Гарри Поттер и Повелитель Дементоров

Глава 18. Проблема выбора

Очнувшись, Гарри в первую очередь отметил, что лежит на чем-то холодном. Рассудив, что страдать от холода после смерти было бы верхом несправедливости, он сделал вывод, что все еще жив. Уверенность в этом подкрепляли раздающиеся совсем рядом рассерженные голоса – где бы он ни оказался, полежать хотя бы пару минут в покое оказалось непозволительной роскошью. Плавающие под веками цветные пятна постепенно уступили место ровному изумрудному свечению. Будучи все еще не в силах пошевелиться, юноша приоткрыл глаза.
Больше всего Гарри поразила обыденность обстановки: он понятия не имел, что ожидал увидеть, но почему-то был убежден, что его глазам предстанет нечто менее банальное, чем уютно обставленная старинной мебелью комната, за одним из массивных диванов которой не слишком удобно расположился он сам. Единственным, что отличало эту комнату от множества виденных им ранее, было полное отсутствие какого бы то ни было освещения: ни окон, ни ламп, погасший зев камина уныло темнел в углу. Заливавший помещение тусклый зеленый свет, казалось, испускали сами каменные стены.
Что же до спора, побеспокоившего студента, то он опознал его участников мгновенно, хоть и не мог видеть их из своего укрытия: высокий, надменный голос не раз являлся ему в кошмарах с самого раннего детства, а второй – мягкий, монотонный, почти что усыпляющий – он запомнил намертво, хоть и слышал всего пару раз в жизни: ведь этот голос принадлежал настоящему отцу Гарри. Вот только сейчас вместо умиротворяющего спокойствия в его обманчиво-сдержанной интонации проступал гнев:
- Если бы я действительно пытался тебя убить, это было бы вполне справедливо. Но во всем, что с тобой случилось, повинна исключительно твоя дурость: я-то полагал, что после всех разъяснений у тебя хватит мозгов не нападать на того, с кем ты был посредством Ритуала!
- Я не знал, что это был твой сын, - буркнул Волдеморт, порядком растерявший убедительность под напором бывшего друга. (Волди стыдно??? Кто умеет рисовать карикатуры, скиньте мне это зрелище :Р)
- Надеюсь, теперь ты наконец уяснил, что наилучшим решением для тебя было бы вообще никого не убивать, на всякий непредвиденный случай?
Гарри встряхнул головой, все еще уверенный, что видит какой-то замысловатый сон: уж слишком неправдоподобной казалась окружавшая его обстановка, начиная со странного освещения и не говоря уже о его почти год как покойном отце, увлеченно переругивающемся с Темным Лордом.
- Послушай, - Волдеморт сделал глубокий вдох, силясь держать себя в руках, - я, как и ты, пал жертвой интриг и предательства, но когда узнал правду...
- Ты убил меня, большое спасибо! – припечатал Рафферти, которого Гарри довелось узнать как Дэвида Уолтера.
- Я был вынужден...
- Мне давно стало понятно: все люди для тебя делятся на злодеев, предателей и жертв обстоятельств, главным представителем которых являешься, естественно, ты. Жаль, что твои верные сторонники не подозревают, что рано или поздно им придется войти в одну из этих категорий...
Решив, что далее подслушивать чужой спор, притворяясь бессознательным, попросту невежливо, Гарри осторожно заворочался: самочувствие внушало опасение, что тело вот-вот развалится на куски. Тут же раздался третий голос – тихий, но настолько решительный и властный, что спорщики моментально замолчали:
- Кажется, теперь все наконец-то в сборе.
Вознамерившись явить свой лик общественности, Гарри, умудрившись принять вертикальное положение, он наконец-то решился поднять глаза на присутствующих, все еще надеясь вскоре очнуться в родной постели.
По фигуре Волдеморта он лишь скользнул взглядом: тот ничуть не изменился с момента их последней встречи. А вот отец – Бреоган Рафферти – порядком преобразился, и студент мог бы решить, что все дело в нечеткости его воспоминаний и странном освещении, если бы не был уверен, что то и другое в совокупности не может переменить цвет волос с белесого на темный.
- Эоган... Гарри... - Рафферти сделал шаг навстречу, не решаясь продолжить движение, поэтому остаток расстояния студент преодолел сам. Вблизи стало заметно, что глаза его отца также потемнели, а помимо радости встречи в них читалась тревога и грусть.
- Ты жив? – брякнул Гарри, не ведая, что желает услышать в ответ.
- Нет. – Рафферти коснулся его плеча кончиками пальцев. – Мы в Тайной комнате.
Проследив его взгляд, Гарри увидел последнего из присутствующих – устроившегося в высоком кресле близ камина высокого мужчину с хитрым морщинистым лицом и свисающей до самого пола бородой. Даже если бы студент не видел прежде его портрет в «Истории Хогвартса» и статую в подземельях, он тотчас догадался бы, кто перед ним. Его предположение не замедлило подтвердиться:
- Прежде всего, мне хотелось бы поприветствовать двоих студентов моего факультета, подававших немалые надежды. Досадно, что их взаимоотношения были омрачены столь непримиримой враждой.
Волдеморт и Уолтер обменялись яростными взглядами, будучи явно не прочь продолжить дискуссию, но не решились прервать одного из основателей Хогвартса.
