Параноидальный митоз

Глава VIII

      Я проснулся в поту и тяжело дыша. Видно, меня разбудили чьи-то крики и надоедливые постукивания по окну. По голосу я узнал, что это был Мурат. Но почему я сплю на полу? Когда я решил встать, то увидел свои окровавленные руки.
     — Чёрт! — вырвалось у меня.
     — Сосед! — не отставая, долбил где-то вдалеке Мурат.
     Осмотревшись, я понял, что нахожусь в дедовской спальне – но что я тут делаю? Я поднялся и посмотрел на кровать, где, как оказалось, ещё спали бабушка и дед. Дыхание участилось, а воздух стал тяжелее. Все одеяло было испачкано кровью, а под ним лежали, будто все в порядке, дед и бабушка, из груди которой торчал большой кухонный нож. Я ещё раз посмотрел на свои руки. Тогда до меня дошло, откуда эта кровь. Я упал на колени, заплакав навзрыд.
     — Что я наделал... — стонал я, вцепившись в волосы. — Зачем...
     Я обнял спящую бабушку, выдавливая слезы в одеяло. «Снова сон? Снова сплю, верно?» Не церемонясь, я выдернул нож и подставил его к своему горлу, но в сантиметре от цели он невольно остановился.
     — Ну же! Давай! Проснись!
     С каждой секундой нож становился все тяжелее, а силы покидали руки. Я закричал, чтобы помочь им. И нож подобрался чуть ближе к горлу, но как только он коснулся горла, я тут же отбросил его на пол. Я снова закричал, ещё громче.
     — Сосе-ед! — уже вопил Мурат где-то под окном, но я не обращал на него внимание.
     — Слабак... Какой же ты слабак! — говорил я себе, не прерывая рыдание.
     — Ты что, оглох, старый? — голос Мурата оказался значительно ближе, чем раньше, и я наконец пришёл в себя.
     В ужасе я подпрыгнул и не знал куда себя деть. Вдруг в окне я застал застывшее лицо напуганного Мурата, который сначала посмотрел на трупы лежачих в кровати, а потом медленно перевёл взгляд на меня, чьи руки, лицо и тело были окрашены в красный. Он стремительно слез со стремянки, на которой стоял, чтобы заглянуть внутрь, и куда-то убежал. Меня пронзило страхом: а что, если он кому-нибудь об этом расскажет? а что, если он попытается меня убить, потому что его могут посчитать убийцей или бездействующим свидетелем? Боже! Я ринулся к двери, но открыв её, увидел только что подъехавшую полисайскую машину. Оттуда вышел Генри Уолш. «Только не это, нет!» К нему и его напарнику, весь испуганный, прибежал Мурат и на месте начал всё рассказывать, энергично жестикулируя. Оценив это как шанс, я выбежал из дома и спрятался за машиной, стоящей в гараже деда. К тому моменту в нашу ограду непринужденно вошли два полисая. Когда они зашли в дом, я сразу же начал открывать ворота гаража, ведущие на улицу. Когда открыл, я поспешил убежать как можно дальше от дома. По пути меня встретила соседка, завопившая на весь район от моего вида. Не знаю, что здесь делают полисаи, но я продолжал бежать. Бежать куда угодно.
      Прошло около получаса. Всё это время я передвигался в каком-то трансе, в итоге почти достиг школы. Мне повезло, что сейчас такая рань – людей совсем немного, так что избегать встреч было нетрудно.
     Очень хочется есть, живот болит.
     Я видел пару полисайских авто – похоже, все они ищут меня. Я не смогу так долго скрываться. Не знаю, что делать. Мне нужна чья-нибудь помощь. Тогда я подумал: «Точно! Киф! Киф всегда приходит очень рано, чтобы пораньше выйти из дома, поэтому я ещё могу успеть. Мне нужно будет спрятаться в школьном дворе и поджидать его. Я знаю: он поймёт меня и как-нибудь поможет. Нельзя медлить».
     Я спрятался в густых кустах, чудом оставшись незамеченным. Прождал минут десять-пятнадцать, но Киф по-прежнему не появился, хотя в такое время он уже должен сидеть за партой. Что же делать...
     Через пару минут показался Оуэн, по-прежнему безалаберно одетый и неуклюже шагая. Проходя мимо меня, он вдруг остановился. Я затаился, перестал даже дышать.
     — А чего ты прячишься? — сказал он в пустоту.
      Я не стал ничего отвечать, полагая, что вопрос адресован не ко мне.
     — Я тебя спрашиваю, О Брайан.
     Это ввергло меня в ступор. Он меня как-то увидел! Наконец Оуэн повернулся к кусту, где я прятался, раздвинул ветви и сделал удивлённое выражение лица.
     —  Ничего себе тебя жизнь потрепала, друг.
     — Что... И это вся реакция?
     — А ты ожидал чего-то другого?
     — Я, весь в крови и с босыми ногами, прячусь в кустах рядом со школой в такой час, а ты выдал это? Очевидно, я ожидал другой реакции.
     — Каждый день я подобное, конечно, не вижу, но всё же мне до лампочки на твой вид.
     Я не понимал, шутит он или нет. Что, если он – это отвлекающий маневр полисаев? Может быть, он просто хочет меня сдать им, ведь за это щедро вознаграждают?
     — Что тебе нужно, — спросил я.
     — Да ничего.
     — Тогда иди куда шёл. — Я уже готовился делать ноги.
     — Раз ничего мне не расскажешь, тогда ладно, пойду.
     Он действительно пошёл дальше, но никаких полисаев, никаких инспекторов я до сих пор не вижу. «Чёрт возьми».
