками. Почему ты хочешь взвалить на него ответственность, к которой он не готов и которой вовсе не хочет.
— Потому что я так решил, Астор, и не пытайся переубедить меня.
— Ты его потеряешь, — прошептал его друг, надевая мантию, которую по приказу хозяина принес домовый эльф.
Если бы холодные глаза Люциуса Малфоя могли бы убивать, Астор Забини, его доверенное лицо и лучший друг, не покинул бы в тот вечер имение. Но к счастью, во имя давней дружбы, что их связывала, один из мужчин перестал раздраженно бормотать: «Посмотрим», попрощался и трансгрессировал, пряча полные слез глаза, а другой остался, обдумывая произошедшее.
Назавтра вокзал Кингс-Кросс был как всегда заполнен, в клубах дыма скрывались вагоны, готовые к отправке в любую точку страны. Многочисленные студенты от одиннадцати до семнадцати лет толкали огромные чемоданы и волшебным образом исчезали, не привлекая внимания спешащих маглов, между девятой и десятой платформами.
Среди пестрой толчеи в этот первый сентябрьский день шел темноволосый юноша с блестящими зелеными глазами. Его появление сопровождалось широкими улыбками, теплыми приветствиями, похлопываниями по плечу и кое-где даже аплодисментами. Гарри Джеймс Поттер, спаситель волшебного мира, направлялся в Хогвартс на последний год своего обучения и чувствовал себя самым счастливым человеком в мире. Он смущенно благодарил и приветствовал многочисленных студентов и их родителей, желая как можно скорее скрыться от этой ненужной шумихи и суеты вокруг него. Он, наверное, первым сел в поезд в надежде, что уж в вагоне никто не станет донимать его.
«Ну вот, еще один учебный год начинается, мой последний год! — подумал он, поднимаясь в Хогвартс-Экспресс, который, пуская клубы пара, сверкающий как никогда, стоял на платформе девять и три четверти в ожидании, пока все студенты займут свои места в купе, чтобы отправиться в лучшую школу магии и волшебства в Европе. — Говорят, что этот год будет самым лучшим и самым трудным, но я надеюсь, наконец, прожить его, как и прочие ученики, развлекаясь и наслаждаясь жизнью. Хочу беспокоиться только о том, что должно заботить меня в моем возрасте: квиддич, уроки и секс. Точнее, сначала секс, а потом уж домашние задания».
Так думал юноша, заходя в купе, затаскивая свой багаж и пристраивая сверху на чемодан клетку с Хедвиг. Он улыбнулся на мгновение, представив себе Гермиону, говорящую: «Гарри, в этом году мы сдаем ТРИТОНы и не можем позволить себе провалить их, ведь от этого зависит наше будущее!». Он передразнил ее, и сам рассмеялся. Он обожал свою подругу, которая от всей души желала им добра, но иногда готов был согласиться с Роном, что выдерживать ее заботу было нелегко.
— Я хочу развлекаться, Герм, учиться и избегать неприятностей, особенно Малфоя, — вслух сказал Гарри, о чем и пожалел мгновение спустя.
— Не волнуйся, Поттер, ты не состоишь в списке моих приоритетов на этот год. Мне есть, чем заняться, вместо того чтобы тратить на тебя время, — раздался холодный голос за его спиной.
Брюнет тяжело вздохнул. Ему совсем не хотелось портить себе настроение, вступая в спор со слизеринским змеем, поэтому он обернулся, улыбаясь, и воскликнул:
— Привет, Малфой, и тебя с возвращением! Хорошо провел каникулы?
— Я провел все каникулы, снуя, как челнок, между домом и Азкабаном, благодаря тебе! Надеюсь, ты доволен?
— Я сожалею о твоих испорченных каникулах, но никак не о твоем сумасшедшем папаше-убийце. Он заслужил это, и я поражаюсь, как он в тысячный раз ухитрился выкрутиться, — воскликнул Гарри, поднимаясь и глядя прямо в глаза своего вечного врага.
Драко поразился, насколько гриффиндорец вырос за лето. Худоба одиннадцатилетнего мальчика сменилась атлетической стройностью юноши ростом метр восемьдесят, чье тело стало гибким и мускулистым, благодаря длительным квиддичным тренировкам, которые довели его до совершенства. Чтобы скрыть охватившее его замешательство, Драко колко заметил:
— Ты должен знать, Малфои непобедимы!