- Не подумайте, мистер Рафферти, - обратился Слизерин к отцу Гарри, - что я ценю ваше общество меньше: пусть у вас и отсутствуют предпочтительные для студентов моего факультета качества, весьма впечатляющие способности с лихвой их возмещают – мне ли этого не знать после того, как я сам вложил их в ваш род.
Голос Салазара Слизерина – резкий, повелительный, тем не менее, обладал удивительным гипнотическим эффектом: Гарри обнаружил, что ловит каждое слово, приоткрыв рот.
- Не мне судить, что за кошка пробежала между вами троими, - не без ехидства заметил Слизерин, - но надеюсь, что вы оставите свои разногласия тому суетному миру, откуда явились, и обратитесь к задаче, ради которой оказались здесь.
Гарри хотел было заметить, что с его точки зрения эта самая «кошка» порядком страдала от недоразвития конечностей и была сплошь покрыта чешуей, но он предпочел оставить эту ремарку при себе и выслушать предложения Слизерина. Однако вместо него заговорил Темный Лорд:
- Мы здесь, чтобы открыть Тайную комнату.
- Ее нельзя открывать! – вмешался Гарри: он не видел возможности промолчать. – Ведь тогда спадут защитные чары, и магический мир откроется магглам!
- Значит, для этого настало время, - провозгласил Волдеморт. – Столкновение неизбежно – и, возможно, это наш последний шанс на победу. Либо, объединившись, маги смогут занять подобающее им место в мире, либо будут истреблены под корень, пока ютятся по углам, не смея поднять голову перед теми, кто не обладает и толикой их способностей.
- Даже если это так – разве это причина ввергать ничего не подозревающих людей в пучину войны? – в отчаянии возразил молодой волшебник. – Вы собираетесь спасать волшебный мир, поставив его на грань уничтожения! Возможно, через некоторое время все изменится, а до тех пор не лучше ли оставить все, как есть – ведь наши миры веками существовали бок о бок, не притесняя друг друга!
- Будьте честны с собой, - к Темному Лорду вернулась его надменная снисходительность. – Если в уходящем веке ситуация и менялась, то только к худшему. Наше общество возглавляют слабые, трусливые, жадные и недальновидные люди. Тот, кто пытается что-либо изменить путем сотрудничества с правительством, очень быстро выпадает за рамки закона, потому что прогнившая система отторгает его благие намерения. Мало того, что правительство делает людей преступниками; ему удается вбить между вчерашними союзниками клин, заставляя их возненавидеть друг друга. А теперь скажите-ка, мистер Поттер, в чем именно я ошибаюсь.
Гарри потупился: сколь невероятным это ни казалось, он был готов признать разумность аргументов Волдеморта. Собственные возражения внезапно показались наивными и неубедительными, но он все-таки ответил:
- О каком единении магов может идти речь, если вы сами сделали все, чтобы его разрушить? Кто, как не вы,говорили, что волшебникам с нечистой кровью в нашем обществе не место?
- Чтобы победить, в наших рядах должны остаться лишь лучшие, - высокомерно заявил Темный Лорд. – Грязнокровки слишком тесно связаны с маггловским миром, чтобы выступить против него – под налетом трусливого благополучия в их душах тлеет предательство. Им не понять того, что составляет сущность нашей жизни, ведь даже для лучших из них магия – не более чем набор забавных фокусов.
- Я тоже вырос среди магглов, - уязвленно заметил Гарри.
- Вот именно, - отчеканил Волдеморт.
- Но ведь и ты – тоже, - неожиданно вмешался Рафферти, который доселе молча следил за дискуссией.
- Мне удалось отряхнуть со стоп прах маггловского мира, - возразил Темный Лорд. – И вскоре я докажу это, открыв Тайную комнату. Моя воля всецело на стороне мира магии. Если нашему обществу суждено пройти через огонь, чтобы очиститься – так тому и быть. – В его красноватых глазах разгорелась мрачная решимость, придавая подобие жутковатой красоты его бледному плоскому лицу.
- Может, мне отряхнуть прах и не удалось, - отозвался Гарри, - но я не могу позволить вам погубить столько людей – возможно, уничтожить весь мир!
- Ваши позиции мне ясны, - вновь раздался голос Слизерина, невозмутимый, словно речь шла о ценах на котлы. – А что скажете вы, мистер Рафферти?
- Я не понаслышке знаю, что такое война, - отозвался тот. – И понимаю, что иногда она становится неизбежной. – Он склонил голову.
Наступившую тишину никто не решался нарушить. Гарри так и застыл с открытым ртом: он никак не ожидал, что его отец после всего, что было, снова встанет на сторону Волдеморта, пусть и в умозрительном споре. Помолчав, Рафферти продолжил:
- И еще я видел, как те, кто затеял войну, позже ее проклинали. Знаю, что это не убедит тебя, Том, - он поднял глаза на бывшего союзника, - но нельзя развязывать войну для достижения личных целей: эта стихия неуправляема, первым она подомнет тебя самого.
- Ну а вы, мистер Рафферти – ради чего вы могли бы открыть Тайную комнату? – спросил Слизерин, потому что Волдеморт, похоже, был настолько обескуражен словами ирландца, что не сразу смог придумать достойный ответ.
- Боюсь, я уже упустил шанс изменить что-либо к лучшему, - мягко улыбнулся отец Гарри.
