Двухсотлетний человек. Айзек Азимов

21

Эндрю был уверен, что охватившая его слабость существует лишь  в  его
воображении. Он уже оправился после операции. Тем не менее он  прислонился
к стене, попытавшись сделать это как можно более незаметно. Сесть означало
слишком явно себя выдать.
     - Решающее голосование произойдет на этой неделе,  Эндрю,  -  сказала
Ли-Хсинг. - Откладывать его еще раз больше уже не  в  моих  силах,  и  нам
придется проиграть... Все кончится, Эндрю.
     - Я благодарен твоему опыту за эту задержку, - сказал  Эндрю.  -  Она
предоставила мне то время, в котором я нуждался, и я сделал  ход,  который
должен был сделать.
     - Какой еще ход? - спросила Ли-Хсинг с явным беспокойством.
     - Я не мог рассказать о нем тебе или людям из "Фейнголд и  Чарни".  Я
был уверен, что меня  остановят.  Послушай,  если  весь  спор  развернулся
вокруг мозга, то разве самая большая разница не  заключена  в  бессмертии?
Кого  всерьез  волнует,  как  мозг  выглядит,  как  устроен  или  как   он
сформировался? Главное в том, что клетки мозга  умирают;  должны  умирать.
Даже если любой другой орган вживлен или заменен, клетки мозга, которые не
могут быть заменены в точности такими же, и, следовательно,  не  могут  не
убить при замене саму личность, должны иногда умирать.
     Мои позитронные схемы проработали почти  два  столетия  без  ощутимых
изменений, и способны проработать еще века. Разве  фундаментальный  барьер
не в _э_т_о_м? Люди могут  терпеть  рядом  с  собой  бессмертного  робота,
потому что им все равно, сколько  лен  просуществует  машина.  Но  они  не
потерпят бессмертного человека, поскольку их смертность переносима лишь до
тех пор, пока она касается всех. И поэтому они не признают меня человеком.
     - К чему ты все это говоришь, Эндрю? - спросила Ли-Хсинг.
     - Этой проблемы больше нет. Десятилетия назад  мой  позитронный  мозг
был  соединен  с  органическими  нервами.  Теперь  же  последняя  операция
изменила эти связи  так,  что  потенциал  моего  мозга  медленно  -  очень
медленно - начал снижаться.
     Поначалу выражение морщинистого лица Ли-Хсинг не изменилось. Потом ее
губы сжались.
     - Ты хочешь сказать, что теперь умрешь, Эндрю? Но ты не  можешь.  Это
нарушение третьего закона.
     - Нет, - возразил Эндрю. - Я  выбирал  между  смертью  моего  тела  и
смертью моих стремлений и желаний. Позволить моему телу жить за счет более
большой смерти - вот что нарушило бы третий закон.
     Ли-Хсинг схватила его за руку, словно собираясь  встряхнуть  ее.  Она
остановилась.
     - Эндрю, все равно из этого ничего не выйдет. Переделай себя обратно.
     - Нельзя. Нанесены слишком большие повреждения. Мне осталось  прожить
год - или около того. Я дотяну до двухсотлетия своего создания. Я оказался
достаточно слаб, чтобы это устроить.
     - Но не такой же ценой! Эндрю, ты дурак.
     - Если меня признают человеком, то я сделал это не зря. Если же  нет,
то смерть положит конец моим усилиям, а это тоже чего-то стоит.
     И Ли-Хсинг сделала то, чему удивилась сама - она тихо заплакала.