— Мерлин! Я слышал противоположное мнение. Но допускаю, что Малфои непобедимы, только если их не зовут Драко, — возразил Гарри, полный решимости не дать одержать верх высокомерному слизеринцу.
— Нарываешься, Поттер, — прошипел блондин с угрозой, делая шаг в его сторону.
— А что, правда глаза колет, хорек? — спросил брюнет, в свою очередь стараясь ударить побольнее. — Я говорю не только о том, что ты ни разу не обыграл меня в квиддич, но и о том, что ты ни разу не вышел победителем ни из одной дуэли.
Староста серебристо-зеленых задрожал от ярости — брюнет вызывал в нем бешеный гнев, который мог прорваться в любое мгновение. И Драко не осознавал, что не может оторвать глаз от этого магнетического взгляда, отросших до плеч взъерошенных волос цвета воронова крыла, которые обрамляли загорелое лицо. Его вечный противник не только вырос за лето, он стал еще и невероятно привлекательным. Сейчас он был настолько вызывающим и провоцирующим, что представлял собой возбуждающую смесь, которую никак нельзя было назвать прежним Поттером.
Разозлившись на себя за подобные мысли, блондин с ненавистью уставился на Поттера и, намереваясь задеть посильнее, произнес:
— Наслаждаешься, Поттер? Радуешься, что Темный Лорд наконец мертв, и ты отомстил за двух идиотов, которые принесли себя в жертву ради тебя? — добавил он, скрестив руки на груди и опираясь на дверь купе.
Гарри затрясло от ярости, он хотел броситься на наглеца, но удержался и сухо произнес:
— Ты должен благодарить меня, Малфой. Если бы я не убил Волдеморта, ты бы получил симпатичную татуировку на правой руке.
На этой фразе Драко вздрогнул, ничего не ответил и первый раз за время разговора опустил взгляд. Он отвернулся с явным намерением уйти, но Гарри, пораженный его реакцией, воскликнул:
— Черт возьми, Малфой, не говори мне, что ты предпочел бы, чтобы вышло по-другому!
Староста слизеринцев конвульсивно сжал кулаки и, вздрогнув как от удара, прошептал:
— Ты ни хрена не знаешь обо мне, Поттер, так что заткнись.
— Чья бы корова мычала! — возразил брюнет, — Ах, извините, мистер, я не хотел Вас обидеть!
— Ты ничего не знаешь обо мне, — повторил неприветливо блондин, вновь опуская глаза.
Пораженный такой пассивностью, гриффиндорец воскликнул:
— Ты на себя не похож, Малфой! Если ты в самом деле счастлив, что не получил метку, достаточно сказать мне спасибо.
— Спасибо за что? За то, что разрушил мою жизнь? — закричал блондин.
— Разрушил? Да что было разрушать? Если позволишь, я спас тебе жизнь, а не разрушил!
— У тебя свой взгляд на эти вещи, но в следующий раз, когда тебе захочется кому-то помочь, окажи мне услугу, урод ты безродный, избавь меня от своей заботы!
— Ты невероятен, но можно узнать, что я тебе сделал?
— Ты выжил одной проклятой ночью шестнадцать лет назад, — сухо ответил блондин, в его глазах плескалась такая ненависть, что его противник не нашелся сразу с ответом, нервно сглотнул и только потом сказал:
— Сожалею, может быть, в следующий раз…
— Имей в виду, Поттер, в следующий раз тебе так не повезет, — прошипел слизеринец и ушел, хлопнув дверью купе.
Брюнет упал на сиденье и, тряхнув головой, воскликнул:
— Мерлин! В чем проблема этого идиота? Мы, наверное, никогда не сможем с ним нормально поговорить. Вечно он умудряется достать меня.
От размышлений его отвлек звонкий голос его лучшей подруги, которая вместе с Роном, Джинни, Невиллом и Луной затаскивала в поезд свой багаж:
— Наконец-то мы нашли тебя, Гарри!
— Герм, ребята, привет! Как дела? — спросил он, поднимаясь, чтобы обнять друзей.
— Мы в порядке, но ты определенно чем-то взволнован, — крепче обнимая его, сказала Гермиона.
— Привет, дружище, все хорошо? — спросил Рон, пожимая ему руку в их обычной манере и обнимая его мгновение спустя.
— Привет, Рон. Все хорошо, только у меня была небольшая перебранка с …
— Малфоем, — хором закончили за него друзья, и не дав ему ничего добавить, принялись костерить на чем свет стоит блондина и факультет, на котором тот учился.