- По правде говоря, иного я и не ожидал. – Волшебник поднялся с кресла и, приблизившись к висевшей на стене доске, принялся вычерчивать какую-то фигуру. – Полагаю, раз уж вы все здесь оказались, вам известно, что представляют собой родовые заклятья. Чтобы они работали успешно, разным линиям следует предавать разные качества. – Отступив от доски на шаг, Слизерин критично воззрился на творение своих рук: нечто вроде буквы «Х», разорванной посередине на верхнюю и нижнюю половинки и заключенной в круг. – В том, что Рафферти всегда недоставало решительности, воли к действию, немало моей вины: ведь вместо этих качеств я наградил их тонкостью мышления, проницательностью, а также склонностью к преуспеванию. Но, укоряя меня за то, что все это не принесло вашим предкам счастья, помните, мистер Рафферти, что выбор принадлежал вашему далекому предку Эогану: всем, что претерпел ваш род, вы обязаны его алчности и желанию возвыситься. – Слизерин вновь повернулся к доске, обводя верхнюю «галочку»: - Эта часть символа обозначает Рафферти: их способность воспарить над обыденностью, открытость, но в то же время – неукорененность, неустойчивость. Поэтому так тесна их связь со вторым избранным мной родом, – маг указал на нижнюю «галочку», - видите, здесь они соприкасаются. В своих предпочтениях Арайде О'Рахилли оказался более дальновидным: он сделал ставку на силу и неизменность. – Слизерин нажал на мел, обводя часть фигуры, обращенную вниз. – Его товарищу подобное решение показалось, мягко говоря, опрометчивым: в стремлении воплотить в своих потомках себя самого Эогану Рафферти не виделось ничего, кроме мелочного честолюбия. Но в действительности О'Рахилли желал добиться того, чтобы его правнуки, пусть и лишенные утонченности и успешности Рафферти, ни на миг не забывали о своей цели, черпая силу для ее воплощения у него, их предка, которого они могут узреть в любое мгновение, просто взглянув в зеркало. Его потомки не отступают и не сдаются, даже когда их оставляет самая тень надежды. Очевидно, мистер Поттер, - волшебник усмехнулся, обращаясь к Гарри, - своей феноменальной живучестью вы обязаны исключительно упрямому нежеланию признать поражение. – Юноша склонил голову, соглашаясь с ним. – Благодаря воплощенным в О'Рахилли упорству и постоянству, а также неисчерпаемому запасу жизненной энергии, скрытому в глубине их существа, они смогли стать своего рода опорой для Рафферти – и это хрупкое равновесие веками существовало благодаря тому, что мои добрые приятели друиды делали все, чтобы не дать двум семействам соединиться. Они полагали, что тем самым помешают воплощению моего плана, а на деле не давали ему осуществиться преждевременно. Но саму сущность родового заклятия, бессознательное стремление попасть в Тайную комнату, - маг обвел свой чертеж плавным жестом, - я мог доверить лишь собственным потомкам. Впрочем, не думаю, что ваши прямые предки, мистер Поттер, были бы раздосадованы, узнай они об этом: мало кто способен воплощать чужую волю, не чувствуя себя ущемленными. Потому справедливость требовала, чтобы этот груз был возложен именно на мою семью, тем более, что в дополнение к своей миссии они не получили ровным счетом ничего, кроме пары старых артефактов и способности достигать взаимопонимания с рептилиями. Однако благодаря существованию двух других родов, связанных сетью родового заклятия, ряд моих потомков не прервался, в срок подойдя к претворению своей задачи в жизнь. – Мел в руках остановился в центре фигуры. – Сплетение судеб, заклятий и пророчеств сошлось на вас, мистер Реддл и мистер Поттер. По правде говоря, я не мог предвидеть появления двоих наследников трех родов – и уж тем более, что вместе с вами в Тайной комнате появится третий, который, по сути, не должен был в ней очутиться. Возможно, мистер Рафферти вы сами прольете свет на то, как вы здесь оказались?
- Возможно, из деликатности, вы не добавили, что я вдобавок еще и умер, - отозвался отец Гарри. – По правде говоря, это и было последним, что мне запомнилось, поэтому мне непросто ответить на ваш вопрос. Однако у меня есть одно предположение. - Рафферти устремил глаза к потолку. - Прежде всего, я – не запечатление, поскольку осознаю себя. И не призрак, - он вновь коснулся плеча Гарри, тот в ответ дотронулся до его кисти, убедившись, что она вполне плотная и теплая, - поскольку имею плоть. И не живой, - с сожалением заключил он. – Такое возможно только в одном случае – мы оказались между двумя мирами. Считается, что такое происходит только в канун Самайна.
- Это близко к истине, мистер Рафферти, - согласился Слизерин. – Но вы же не настолько подвержены суевериям, чтобы всерьез считать, что Самайн – единственная возможность ощутить связь между мирами?
- Никто не исследовал этот вопрос веками, - пожал плечами Бреоган. – Он был признан слишком опасным.
- Но дело не только в опасности, верно? – прищурился основатель Хогвартса.
- Это еще и вопрос деликатности, в некотором смысле, - продолжил Рафферти. – Когда сиды покинули наш мир, отказавшись от борьбы, друиды дали обещание, что люди не станут их преследовать. В свою очередь, сиды дали обет, что, если пожелают вернуться, то только для того, чтобы служить людям.
