В тебе запоют мои птицы

Делать

…Any colour you like as long as it’s black
You could have anything if you just give it back…

…Тебе нравится любой цвет до тех пор, пока он черный.
Ты мог бы обладать всем, если бы умел отдавать в ответ…

J.Edlund

***

Драко врал, точнее не совсем врал, а берег и без того расшатавшиеся нервы матери. Ложь безобидная, маленькая — ведь сны он видел… И грезы эти были столь яркими и натуральными, что просыпался он порой с мокрым от слёз лицом. Он видел прошлое, наполненное светом, цветом, объемом и вкусом, совсем как бы то оказалось реальностью. Казалось, руку протяни… и он протягивал… и… просыпался.

Иногда картинкам прошлого и фантазиям на смену приходили вещи более простые, но от того не менее ценные. Ему снилась большая чаша, до краев наполненная медом, куда он обмакивал палец, а потом пробовал липкое лакомство на вкус. Тягучее, тепло-желтое, как солнечный летний полдень, оно тут же отдавалось горьким послевкусием, стоило лишь открыть глаза. И он с надеждой закрывал их вновь, чтобы там, в царстве небытия слушать шепот деревьев и СМОТРЕТЬ в небо сквозь быстро меняющий узор калейдоскоп весенних листьев. Чуть позже вдыхать аромат выжженной солнцем травы или запускать руку в мешок с рисом где-нибудь на восточном базаре, ведь это так приятно — крупа, просыпаясь обратно, щекочет между пальцами.

Самое страшное и противное, что со временем сны становились бледнее и короче, к тому же имели весьма противное свойство повторяться. И это обстоятельство печалило его сильнее всего, когда готовясь к очередному яркому представлению в кинотеатре собственных грез, он был вынужден смотреть выученную наизусть постановку.

Видел Драко и кошмары. Один гораздо чаще и ярче остальных. И даже лицо восстающего в самых страшных снах Волан-де-Морта не пугало его так, как отчаянный крик Гермионы Грейнджер, лежавшей на полу гостиной Малфой-Мэнора в ногах у тетушки Беллы, когда никто не мог поручиться, что в следующий момент с губ миссис Лестрейндж не сорвется непростительное.

Он помнил все: и отчаяние в лице девушки, и немую решимость пожертвовать собой только для того, чтобы остальные могли продолжить борьбу.

Тот эпизод прочно засел в голове юноши, и он возвращался к нему гораздо чаще, чем хотелось бы. И теперь, когда отец и мать заявили, что Гермиона Грейнджер, возможно, будет помогать Драко в их отсутствие, он недоумевал, как она вообще могла согласиться? Как можно решиться вернуться в этот дом после того, что она здесь испытала?