— Мы видели, как он несколько минут назад входил в свое купе. Он был просто вне себя, — воскликнул Невилл.
— Тоже мне новость, — тихо произнесла Луна, продолжая читать как всегда вверх ногами новый номер «Придиры».
— Итак, это ты был причиной такого бешенства? — спросила Джинни. — Мы слышали, как он проклинал человеческую глупость, но подумали, что он имел в виду своих дебильных телохранителей.
— Человеческая глупость? Это он про меня? Ну, это уже вообще! — удивленно прокомментировал Гарри. — Он явился сюда и начал в своей обычной манере доставать меня. А когда я ему ответил, он взбесился и обвинил меня в том, что, убив Волдеморта, я разрушил его жизнь. И вы считаете, он нормален?
— Нет, кончено, он не в себе, но при этом нельзя сказать, что он не хорош, — сказала Луна, не отрываясь от журнала.
Рон развел руками, как бы говоря: «Не обращай внимания, она в своем репертуаре», и спросил:
— Надеюсь, ты послал его?
— Более или менее. В одно определенное место. Но он сказал мне одну вещь… Он сказал это с такой ненавистью, что я в тот момент подумал, что он действительно хотел бы меня убить.
Эти слова привлекли внимание всех присутствующих, и даже Луна оторвалась от своего журнала и спросила:
— Так что он тебе сказал, Гарри?
— Когда я вышел из себя и спросил, что заставляет его так ненавидеть меня, он ответил — то, что я выжил в ту проклятую ночь шестнадцать лет назад.
— Вот кусок дерьма! Да как он смеет вообще говорить что-то подобное? Ну, в этом году я все же отделаю его, клянусь! Пора уже покончить с этим слизеринским засранцем. Нет, ну каков гад! — рычал Рон, выходя из себя.
— Гарри, не обращай внимания, это же Малфой! — пыталась, как обычно, успокоить его Гермиона, погладив его по щеке. — Когда видишь его, делай как я, отворачивайся и проходи мимо.
— Наплюй ты на этого хорька, он просто завидует тебе, — сказал Невилл, стараясь поймать свою жабу, которая в очередной раз стремилась улизнуть.
— Вы знаете, ребята, это странно, но на какое-то мгновение я подумал, что он действительно хотел сказать о том, что его беспокоит, но потом…
— Я не полезу к нему первым, но надеюсь, что он оскорбит или обидит меня, и тогда я вобью ему в глотку все его белоснежные зубки, — сказал Рон.
— Ребята, давайте не будем портить себе настроение из-за некоторых. Мы же выше этого, — пробормотала успокаивающе Луна, вновь вернувшись к чтению «Придиры».
— Выше, конечно. Когда я поймаю его и надаю ему оплеух, я буду чувствовать себя определенно выше этого, — проскрипел рыжий, разражаясь смехом при виде Невилла, который держал в руках свою полузадушенную жабу.
— Рон, держи свой тестостерон на уровне, пожалуйста, — воскликнула Гермиона, взглянув на часы. — О, нет! Черт побери, уже так поздно, а у меня еще собрание старост, мне надо бежать!
— Пока, красавица, увидимся позже, — сказал Гарри.
— Пока, Гарри, — ответила Гермиона, целуя его в щеку. — Пока, ребята!
С этими словами она развернулась и убежала к головному вагону на собрание старост.
— Не понял, почему это тебя она поцеловала, а нам сказала только «Пока!»? — спросил Рон. Глядя на Долгопупса, лицо которого было все в шоколаде.
— Не дури, Рон, ты прекрасно знаешь, что мы с ней только друзья.
— Ну да, подлый изменщик, только ты получаешь халявные поцелуи, а мы нет! — воскликнул рыжий обиженно.
— Ты закончил, хронический ревнивец? Ты прекрасно знаешь, что между мной и Герм ничего нет, она мне как сестра. И потом ты же помнишь, что она все лето провздыхала о том неизвестном, который разбил ей сердце. Все еще сомневаешься?
— И кто же это? — с любопытством спросила Джинни.
— Тайна, покрытая мраком! — ехидно улыбнулся Рон.
— Навер…ное … он ... слизе… ринец… — с полным ртом невнятно пробубнил Невилл.
— ЧТО? — хором воскликнули все.
— Я сказал, что, возможно, он слизеринец, — проглотив, спокойно сказал Невилл, не обращая внимания на возмущенные взгляды и восклицания: «Что? Что ты сказал?»