- А как же похищения детей? – не удержался Гарри. – Ведь существует немало преданий ...
- Это непростой вопрос, Гарри, - вздохнул его отец. – В Ирландии из-за тяжелых условий жизни детей нередко бросали – в лесу, на краю поля, на побережье. Считалось, что их забирали сиды. А на самом деле... - Рафферти развел руками, давая понять, что сам он относится к обвинениям в адрес древних обитателей острова с изрядным скепсисом.
- Получается, ты теперь живешь в мире сидов? – с надеждой спросил Гарри.
- Не знаю. – Рафферти отвел глаза.
- Не стоит тешить себя надеждами, мистер Поттер, - вмешался Слизерин. – Мир под холмами – отнюдь не аналог загробного мира маггловской мифологии.
– Боюсь, я ничего не могу добавить, - со вздохом отозвался Бреоган. – В следующий же миг после смерти я оказался здесь. Я не могу точно сказать, почему; видимо, что кто-то из вас двоих сохранил слишком сильную привязанность, которая вызвала меня из небытия, как только вы оказались на пограничном пространстве.
Гарри чуть было не возмутился: что это, скажите на милость, значит – один из вас двоих?! Неужто отец всерьез считал, что чувства его сына могли быть менее сильными, чем у того, кто, по мнению Гарри, вообще никаких теплых чувств уже давно ни к кому не испытывал?
- Однако вряд ли я могу принять участие в судьбе Тайной комнаты, - рассудил Рафферти, - раз я, в некотором смысле, являюсь случайным посетителем.
- Странно слышать от ученого суждения о случайностях, - хмыкнул Слизерин. – Уж вам-то известно, что непредвиденность и случайность – вещи совершенно разные. То, что я не ожидал вашего появления, ничего не меняет, хоть вне этой комнаты вы, в некотором смысле, не существуете: вам предстоит принять участие в выборе того, кто может открыть Тайную комнату.
Как только разговор перешел на интересующий его предмет, Волдеморт тут же вмешался:
- Но, по сути, выбор уже свершился: Поттер и Рафферти выразились совершенно определенно, что открывать комнату не желают. Я же являюсь вашим единственным прямым потомком, если не считать того, кому свойства крови были переданы искусственным путем, и готов исполнить свою миссию.
- Это обнадеживает, - не без иронии заметил Слизерин. – Скажите, мистер Реддл, какое качество, по-вашему, является самым важным для студента Слизерина?
- Способность добиваться своего, - отчеканил Волдеморт.
- Вот именно. А это не предполагает легких путей. Мои избранники должны во всем быть лучшими, а не уклоняться от соперничества.
Гарри едва удержался от замечания, что, судя по этим словам, ему на факультете Слизерина вообще не место.
Волдеморт тут же предложил:
- Каким же будет принцип выбора? Возможно, дуэль? – Он бросил вызывающий взгляд на Гарри.
- Неплохая идея, - ухмыльнулся Слизерин. - Однако, кажется, вы это уже опробовали, и результат был не в вашу пользу. Но владение боевыми заклинаниями – еще не главный показатель. Вы упомянули о способности добиваться желаемого, - задумчиво продолжил волшебник, переводя взгляд с троих «гостей» на доску. – К сожалению, я вынужден констатировать, что ею не обладает ни один из вас. Конечно, вы добились определенных успехов, но, положа руку на сердце, разве это то, на что вы рассчитывали? – Аудитория встретила его слова покаянным молчанием – каждый думал о своем, и, несомненно, как и Гарри, полагал, что у него были на это веские причины. Но Слизерин так не считал, поскольку снисходительно заметил: - То, что вы были «почти у цели», не играет роли. А все потому, что вместо того, чтобы действовать сообща, вы предпочли ставить друг другу палки в колеса.
- Никаких я палок не вставлял! – не выдержал Гарри. – Единственное, чего я хотел – чтобы меня и моих друзей оставили в покое! Да, у меня нету никаких амбиций, честолюбия, моя целеустремленность тоже оставляет желать лучшего – похоже, я никоим образом не подхожу на роль вашего избранника, и не сказал бы, чтоб меня так уж сильно это огорчало. – Студент сам не знал, почему выпалил все это вслух – похоже, сказалось копившееся весь день напряжение. Переведя дух, он продолжил спокойнее: - Но я-то еще не закончил школу, у меня было не так уж много шансов воплотить свои планы в жизнь. А вот кто мешал этому вашему наследнику, - он указал на Волдеморта, - сделать хоть что-нибудь более-менее значительное, спросите у него; во всяком случае, это уж точно был не я.
- Взаимные обвинения – тактика пораженцев, мистер Поттер, - доброжелательно сообщил Слизерин.
- Ну извините, я просто высказал свою точку зрения, - проворчал Гарри, решив, что он уже отошел от правил школьного этикета так далеко, что их можно не принимать во внимание.
- Хотя в вас сошлись три зачарованных рода, кровь О'Рахилли все равно забивает остальные, - задумчиво заметил Слизерин. – Если бы я мог продолжить исследования в этой области, это было бы ценным наблюдением, - с сожалением добавил он. – Однако вы порядком преуспели в самообмане, если и вправду думали, что ваша тактика ограничивалась защитой. Скажите на милость, почему вы не отдали Философский камень, хотя на кону стояла ваша жизнь.
