Ночник [Завершённая история]

5:33

  – В тот вечер я хотел рассказать Чонгуку правду, поведать ему свою тайну, но вовремя одумался. Если бы я раскрылся, то, возможно, он больше бы не захотел меня знать, а может, просто бы не поверил и сослался на напиток.
Приняв решение, что для первого знакомства такие детали слишком откровенны, я вспомнил какой-то пустяковый секрет. Честно, даже не помню, что именно рассказал.
  — Ты признался, что как-то своровал яблоко, но потом тебе стало так стыдно, что ты вернулся и отдал деньги, — напомнил Чонгук.
  — И почему ты это до сих пор помнишь… — вздохнул Тэхён. — Сейчас мои фанаты во мне разочаруются.
  — Потому что в тот вечер, в отличие от некоторых, я пил обычную воду.
  — Ладно-ладно сейчас это уже не так важно, — закрыл тему Тэхён. — Как только Чонгук ушёл, дом опустел и стал похожим на музей или библиотеку, где царит тишина. Тогда-то я и понял насколько у меня холодно и мрачно, несмотря на светлые комнаты и множество ламп. Они не были способны заменить настоящего человека, создающего уют. Чонгук был им.
  У меня оставалось тринадцать дней, чтобы разобраться в своих чувствах к нему, а Чонгуку — набраться опыта у художника, который ничего не смыслил в рисовании.
  Я не знал, как выкручиваться из затруднительного положения, которое сам себе создал, поэтому обратился за помощью к тем, кто всегда меня выручал.
  — До сих пор не понимаю, что тебя дёрнуло согласиться на этот конкурс. Ладно, если бы там были маленькие дети и ты рисовал бы им каракули; они восхищались бы чем угодно. А тут студент третьего курса! Ты вообще думал головой? — ворчал Юнги, забыв про свой кофе.  Я заметил, что когда друзья приходили ко мне на чай, то мы всегда пили его холодным, потому что увлекались разговором. В этот раз случилось то же самое.
  — М-да, ну и дела-а, — протянул Усан, который тоже не находил объяснения моему поступку. — Может, вы будете анализировать твои картины? Или пусть только Чонгук анализирует, а ты поддакивай и делай какие-нибудь примечания.
  – И как ему это поможет? Не будет же он перед однокурсниками хвастаться, как всё время торчал у меня в мастерской и даже не притронулся к холсту! — не оценил я идею.
  — Да и нет у него столько карантин, чтобы две недели рассматривать, — сказал Юнги.
  – Есть идеи получше? — спросил Усан, ожидая чего-то гениального.
  — Не знаю. Это он должен думать, как решить проблему, — хмуро посмотрел на меня Юнги. — Не маленький уже.
  — Если бы я знал, как это сделать, то не просил бы вас о помощи! — терял надежду я.
  — О, я придумал! — воскликнул радостно Усан.
  — Что? — в один голос спросили мы с Юнги.
  — Сходите в музеи, на выставки. Там-то ты точно блеснёшь своими знаниями. Уверен, что Чонгуку с тобой будет интересно.
  — А это как вариант! — понравилась мне мысль друга. В музеях я чувствовал себя как рыба в воде и был лучше экскурсоводов, поэтому всё должно было пройти гладко.
  — И не благодари, — отхлебнул кофе Усан.
  — Что бы ты без нас делал, — качал головой Юнги, довольно улыбаясь.
  Таким образом мы решили, что я буду водить Чонгука по музеям, а там, под конец мастер-класса, можно и мои накопившиеся картины проанализировать.
  Студент такой план одобрил, поэтому мы зря не тратили время и сразу же пошли в главный объект, куда стремятся все туристы, — «Национальный музей современного искусства». И вы обязательно посетите его!
  Я ждал Чонгука возле входа, но начинал волноваться, что он не придёт, так как парень опаздывал на двадцать минут. Но вот его макушка мелькнула в толпе, и от сердца отлегло. Для кого-то он был совершенно обычным, ничем не примечательным юношей, но для меня Чон был ярче любой звезды. В рваных светлых джинсах и простой белой майке он уже выглядел сногсшибательно и сводил с ума, поэтому я даже забыл поздороваться из-за того, что засмотрелся.
  В музее он внимательно меня слушал, параллельно рассматривая предмет нашего разговора. Чонгук восхищался моей памятью, а я — его неподдольному любопытству и желанию всё досконально изучить. С ним был блокнот и та самая ручка с кроликами, у которой закончились чернила после посещения лишь одного зала. Чонгук записывал каждое моё слово и делал наброски для своих будущих работ. Посетив несколько музеев, он знал больше меня и мог похвастаться конспектами.
   Каждую нашу прогулку мы завершали в какой-нибудь кофейне, чтобы подвести итоги дня и дать ногам отдохнуть. Потом я заказывал Чонгуку такси до общежития, а сам плёлся по ночному городу домой с приятной усталостью, не скрывая улыбки и отпугивая тем самым людей.
  Когда оставалось шесть дней, и я понял, что пора действовать.
  После очередного похода в музей, я пригласил Чонгука к себе, чтобы отметить завершение плодотворной недели. Чон с радостью согласился на такое предложение, потому что у меня, особенно в мастерской, он действительно чувствовал себя как дома.
  Переступив порог, Чонгук сбросил с себя кроссовки и прямиком направился в мастерскую к любимому дивану. Я улыбался про себя, когда слышал топот его ног. Он напоминал мне ёжика; только Чонгук никогда не уколит.
  Достав бутылочку дорогого вина и два бокала, я пришёл к Чонгуку и умилился от увиденного: парень сладко дремал, подперев рукой голову. Естественно, что я не стал будить его и отправлять в холодную ночь одного домой.
  Принеся из соседней комнаты, плед, я аккуратно уложил Чонгука на подушки и укрыл одеялом. Он пытался сопротивляться, говорил, что поспит пять минуточек и уедет, но сон одержал верх.
  Присев рядом с Чоном, я не мог не любоваться им. Никакая Спящая красавица и Белоснежка не могли сравниться с ним. Несколько прядей выбились и упали на лицо, словно волны, но я, еле касаясь, заправил их за уши. Его ресницы дрогнули, но Чонгук так и не открыл глаза.
  Я заснул на полу, возле него, потому что сил дойти до кровати не было. Но даже во сне мне снился он, мой Чонгук.