Двухсотлетний человек. Айзек Азимов

14

Это было похоже на не  ощущения,  которые  он  испытывал,  когда  его
впервые собрали. Сначала в течение дней, потом недель, потом месяцев Эндрю
чувствовал себя каким-то образом не самим  собой,  и  простейшие  действия
продолжали вызвать у него затруднения.
     Пол был в ярости.
     - Они повредили тебя, Эндрю. Мы должны подать иск.
     Эндрю пока говорил очень медленно.
     - Не надо. Ты не сможешь доказать... умышленное... п-п-п...
     - Повреждение?
     - Повреждение. Кроме того, я стал сильнее, лучше. Это тр-тр-тр...
     - Тревога?
     -  Травма.  В  конце  концов,  я   раньше   не   имел   опыта   таких
оп-оп-операций.
     Эндрю мог ощущать свой мозг  изнутри.  Никому  другому  это  не  было
доступно. Он знал, что с ним все в порядке, и в течение  месяцев,  которые
ему потребовались для развития координации движений и  обратной  связи  от
тела к мозгу, он целые часы проводил перед зеркалом.
     Не совсем  человек!  Лицо  неподвижное  -  слишком  неподвижное  -  а
движения  чересчур  дергающиеся.  Им   не   хватало   беспечной   легкости
человеческих движений, но, возможно, это со временем  придет.  По  крайней
мере, он сможет носить одежду и не бросаться  в  глаза  из-за  причудливой
неестественности металлического лица над воротничком.
     Настал день, когда он сказал:
     - Я собираюсь снова начать работать.
     - Это означает, что ты в полном порядке, - рассмеявшись, сказал  Пол.
- И чем же ты хочешь заняться? Написать новую книгу?
     - Нет, - серьезно ответил Эндрю. - Я живу слишком  долго  и  не  могу
позволить  какой-либо  одной  профессии  схватить  меня  за  горло  и   не
отпускать. Было время, когда я был преимущественно художником, и я до  сих
пор способен вернуться  к  этому  занятию.  И  было  время,  когда  я  был
историком, и этот путь для меня  тоже  открыт.  Но  сейчас  я  хочу  стать
робобиологом.
     - Робопсихологом, ты хочешь сказать?
     - Это подразумевает изучение позитронного мозга, а у  меня  пока  что
нет желания  с  этим  связываться.  Робобиолог,  как  мне  кажется,  будет
исследовать работу тела, присоединенного к мозгу робота.
     - А разве это не роботехника?
     - Роботехник работает с  металлическим  телом.  Я  же  стану  изучать
органическое гуманоидное тело, которым обладаю лишь я один, насколько  мне
известно.
     - Ты сужаешь свою область, - задумчиво произнес Пол. -  Как  художник
ты был волен выбирать любую концепцию, как историк ты занимался в основном
роботами, став же робобиологом, ты сможешь изучать лишь самого себя.
     Эндрю кивнул.
     - Вроде бы так.
     Ему пришлось начать с азов, потому что он ничего не знал  об  обычной
биологии и почти ничего о научных методах. Он стал завсегдатаем библиотек,
где целыми часами просиживал  за  электронными  каталогами.  В  одежде  он
выглядел совершенно нормально. Те немногие, кто знал, что он робот,  никак
с ним не общались.
     Он пристроил  к  дому  комнату  для  лаборатории,  а  его  библиотека
постоянно росла.
     Прошли годы, и однажды Пол пришел к нему и сказал:
     - Жаль, что ты больше не работаешь над историей роботов. Как я понял,
"Ю.С.Роботс" начинает проводить совершенно новую политику.
     Пол постарел, и его изношенные глаза  были  заменены  фотооптическими
ячейками. В этом смысле он стал ближе к Эндрю.
     - И что же они задумали? - спросил Эндрю.
     -  Они  изготовили  центральные  компьютеры  -   в   действительности
гигантские позитронные мозги - которые по  микроволновой  связи  управляют
роботами, от дюжины до тысяч сразу. У самих роботов мозга нет вообще.  Они
стали придатками огромного  компьютера,  и  теперь  обе  части  фактически
разделены.
     - И это более эффективно?
     -  Корпорация  утверждает,  что  да.  Однако  это  новое  направление
разработал незадолго до смерти Смайве-Робертсон, и по  моему  мнению,  это
реакция на твое существование. "Ю.С.Роботс" решила, что  больше  не  стоит
изготовлять роботов, которые в состоянии причинить  ей  беспокойство,  как
это сделал ты, поэтому они разделили мозг и тело. У мозга не  будет  тела,
которое он захочет заменить; у тела не  будет  мозга,  чтобы  желать  хоть
что-нибудь.
     - Просто поразительно, Эндрю, - продолжил Пол, - то влияние,  которое
ты оказал на историю роботов.  Твои  художественные  способности  побудили
корпорацию сделать  роботов  более  точными  и  специализированными,  твоя
свобода привела к принятию закона о правах роботов, а твоя настойчивость в
получении  андроидного  тела   заставила   корпорацию   переключиться   на
разделение мозга и тела.
     - Мне кажется, - сказал Эндрю, - что  корпорация  закончит  тем,  что
создаст один гигантский мозг, контролирующий несколько миллиардов тел. Все
яйца окажутся в одной корзине. И совсем нецелесообразно.
     - Думаю, что ты прав, - сказал Пол, - но по-моему, на это потребуется
не менее столетия, и я не проживу так долго. Практически, я могу не дожить
и до следующего года.
     - Пол! - с тревогой воскликнул Эндрю.
     Пол пожал плечами.
     - Мы смертны, Эндрю. Мы не такие, как ты. Это не  так  уж  важно,  но
достаточно, чтобы заверить тебя вот в чем. Я последний из рода Чарни. Есть
дальние родственники по линии сестры моей  бабушки,  но  они  не  в  счет.
Деньги, которые я лично контролирую, будут завещаны тебе,  поэтому  на  то
время, на которое можно предвидеть  будущее,  ты  останешься  экономически
независим.
     - В этом нет необходимости, - с трудом произнес Эндрю. Прожив столько
лет, он до сих пор не мог примириться со смертью в семье Чарни.
     - Давай не будем  спорить,  -  сказал  Пол.  -  Чему  быть,  того  не
миновать. Над чем ты сейчас работаешь?
     - Я разрабатываю систему,  позволяющую  андроиду  -  то  есть  мне  -
получать энергию не от атомных батарей, а от сжигания углеводородов.
     Пол удивленно приподнял брови.
     - И им придется дышать и есть?
     - Да.
     - И давно ты это изобретаешь?
     - Теперь уже давно. И думаю, что  мне  удалось  придумать  подходящую
камеру сгорания, в которой расщепление контролируется катализатором.
     - Но зачем, Эндрю? Ведь атомные батареи несравненно лучше.
     - В некоторых отношениях,  возможно  и  лучше,  но  ведь  вы  ими  не
пользуетесь.