- А вы предпочли бы, чтоб я поступил иначе? – буркнул Гарри. – И вообще: нужен ему Философский камень – так создал бы свой, раз он такой непревзойденный волшебник. – Слизеринец бросил взгляд на Темного Лорда, чтобы узреть нечто вроде маски гнева, используемой актерами традиционного японского театра.
- Хорошо, а что вы скажете относительно василиска? – Слизерин, казалось, забавлялся ситуацией. – Ведь вас никто не тащил в Тайную комнату насильно. Хоть речь шла о сестре друга, вам следовало сообщить об этом профессорам, вместо того, чтобы подвергать свою жизнь – и, кстати, жизнь друга – опасности.
- Мы и сообщили, - вздохнул Гарри. – Но, пожалуй, лезть в подвал в сопровождении одного... кхм... профессора было и вправду не лучшей затеей.
- Мне продолжать, или достаточно примеров? – любезно осведомился основатель Хогвартса.
- Все равно до моего появления на свет времени у Волдеморта было вполне достаточно, - изрек Гарри, подумав. – К тому же, не я подал ему идею меня убить.
- Если бы я знал... - начал было Волдеморт, но Слизерин остановил его движением руки.
- Сдается мне, дискуссия начала приобретать кольцевой характер. Ваш лейтмотив – «Он первый начал» - мне понятен, мистер Поттер; он верой и правдой служил многим поколениям ваших предков, соперникам которых можно лишь посочувствовать. Потому, уж простите, по отношению к Тайной комнате ваши мотивы также нельзя признать свободными от личных амбиций, а значит, вряд ли вы способны беспристрастно принять решение о судьбе Тайной комнаты.
- Если не желать уничтожения мира – это личная амбиция, то с этим не поспоришь, - уязвленно отозвался Гарри.
Проигнорировав это высказывание, Слизерин повернулся к остальным:
- Вражду с мистером Поттером можно списать на досадную случайность. Какое же недоразумение стало причиной вашей размолвки?
Но двое магов хранили молчание, уставившись друг на друга, словно в ожидании первого выпада. Гарри хотел было сам изложить популярную версию этого «недоразумения», но Слизерин жестом велел ему подождать.
- Наше сотрудничество и вправду было очень плодотворным, - наконец начал Волдеморт. – И нам бы удалось добиться большего, если бы Бреоган разделил мои идеи. Но потом появились некоторые... расхождения, и их преодолению он предпочел предательство. – В голосе Темного Лорда зазвучало едва ли не торжество. Однако выжидательный взгляд Слизерина был направлен не на него, а на Рафферти. Тот пожал плечами:
- Я просто ошибся в выборе друга – история крайне банальная. Я поделился с ним всем, что у меня было – а для него бесплотные идеи оказались важнее.
Волдеморт взвился:
- Это ты заставил меня сделать подобный выбор: вместо того, чтобы меня поддержать, ты ударился в трусливое ренегатство!
- Я полагал, что мнение друга следует принимать в расчет, - спокойно возразил Рафферти. – В противном случае нечего ждать от него поддержки.
- Настоящий друг должен был разделить мои чаяния, - не унимался Волдеморт. – Если ты их не понимал, значит, я тоже в тебе ошибался. Наша дружба была иллюзией, раз в мыслях мы никогда не были едины. Ты меня обманывал – как все, кто делал вид, что хотят мне блага!
Гарри перевел изумленный взгляд на Слизерина: студент уж никак не ожидал подобного взрыва эмоций от Темного Лорда. Старый маг едва заметно кивнул юноше, словно призывая внимательнее следить за развитием событий.
- Ты заслужил смерть за свою ложь, - выплюнул Волдеморт. – И гибель семьи – лишь малая доля того, чем тебе следовало за нее поплатиться!
- Я тебя не обманывал. – Ровный голос Рафферти казался почти нереальным в накалившейся обстановке.
- Кто же вас обманывал, мистер Реддл? – вмешался Слизерин. – Кто заставил поверить, что верный друг – предатель, а его сын – злейший враг? Что погибшая мать – неудачница, бедствующий дядя – ничтожество, а обманутый отец – мерзавец? Что директор школы – завистливый интриган? – Волдеморт уставился на него настороженным взглядом, и Слизерин заметил: - Хорошо, что вы не пытаетесь со мной спорить: это свидетельствует о вашей разумности. Помнится, когда я на вступительных испытаниях задал одному из своих будущих лучших студентов вопрос: «Кто изобрел заклятье Круциатуса?» - тот ответил: «Судя по тому, как вы спрашиваете, не Круциатус...»
- Может, я несколько ошибся с выводами, - поджал тонкие губы Волдеморт. – Но что до моих родственников – невозможно отрицать, что они и вправду были ничтожествами, а Дамблдор сделал все, чтобы помешать моей карьере...
- Но проблема не в выводах, а именно в предпосылках, - поделился Слизерин. – Известно ли вам, как следует привлекать союзников?
- Угадывая их желания и страхи.
- Это верно, - согласился волшебник, - но чтобы удержать их, требуется воплощать их надежды в жизнь. Что же вы дали своим союзникам, кроме несбыточных чаяний?
- Верные союзники...