     — Эй! Постой. — из кустов выкрикнул я.
     — Чего тебе? — ответил он не оборачиваясь.
     — Ты ведь знаешь Кифа?
     — Конечно, конечно. Я как раз иду к нему по одному дельцу. А что?
     — Так ты знаешь, где он! Или постой... Хочешь сказать, что он в школе сейчас?
     — Да.
     — Можешь его привести сюда?
     — Сюда? Зачем? Пойдём лучше прямиком к нему. — Оуэн подошёл ко мне и потянул меня за руку.
     — Ты с ума сошел! Я не могу показаться в таком виде!
     — Надо идти, пока не поздно. Как ты не понимаешь?
     У меня уже не было сил сопротивляться и я пошел.
     — И где же он сейчас? — спрашиваю я, ведомый спиной Оуэна.
     — На крыше, конечно.
     — На крыше? — Я остановился на лестничной площадке. — Но что он там делает?
     — Увидишь, как придем.
     — Постой, постой, постой, что-то не то. Киф не любитель сидеть на крыше, там очень опасно, потому что ограждения очень низкие, так что легко упасть, хоть кровля и плоская. Разве он не в классе сидит?
     — На самом деле он наверняка сейчас дома.
     — Тогда зачем же...
     В этот миг из ближайшего кабинета вышла учительница, встретившая нас пронзительным визгом и с грохотом уронившая стопку тетрадей. Увидев ее, я испугался не меньше.
     — Наверх, скорее! — крикнул Оуэн. Я не стал долго думать и просто последовал за ним.
     Наконец мы оказались на крыше. Но для чего это? Здесь нет Кифа, да и вряд ли он уже мне чем-то поможет. Я спросил:
     — Чего ты добиваешься?
     — О Брайан, ты никогда не задумывался, почему тебя зовут именно так? Разве тебя ничего не смущает?
     — Теперь, когда ты сказал... Но я не совсем понимаю.
     — Тебя не зовут Брайаном. «Брайан» – это фамилия, а «О» – это первая буква твоего настоящего имени. Полное же твое имя – Оуэн. Другими словами, я и ты – один человек.
     Его слова подвергли меня в шок, но помимо этого вызвали какой-то всплеск расплывчатых воспоминаний в глубине.
     — Как это может быть? — не понимаю я. — Мы ведь оба стоим друг напротив друга, и то, что ты сказал, просто невозможно.
     — Сейчас объясню. Ты ведь помнишь аварию несколько месяцев назад?
     — Конечно.
     — И много ли ты помнишь из того, что было до нее?
     И тут я осознал, что практически ничего не помню о происходившем до аварии. Док говорил мне об амнезии и что память восстановится со временем, однако никаких изменений не было.
     — Вижу, ты понял, — продолжил Оуэн. — Я напомню тебе, о чем ты забыл. Когда-то ты выглядел как я: непонятно во что одетый, непонятно откуда взявшийся. Твоим родителям надоело твое отношение к учебе и образу жизни, поэтому они отправили тебя к отцовским родителям, сказав, что не приедут за тобой, пока ты не исправишься. Не сразу, но ты начал работать над собой, улучшил оценки, даже завел несколько друзей – не помню, как их там зовут, – стал прилежнее себя вести и одеваться. Тогда-то ты решил представляться не как обычно, а как О Брайан.
     Пока Оуэн рассказывал все это, на меня сваливались отрывки прошлого, пазл собирался воедино.
     — Но, — не кончал рассказ Оуэн, — тебе все это не очень-то и нравилось, ведь любые твои действия совершались не по собственному желанию, а, можно сказать, по хотению родителей. С каждым днем сохранять образ пай-мальчика тебе становилось труднее, а тяготение по прошлой жизни – сильнее. Менять мышление, менять себя не пришлось слишком долго – вопрос решила школьная поездка, от которой сильнее всего пострадал ты, потому что выжил. Получив травму, ты освободил меня, то есть настоящего «себя». А благодаря тому, что ты плохо соблюдал режим, я охватывал все больший контроль над собой. В конце концов, я научился получать контроль в то время, пока ты спал. Также были побочки вроде галлюцинаций и прочего, но я свыкся. И чем больше ты находился на воле, тем больше ощущал себя не в своей тарелке и тем больший контроль я получал.
     — Хочешь сказать, — гневно перебил я, — все те совершенные поступки сделал ты?
     За спиной я уже слышал нарастающую суету и топот учеников, но сейчас меня волновало совсем другое. Возможно, именно здесь и сейчас все решится.
     — Да, — хладнокровно ответил Оуэн. Мой гнев нарастал вместе с шумом позади. — Понимаешь, я сделал все то, что побоялся бы сделать даже прошлый ты. Ну разве подружка твоего дружка не супер? А те бабуля и дедуля — они омерзительны! Как можно так нянчиться и каждую пылинку с тебя сдувать? Это ведь невероятно мерзко! Вот я и резанул никчемных старикашек, пока спали.
      После этих слов я не думая с остатками сил бросился на него, томным взглядом смотревшего на меня. Однако, как только я попытался схватить Оуэна, мои руки и все тело прошли сквозь него, будто через воздух. Так, я полетел прямиком вниз. На краю крыши, уже широко улыбающийся, стоял Оуэн, а позади него полисай Генри с напарником, которые вцепились надевать наручники до сих пор ядовито ухмыляющегося Оуэна, чьи глаза неотрывно запечатлевали мое падение, мое поражение. Это было последнее, что я видел перед воссоединением с землей.