- ...тоже люди, - перебил Волдеморта Слизерин. – Никакая верность не выдержит гибели любимых людей. Так что за цель вы преследовали, посылая подчиненных на убийство семьи друга?
- Это была несчастная случайность, - выдавил Реддл.
Сердце Гарри подскакивало чуть ли не до ключицы, и он даже предположить не мог, что чувствуют остальные: ему показалось, что даже освещение стало более тусклым из-за сгустившегося напряжения.
- Бросьте, - отмел возражения Слизерин, - вы не могли не знать, что все выйдет именно так. Ведь вы сами только что говорили, что они заслужили смерти – и ваш друг мистер Рафферти в том числе. Вполне вероятно, соглашаясь на проведение Ритуала вы также в глубине души ощущали, что связь с этим младенцем принесет вам гибель; а может, именно из-за этого и пошли на него.
Гарри не поручился бы, что видит, к чему клонит основатель Хогвартса; однако остальные, кажется, понимали это очень даже хорошо, судя по напряженному вниманию, с каким вслушивались в его слова.
- Вы уже упоминали о силе, о том, что ее высшее воплощение – умение добиваться своей цели; а что вам известно о слабости – какова ее крайняя степень?
- Смерть, - выдохнул Волдеморт.
Но Слизерин качнул головой:
- Смерть - это неизбежность, слабостью становится лишь бесцельная смерть по доброй воле. Самоубийство не всегда сопряжено с попытками уничтожить свое тело – порой куда более действенными становятся попытки убить душу. Когда людей посещает мысль, что им в этой жизни не место, некоторые уходят сами, а другие желают разрушить мир, который их отвергает. Вся ирония ситуации состоит в том, что на самом деле вы давным-давно мертвы, мистер Реддл, - мягко закончил Слизерин. – Вы убили себя на редкость жестоко, уничтожая все, в чем заключалась ваша жизнь. Но Тайная комната не предназначена для самоубийства посредством развязывания войны. Увы, мистер Риддл, как бы мне ни хотелось препоручить судьбу моего детища прямому наследнику, вы оказались наименее подходящим кандидатом.
Волдеморт не решался возразить, придавленный осознанием услышанного; если бы Гарри еще был в состоянии испытывать к нему жалость, момент для этого выдался самый что ни на есть подходящий: одно дело, услышать, что ты – балбес и бездарность после того, как тебе то же самое твердили «любящие» родственники и «любимые» профессора, и совсем другое – когда твой собственный предок авторитетно заявляет, что твоя долгая и весьма насыщенная жизнь была прожита совершенно напрасно. Однако будучи не слишком склонным к всепрощению, слизеринец лишь мстительно подумал: «Вот и получи, что заслужил», после чего повернулся к отцу, осторожно заметив:
- В таком случае, методом исключения, выбор, в некотором смысле, свершился...
- Круг замкнулся, мистер Рафферти, - обратился к нему Слизерин, вновь указывая на фигуру на доске. – При помощи силы духа одного из потомков O'Рахилли вы последовали в Тайную комнату за потомком Слизерина, и теперь вам предстоит сделать выбор, от которого долгие века уклонялись ваши предки. Известна ли вам цель создания Тайной комнаты?
- Вроде как, с ее помощью вы хотели отомстить коллегам, - встрял Гарри, решив, что терять ему все равно уже нечего, после того, как его официально признали тайнокомнатнооткрытонегодным.
- Да будет вам известно, мистер Поттер, - высокомерно прищурился Слизерин, - что месть, безусловно, лучше самоубийства, но также является признаком слабости. Сильный человек способен принять свое поражение, не пытаясь задним числом самоутвердиться за счет бессмысленных во всех отношениях действий. Мистер Реддл был ближе в своих догадках. - Он благосклонно кивнул в сторону потомка, раздавленного его вердиктом. – Не знаю, в каком виде дошли до вас сведения о причинах моей размолвки с былыми соратниками, но подозреваю, что в весьма искаженном.
- Я чувствую, сейчас выяснится, что вы всегда любили и ценили грязнокровок, а ваши коллеги препятствовали их поступлению в школу, - проворчал Гарри.
- Не стану отрицать: я действительно считаю, что грязнокровкам в Хогвартсе не место, - спокойно отозвался Слизерин. – Вы как-нибудь спросили бы у них сами, много ли счастья им принесла эта принадлежность к двум мирам одновременно?
– «Сам над собой не властен я, распластан на две части я...»* - задумчиво процитировал Рафферти.
- Родители моей подруги – магглы, - возразил Гарри, - и не сказал бы, чтоб она была так уж несчастна!
- Значит, ей повезло, - рассудил Слизерин. – Но много ли вы знаете подобных примеров?
Один из «примеров» стоял у Гарри перед глазами, но не слишком подходил для подтверждения его теории; личность Снейпа, хоть студент всегда подозревал, что пакостным характером зельевар обладает с рождения, также наводила на подозрения, что таким профессор стал не от хорошей жизни. Да и что до Гермионы – даже подружившись с Гарри и Роном, безусловно благожелательно настроенными по отношению к ее маггловскому происхождению, она испытывала немало трудностей из-за того, что многие реалии волшебного мира по-прежнему оставались ей непонятны. Гарри впервые задумался, что поступление в школу магии и волшебства далеко не всегда становится путевкой в лучшую жизнь из беспросветной действительности, как для него самого, а порой служит причиной мучительной неопределенности, размолвок с родными, осознания того, что тебе никогда не стать до конца «своим» в мире магов.
- Я выступал за то, чтобы в Хогвартсе проходили обучение лишь те, кто безусловно принадлежит к миру магии, - продолжил Слизерин, видя, что студент не собирается отвечать. – Ведь Хогвартс – закрытое заведение совершенно определенного профиля, и детям, знакомым с магией лишь понаслышке, навязывать столь жесткую программу занятий было бы попросту неразумно. Но при этом я не предполагал, что остальные дети, наделенные магическими способностями, окажутся отрезанными от подобных себе. Не обучать их совсем – такая идея не пришла бы мне в голову, даже если бы я желал ужасной смерти им и всем их близким, - печально усмехнулся волшебник. – Ведь они представляли бы собой серьезную угрозу даже для сведущих магов. Но в те времена не обязательно было вырывать ребенка из привычного ему круга, чтобы научить пользоваться своим даром и приносить пользу окружающим его людям – преимущественно магглам. В любом селении нашелся бы знахарь или колдун, который мог принять его на обучение. Но с принятием Статута о секретности все изменилось. Полагаю, вам известна история его утверждения?
- Да, - отозвался Рафферти.
- Нет, - в противоположность ему ответил Гарри; Волдеморт же не удостоил предка ответом, по-видимому, погрузившись в черную меланхолию из-за того, что его обошли в выборе.
- Думаю, что не стоит пересказывать ее для одного мистера Поттера, тем более, что никаких особенно важных сведений в ней не содержится, - вывернулся Слизерин. – Суть в том, что меня и моих сторонников в противостоянии Статуту о секретности ждало поражение. Друиды, сколь бы они ни противились отделению мира магов от остального мира, склонны были просто с этим смириться: непротивление неизбежному – один из их главных принципов. Я же не мог себе этого позволить. – Волшебник в задумчивости вновь оборотился к доске. – Единственное, что мне оставалось – это перенести борьбу с барьером, отделившим волшебников от магглов, в будущее – но более мощным орудием, чем хроноворот. Вам, мистер Реддл, вместе с заклятьем действия передалась и суть моих намерений – как знать, если бы вы не растрачивали силы попусту, быть может, у вас бы все получилось и без моего содействия...
- Если бы у меня появился еще один шанс... - Голос Волдеморта звучал надтреснуто, в нем не осталось не только привычной самоуверенности, но даже надежды на положительный ответ.
- Нет, для вас все шансы позади, мистер Реддл, - безжалостно отрезал Слизерин. – Однажды вы решили судьбу своего друга, теперь ему предстоит решить вашу. – Повернувшись к отцу Гарри, он продолжил: - Понимаю, что, возможно, вас вовсе не интересуют политические перипетии, о которых я вам вещаю. Быть может, вы считаете, что, коли Статут о секретности просуществовал столько лет, нет никаких причин менять сложившиеся устои; или, напротив, поскольку выросли в ином обществе, понимаете, насколько подобное устройство мира противоестественно и гибельно. В любом случае, нам всем остается лишь положиться на ваше здравомыслие и осознание возложенной на вас ответственности. Учтите, второй попытки не будет: либо Тайная комната будет открыта, либо она закроется навеки.
Гарри внезапно почувствовал, что не может произнести ни слова – язык отказался слушаться. Он заключил, что это было превентивной мерой – чтобы никто не мог повлиять на принятие решения. Темный Лорд, по-видимому, имел сходные проблемы, поскольку выражал свое отношение к происходящему только исключительно мрачным выражением без того не слишком жизнерадостного лица.
- Это нелегкий выбор, поскольку решать мне предстоит не только за самого себя, - заговорил Рафферти после продолжительного молчания. – Я понимаю твои чувства, Гарри, - обратился он к студенту, - но также я вынужден согласиться со словами Тома: мы не можем сложа руки наблюдать за тем, как наш мир несется под откос.
Юноша попробовал открыть рот, чтобы возразить, и обнаружил, что воздух сгустился до консистенции обойного клея. Поглощенный попытками сделать хоть один полноценный вдох, он краем уха слушал дальнейшие рассуждения.
- Другое дело – не ускорим ли мы его падение, если откроем Тайную комнату? Ведь прежде чем вступить в войну, магическому миру предстоит справиться с хаосом и паникой, вызванными разрушением защитных заклинаний; есть ли при этом у волшебников хоть один шанс? – Рафферти качнул головой. – Выходит, что выбора у нас нет: если мы откроем Тайную комнату, мир магии будет уничтожен в одночасье; если нет – медленно захиреет, единственно, мы не сможем этого увидеть, потому что останемся здесь.
- Вы можете остаться, если таков ваш выбор, - заметил Слизерин. – Но для полноты картины могу сказать, что один из вас может покинуть Тайную комнату, чтобы оставшиеся замкнули ее навсегда.
Известие, что ему, возможно, не предстоит провести в этом тускло освещенном помещении остатки дней своих, порадовало бы Гарри куда больше, если бы он не был всецело поглощен борьбой с клейстерообразным воздухом в глотке, который сгущался тем больше, чем судорожнее он пытался вздохнуть.
- Выбирать за других куда сложнее, чем за себя, - повторил Рафферти, глядя на Гарри. – Поэтому прости меня – хоть я поступаю не слишком честно, сваливая на тебя груз ответственности за свой выбор. Если это зависит от моей воли, Тайная комната останется закрытой.
- Но ведь я сам поступил бы точно так же! – с облегчением выдохнул Гарри: с последними словами отца барьер, мешавший ему говорить, испарился.
- Но тебе предстоит посвятить жизнь уничтожению стены между мирами магглов и волшебников – в более благоприятный для этого момент сделать то, на что не решился я, - закончил Рафферти.
Гарри так и застыл с открытым ртом, хотя на сей раз никакая магия была ни при чем.
- А если это не удастся сделать тебе, миссия перейдет к твоим потомкам, - закончил Рафферти.
- Это что-то вроде... - слабым голосом произнес Гарри.
- ... родового заклятья, - кивнул его отец. – Но вместо него я положусь на чувство долга. – Взяв юношу за плечо, Рафферти заглянул ему в глаза: - Ты сделаешь это, Гарри?
- Обещаю... - шепнул тот в ответ.
- Не стоит медлить, мистер Поттер, - вмешался Слизерин. – Время здесь течет совсем не так, как во внешнем мире. Ступайте и скажите остальным, что они больше не услышат о Тайной комнате.
Гарри кивнул, но затем спохватился:
- А как же... Ритуал? Если Волдеморт остается здесь...
- То это только на пользу вашему здоровью, - заверил его Слизерин. – Ведь связь между вами не исчезнет. Но прошу вас не считать себя неуязвимым – иначе финал вашей жизни будет не менее прискорбным.
Гарри повернулся к отцу и, потупившись, спросил:
- Мы еще встретимся... после смерти?
- Как знать, - улыбнулся ему отец.
Слизерин тем временем встал возле камина и, дождавшись, когда внимание юноши вновь обратилось к нему, радушно махнул рукой в сторону чернеющего отверстия в стене:
- Ступайте!
По сравнению со всем прочим, что довелось пережить Гарри в тот день, это предложение было вовсе не удивительным, но юноша помедлил, прежде чем войти в камин; ему казалось, что прежняя жизнь, хоть и не лишенная опасностей и сюрпризов, но такая привычная и уютная, останется в Тайной комнате вместе с теми, кто дал Гарри эту жизнь и пытался ее забрать. Преодолев колебания, он все-таки сделал шаг вперед, и... ничего не произошло.

Гарри ожидал падения, или головокружительного ощущения полета, или движения пола под ногами, как в прочих каминах при применении пороха – но так и остался на месте, по крайней мере, его чувства говорили именно об этом. Однако когда он обернулся для получения дальнейших инструкций, то обнаружил, что спрашивать, собственно, не у кого: позади него сомкнулась тьма, и Гарри не сразу это заметил лишь потому, что освещение в Тайной комнате было на редкость тусклым.
Преодолев приступ минутной паники, слизеринец принялся шарить в воздухе, вытянув руки. К своему облегчению, вскоре он наткнулся на шероховатую поверхность. Рассудив, что это лучше, чем ничего, Гарри двинулся вдоль нее, сперва осторожно ощупывая дорогу перед собой, а затем, убедившись, что она вполне ровная и надежная, пошел смелее. Протянув руку в другую сторону, юноша убедился, что следует по какому-то коридору, в несколько шагов шириной. Через какое-то время он обнаружил, что стены значительно сблизились – теперь он мог одновременно касаться их кончиками пальцев. Когда коридор сузился настолько, что он мог согнуть руки в локтях, продолжая держаться за стены, Гарри всерьез забеспокоился, как бы и вовсе не застрять в тесном проходе; в довершение его тревог вскоре он весьма чувствительно стукнулся головой об потолок и вынужден был идти дальше, согнувшись.
Студент уже подумывал, не разумнее ли будет повернуть назад, пока не поздно, когда впереди показался свет. Висящие на стенах факелы дали ему возможность убедиться, что без передвижения на четвереньках в дальнейшем ему будет не обойтись, и потому Гарри опустился на утоптанный пол. Ползти оказалось сподручней, чем двигаться внаклонку, однако юноша с непривычки успел обзавестись парой ссадин на коленях и ладонях, когда коридор внезапно разветвился, вернее, влился в другой тоннель, по габаритам неотличимый от того, в котором в нерешительности застыл слизеринец.
Раздумывая, куда бы повернуть, справа в отдалении он углядел дверь и незамедлительно двинулся туда. Убедившись, что дверь заперта, Гарри заколебался; но, рассудив, что перед ним только две возможности: ползать по малопонятным коридорам, пока не умрет голодной смертью, или же постучаться, он выбрал последнее. К его удивлению, с другой стороны послышалась возня, и вскоре дверь распахнулась.
Перед Гарри, порядком растрепавшимся, извозившемся в пыли и вспотевшим от продолжительного странствия по тоннелям, почтительно склонился домашний эльф, в котором по своеобразному одеянию юноша мгновенно опознал собственного Управляющего. Интерьер комнатки, представшей его глазам, также был ему знаком: однажды ему довелось распивать здесь с Управляющим чай за просмотром старых колдографий.
- Добро пожаловать домой, мистер Рафферти, - обратился к нему эльф.
- Благодарю, - отозвался Гарри, не имевший возможности поклониться в ответ по причине того, что он все еще стоял на четвереньках.
__________________________